Всадник на белом коне

Йеве Маннерс уселся на стул, достал из кармана синий носовой платок и отер пот со лба. Старик был известен как человек смышленый и неподкупно справедливый, и, поскольку никто из собравшихся не был склонен его поддержать, все продолжали молчать. Но тут опять взял слово Хауке Хайен, причем все видели, насколько он побледнел.

— Спасибо вам, Йеве Маннерс, за то, что вы тут, среди нас, и за слова, что сейчас сказали. Вы же, господа уполномоченные, должны взглянуть на строительство новой плотины, которое и для меня явится тяжким бременем, как на дело решенное; поэтому давайте вместе обдумаем, с чего следует начать.

— Говорите! — предложил один из уполномоченных.

Хауке развернул на столе чертеж новой плотины.

— Один из вас поинтересовался, — начал он, — откуда взять столько грунта? Да с косы, что простирается в сторону ваттов далеко за пределы плотины; можно также брать землю со свободной части берега севернее и южнее нового кога. И со стороны моря имеются обширные участки глины с песком. Но в первую очередь необходимо призвать землемера, чтобы обозначить на побережье линию будущей плотины. Желательно того, кто помогал мне чертить планы. Далее, для перевозки глины и прочего материала понадобятся одноконные повозки, такие, у которых дышло с поперечным брусом; их надо заказать какому-нибудь колесному мастеру. Для изоляции течения и для внутренних сторон плотины, где мы не обойдемся только одним песком, необходимо столько возов соломы, что и сказать трудно; наверняка больше, чем мы можем добыть тут, на маршах. Давайте же подумаем, как это все можно сделать и устроить, позднее надо будет также заказать хорошему плотнику новые шлюзы для установки с западной стороны. Уполномоченные столпились вокруг стола и, поглядывая на карту, постепенно разговорились, но казалось, что говорят они, лишь бы выразить какое-то подобие мнения. Когда речь снова зашла о землемере, один из тех, что был помоложе, сказал:

— Вы уже это обдумали, смотритель; вам лучше знать, кого следует выбрать.

На что Хауке возразил:

— Поскольку вы присягали, то должны опираться на свое, а не на мое мнение, Якоб Майен; возможно, вы предложите кого-то лучшего, тогда я откажусь от своего предложения.

— Да нет же, вы назвали вполне подходящего, — ответил Якоб Майен.

Однако один из стариков придерживался иного мнения. У него был племянник землемер, да такой, какого здесь, на маршах, еще и не видывали: в своем искусстве он превосходил даже смотрителева отца, блаженной памяти Теде Хайена.

Итак, обсудили обоих землемеров, и наконец решили пригласить и того, и другого для совместной работы. Так же прошли вопросы о телегах, и о поставках соломы, и обо всем прочем — Хауке вернулся домой на гнедом мерине в довольно поздний час и совершенно изможденный. Когда же он наконец уселся в кресло, доставшееся ему от тучного, но более беззаботного предшественника, любящая супруга была уже рядом.

— Ты выглядишь таким усталым, Хауке! — озабоченно произнесла Эльке и убрала узкой рукой волосы с мужниного лба.

— Да, немного устал, — согласился Хауке.

— Ну как дела?

— Идут на лад, — ответил он с горькой усмешкой, — но колесо мне придется раскручивать самому, да еще радоваться, если оно не повернет вспять.

— Самому?

— Да, Эльке. Твой крестный, Йеве Маннерс, прекрасный человек — я бы много отдал, чтобы он оказался лет на тридцать моложе!

Через несколько недель линия будущей плотины была обозначена и большая часть повозок готова. Хауке собрал в трактире всех, кому должны были принадлежать участки нового кога, эти же люди являлись владельцами земель, лежащих за старой плотиной; предстояло обсудить план распределения работ и материальных затрат, а также выслушать возможные возражения, которые возникали довольно часто, поскольку строительство новой плотины и новых водостоков было связано с уменьшением расходов на содержание старой. Составляя этот план, Хауке проделал тяжелейшую работу, и если бы ему через посредничество старшего смотрителя, помимо рассыльного, не предоставили также и писца, работа и по сей день не была бы завершена, несмотря на то что Хауке имел обыкновение засиживаться далеко за полночь. Когда он наконец, бесконечно усталый, отправлялся в постель, его жене уже не приходилось, как прежде, притворяться спящей — дневные труды утомляли ее настолько, что она мгновенно погружалась в глубокий сон.

Хауке зачитал наконец перед собранием свой план и разложил по столу бумаги, которые, впрочем, уже три дня находились здесь, в трактире, чтобы все желающие могли ознакомиться с ними. Вдумчивые слушатели сумели оценить прилежание смотрителя и по некотором размышлении согласились с его справедливыми доводами; однако другие, чья доля в новом коге была отчуждена у них самих, либо у их отцов, либо у прежних владельцев, жаловались, что их привлекают к обременительным расходам ради земель, которые им уже никогда не будут принадлежать, забывая о том, что из-за новых работ постепенно будет облегчено бремя, наложенное на их нынешние владения; те же, которым принадлежала доля в новом коге, кричали, что хотели бы ее продать, да подешевле, поскольку им не выдержать тяжести налагаемых на них расходов. При этом Оле Петерс, что с угрюмым видом стоял, прислонившись к дверному косяку, выкрикнул:

— Обдумайте все сперва, а потом уж доверяйте нашему смотрителю, который хорошо смыслит в расчетах; он имел уже давно право на большую долю, а приобретя еще и мой участок, тут же задумал обнести плотиной новый ког!

Едва он это произнес, среди собравшихся воцарилась мертвая тишина. Смотритель стоял у стола, на котором только что разложил бумаги; оторвавшись от них, он взглянул на возмутителя спокойствия и заговорил:

— Ты знаешь, что это не так, Оле Петерс, и клевещешь на меня, прекрасно понимая, что часть грязи, которой швыряешься, останется на мне! На самом же деле ты хотел избавиться от своего участка, а мне к тому времени необходим был выпас. Так знай же, что в ответ на твои грязные слова, которые ты произнес здесь же, в трактире, утверждая, будто жена вывела меня в смотрители, мне захотелось доказать, что я и есть подлинный смотритель плотины. Вот поэтому, Оле Петерс, я и делаю то, что должен был сделать еще мой предшественник. Если же ты сердит на меня, потому что я теперь владею твоей долей, так послушай же: участков довольно, многие хотят отдать их за бесценок, чтобы не обременять себя работой!

Среди собравшихся послышался одобрительный говор, и старый Йеве Маннерс, который тоже находился тут, воскликнул:

— Браво, Хауке! Да поможет тебе Господь в задуманном деле!

Но обсуждение насущных вопросов так и не было завершено, несмотря на то что Оле Петерс уже молчал, и люди разошлись только к ужину. Только на следующем собрании удалось все упорядочить, но лишь после того как Хауке, вместо полагающихся с него трех упряжек, обещал предоставить четыре.

Наконец, когда на Троицу отзвонили по всему краю церковные колокола, начались строительные работы; повозки ехали одна за другой с незастроенной полосы прибережья к плотине, чтобы сгрузить там иловатую глину, и потом обратно, за новым количеством груза; на линии плотины стояли люди с лопатами, готовые перебрасывать глину на нужное место и затем разравнивать. Свозились сюда также огромные вороха соломы, и не только для того, чтобы покрывать песок и рыхлую землю, употреблявшиеся для внутренних сторон: мало-помалу отдельные участки плотины были готовы, и куски защитного дерна местами заслонялись от натиска все размывающих волн толстыми соломенными матами. Вызванные нарочно надсмотрщики расхаживали взад-вперед и, когда поднимался сильный ветер, орали приказы во всю глотку, да к тому же еще разъезжал повсюду смотритель на белом коне, на котором только и ездил теперь — конь летал вместе с всадником как на крыльях, и хозяин то отдавал краткие и сухие распоряжения, то хвалил рабочих, то немилосердно гнал прочь лентяев.