Страница 23 из 64
Вопросам космогонии были посвящены славянские апокрифы: уже упомянутые «Тайная книга» и «Беседа трех святителей», а также «Слово о зачатии неба и земли» («Сказание трудолюбивых мужей», «Свиток Божественных книг», «О море Тивериадском»), «Вопрос, от скольких частей создан Адам», «Прение Панагиота с Азимитом», «Беседа Иерусалимская» («Повесть града Иерусалима»), «Повесть о Крестном Древе». «Слово о зачатии», которое В. Мочульский называет «отреченной Книгой Бытия», сложилось, по его мнению, одновременно со второй редакцией «Беседы» как ее составная часть. Отразилась в «Слове о зачатии» и «Повесть о крестном древе», автором которой считался все тот же поп Иеремия. Та же редакция была использована в «Прении» — антикатолическом памфлете второй половины XIII в. «Вопрос» возник позднее на основе «Беседы». Она же, по мнению Мочульского, послужила истоком «Стиха о Голубиной книге». Наконец, «Беседа Иерусалимская» — это поздний письменный пересказ стиха. Другие исследователи усматривали основу стиха в «Вопросах Иоанна Богослова на горе Фаворской», хотя это апокалиптическое сочинение не имеет с «Голубиной книгой» ровным счетом ничего общего, кроме мотива огромной священной книги. Только скрывает в себе эта книга, как и весь апокриф, тайну не творения мира, а его гибели. «Слово о зачатии» и третья редакция «Беседы», а также многочисленные славянские устные легенды повествуют о том, как Бог и сатана вместе творили мир. Этот миф, по мнению исследовавшего его в начале XX в. К. Ф. Радченко, восходит к учению богомилов и их «Тайной книге».
Словом, в представлении «школы заимствований», история славянской народной космологии выглядит так. Недавно крещенные болгары позаимствовали армянскую ересь и насочиняли «отреченных» книг. А «невежественные» калики да безграмотные мужики по простоте душевной поверили коварным еретикам и претворили их измышления в стихи и легенды. Родных языческих богов и мифы о них православный народ, конечно же, забыл на другой день после крещения, да вот Библии толком не усвоил. Странное выходит «невежество» и «православие»: знать апокрифы лучше самой Библии. Или верить им больше, чем ей. Это притом, что на Руси не только не было богомильских общин, но и об отдельных приверженцах или проповедниках богомильства в Восточной Европе источники молчат. Даже Авраамия Смоленского его ненавистники не обвиняли в богомильстве.
Славяне в этой концепции предстают глуповатыми подражателями византийских греков и армян. В действительности, однако, влияние могло быть и обратным. Ведь богомильство уже в XI в. распространилось из Болгарии в Константинополь и Малую Азию. Позднее же итальянцы и французы отнюдь не стыдились учиться «ереси» от «диких» болгар. И языческие представления у славян, как мы видим, в те времена сохранялись, гораздо лучше, чем это представлялось ученым конца XIX — начала XX в. Так что славянским вкладом в развитие апокрифов могли оказаться как раз собственные языческие мифы, разумеется христианизированные. Ведь для язычника или двоеверца нет ничего плохого в том, чтобы дополнять чужой миф своим или наоборот. Составлять и хранить неизменные канонические писания — свойство жрецов и церковников. А книжники-вольнодумцы, в среде которых и обращались апокрифы, относились к их текстам свободно и творчески.
Что же говорили о начале и устройстве мира славянские отреченные писания? Начнем с самого еретического из них — «Тайной книги» богомилов. Сохранилась она в латинском переводе, в двух рукописях. Одна была найдена в Каркасоне, в архивах инквизиции, другая — в Вене. И в ней мы сталкиваемся с мифом, весьма отличным как от библейско-христианского, так и от классического манихейского. (Заметим, что павликиане, богомилы, альбигойцы формально считали себя не манихеями, а христианами, причем «истинными», и ссылались обычно на Библию, трактуемую аллегорически, а не на манихейские книги, за одно хранение которых грозил костер.)
Библия знает одного Творца мира — Бога, и предполагать соучастие сатаны в творении мира либо его родство с Богом для христианина — величайшее кощунство. В учении же Мани царства Света (духа) и Тьмы (материи) существуют изначально совершенно независимо друг от друга. Первым правит Отец Величия (Зерван)[22], вторым — Материя (мрачная и злая богиня наподобие Гекаты или Бабы-Яги). Земной мир — не творение Отца Величия, а результат вторжения в царство Света Материи, порожденных ею злых демонов-архонтов и их царя (Ахримана). Боги, порожденные Отцом Величия, лишь упорядочили этот мир, дабы постепенно вызволить из него плененные материей частицы Света, в первую очередь человеческие души. Ни о каком родстве этих богов с архонтами речи не идет.
В «Тайной книге» сатана — главный ангел, первый после Бога. За организацию заговора против Бога сатана с его сообщниками был низвергнут с неба, после чего создал земной мир, включая тела людей. Богом созданы только их души, сатана здесь фактически совмещает роли библейского Яхве и эдемского змия, но при этом действует с согласия Бога. По свидетельству же византийского епископа Евфимия Зигабена (XII в.), богомилы считали Сатанаила (Самаила)… старшим сыном Бога и братом Христа (отождествляемого, в свою очередь, с архангелом Михаилом). Победив старшего брата, младший отнял у него ангельское достоинство.
Как уже сказано, библейский сатана — это иранский Ахриман, заимствованный довольно поздно. Он появляется лишь в Книгах Захарии (1: 2) и Паралипоменон (I; 21: 1), созданных в ахеменидскую эпоху (конец VI–IV вв. до н. э.). Мятеж Люцифера (сатаны) и его изгнание с неба описаны Второисайей (V в. до н. э.): «Как упал ты с неба, Денница[23], сын зари! Разбился о землю попиравший народы. А говорил в сердце своем: „Взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, стану подобен Всевышнему“» (Ис 14: 12–15). Истоки этого мифа нетрудно найти в зороастрийских священных книгах (включая тот же Бундахишн), где говорится и о неудачном вторжении Ахримана с его дэвами на небо, и об их царстве в северных горах. Но и там, как и у Мани, Ормазд и Ахриман существуют изначально и вовсе не родственны и не подчинены друг другу. Существовало, однако, особое учение зерванитов, почитавшееся мобедами за ересь. Согласно ему, Ормазд и Ахриман — братья, сыновья бога времени Зервана, причем первым родился именно владыка Тьмы. Учение это сохранилось лишь в пересказах греческих и армянских авторов. Но с ним был, видимо, знаком еще сам Заратуштра. В его стихах-гатах Святой Дух (Спента-Майнью) и Злой Дух (Ангра Майнью) — близнецы, дети Ахурамазды. Мобеды, однако, приписали эти слова своего пророка некоему дэву-лжецу. Зерван и два его сына с их воинствами изображены на золотой пластине VIII в. до н. э. из Луристана. Там, в глухих горах на юго-западе Ирана, жило воинственное племя касситов, сохранившее многие арийские верования.
Были ли богомилы знакомы с тайными писаниями зерванитов, не сохранившимися даже в Иране? Не исключено. Но более вероятно, что на них повлиял славянский языческий миф о борьбе близнецов-демиургов — Белбога и Чернобога. В этом убеждает апокриф «Слово о зачатии неба и земли». Здесь Бог творит мир совместно со своим сыном Христом. При этом Бог создает ветер из своего дыхания, мороз — из лица, гром — из голоса, молнию — из слова, солнце — из ризы (полотенца для лица), луну — из лица. Нетрудно узнать здесь космогонию «Голубиной книги» с ее языческими индоевропейскими корнями. После этого Бог вдруг обнаруживает посреди изначального «Тивериадского» моря сатану в облике гоголя. Тот нагло объявляет себя богом, а Бога признает «богом богов» (т. е. старшим над собой). И Бог не только фактически соглашается с ним, но и производит позднее в архангелы. По приказу Бога сатана ныряет в море и приносит камни и песок. Из них Бог создает землю и утверждает ее на 33 китах (снова мотив «Голубиной книги»). Из двух половинок одного камня Бог создает ангелов, а сатана — бесов («плотных [плотских] богов»).
22
В ираноязычных манихейских текстах манихейские божества нередко называются именами близких им зороастрийских божеств.
23
Денница — утренняя звезда, планета Венера. Новый Завет отождествляет с ней не сатану, а Христа (Откр 22:16).