У Вечной реки.

Она медленно поднялась, на ходу подбирая слова, которые позволят с достоинством выйти из трудного положения: ведь Эжен лишил победы не только себя. Можно не сомневаться, на кого падет выбор его молочного брата.

— Его Величество прав, — как могла непринужденно улыбнулась она. — Поединок не будет равным. Исход решит не сила удара, а корона в гербе. Но если быть честными до конца, не одному королю следует признать поражение. Пусть мое присутствие не смущает графа. Королевой турнира станет та, кому принадлежит не только почтение, но и любовь победителя…

Последние слова едва не потонули в шумных овациях. Вряд ли кто догадался, что в эти минуты творилось в ее душе.

Смущенный и растерянный, пожалуй, более всех потрясенный поступком Эжена, Робер приблизился к «королевской ложе», и принцесса вручила ему положенный приз. И тут отчаянная идея вернула ей хорошее настроение. Она поспешно опустила глаза, пряча в их глубине озорных бесенят, чтобы граф ненароком не догадался, какая участь его ожидает.

— Итак, — заявила она весело, заставив отца невольно насторожиться, — победитель стоит перед нами. Настало время избрать королеву, — и, дождавшись, когда Робер опустит венок к ногам восторженной Ирис, нанесла молниеносный, почти смертельный удар: — И пусть наградой ему послужит ее рука!

Ловушка захлопнулась. Лицо графа стало пепельно-серым. Он понял, что погиб. Отвергнуть теперь Ирис значило опозорить девушку. При всем своем цинизме, на это он был не способен.

«Отомстила! — подумал с отчаянием. — И как ловко, как внезапно!» Одно дело — выбрать Прекрасную Даму, и совсем другое — жениться. А его провели, как мальчишку. И деваться некуда: он связан по рукам и ногам. И что обидно — сам во всем виноват. Он так желал этой победы, что готов был зубами вырвать ее у брата. И Эжен уступил, принес себя в жертву дружбе, не подозревая, что своим благородством помогает загнать его в западню.

«А что, если это — расплата за предательство?» — мелькнула суеверная мысль. И понял Робер, что нужно смириться. И улыбнулся счастливой невесте непослушными губами…

Турнир был окончен, но праздник продолжался. Вечером ждали пышного бала, обещанного королем. И придворные шепотом передавали друг другу, что теперь Эжен, наконец, узнает ответ принцессы. Откуда взялись слухи, никому неизвестно, но так повелось, что челядь всегда узнает о намерениях господина раньше, чем ему самому они приходят в голову.

Итак, все готовились к балу. Дамы отправились наряжаться. Кавалеры, уделявшие своим туалетам не меньше внимания, последовали их примеру. Слуги носились взад и вперед, как угорелые, накрывая столы и украшая залы цветами и гирляндами. Казалось, лишь три человека в замке не разделяли общего веселья: граф Робер, у которого были на то особые причины, Эжен, томящийся в неведении, простила ли принцесса его «капитуляцию», и Бернар, понятия не имевший, что у дочери на уме и какой фокус выкинет она в очередной раз. Сама же Элиана чувствовала себя превосходно. Во всяком случае, лицо ее не выражало уныния. Она тоже ждала бала, до которого осталось чуть больше часа, но одеваться не торопилась: ей еще многое нужно сказать Эжену, прежде чем… Но всему свое время. Не стоит так далеко загадывать.

…Она будто знала, что разыщет его в саду — на старой скамье у фонтана. Услышав за спиной шорох, он поднял голову и улыбнулся — радостно и виновато, — и позабылись разом все приготовленные слова.

— Изменник! Из-за вас я не стала королевой турнира! — притворно сердясь, упрекнула его Элиана.

— Молю о снисхождении! — ответил влюбленный король. — Я сам огорчен ужасно, но вынужден был выбирать…

— Между мной и другом? — быстро перебила принцесса и закончила жестко: — Вы сделали свой выбор, — и, не давая ему возразить, продолжала: — Неужели вы даже не поняли, как унизили меня? Я должна была делать вид, что сама уступаю приз, хотя не имела ни единого шанса его получить!

— Вы были восхитительны! — сказал он вдруг, и она растерянно замолчала. — Ни одна королева не носит венец с таким достоинством, с каким вы отвергли свой…

— Вас это не оправдывает, — как обиженный ребенок, она надула губки, чувствуя, что Эжен не верит в искренность ее гнева.

— Я знаю, что не заслуживаю прощения, — смиренно произнес король, но глаза его сияли: он давно уже понял, что прощен. — За этот проступок я должен быть примерно наказан. И готов расстаться со свободой…

— Как граф Робер? — не без иронии спросила принцесса.

— Бедный брат! — как ни странно, Эжен не испытывал к нему ни капли сочувствия. — Вы обошлись с ним жестоко.

— В самом деле? — она засмеялась. — Думаю, он скоро утешится: молодая жена не позволит ему скучать.

— А как быть со мной? — улыбнулся Эжен, но в глазах застыли надежда и ожидание, чувства слишком серьезные для шутливой беседы.

— Всегда вы торопитесь! — досадливо поморщилась девушка. — Подождите, пока начнется бал.

— И тогда?.. — дрогнувшим голосом спросил король.

— Вы узнаете мое решение, — неожиданно холодно закончила она и оставила его одного в быстро сгущавшихся сумерках сада.

После этих слов, сказанных ледяным тоном, Эжен уже не был так уверен, что ему отпущены все грехи.

И грянул бал. Музыка волнами поплыла по замку. Хозяева и гости щеголяли друг перед другом пышностью и богатством нарядов. Даже Робер повеселел, оказавшись в своей стихии, блистал изяществом платья и утонченностью манер — к полному удовольствию Ирис. Только два короля чувствовали себя неуютно, то и дело поглядывая на дверь в ожидании принцессы: она передала со слугой, что явится позже и просила начинать без нее.

…Бал был в разгаре, а Элиана все не шла. Отец сердился, жених прощался с надеждами, а придворные значительно переглядывались. Но вот внезапно дверь распахнулась, и юный паж объявил, что Ее Высочество идет сюда, дабы при всех известить короля Эжена о своем решении.

Смолкла музыка. Замерли напряженно придворные, слуги. Король Бернар не мог скрыть волнения. Никто не знал, каким будет ответ принцессы.

Пауза затягивалась. Было слышно, как капает воск со свечей. Белым, как мел, стало лицо Эжена. Голова клонилась все ниже… Но вот он поднял глаза — и шевельнулись губы в ясной улыбке: к нему через весь зал, смущенная, шла Элиана — в белом платье, с жемчугом в волосах. И тогда он шагнул навстречу и сказал так, будто видел ее впервые после разлуки:

— Здравствуй, моя королева!..

Вместо эпилога

Я очнулась от тревожного, настойчивого звонка в дверь. Несколько мгновений пыталась прийти в себя, но разбираться в том, что со мной приключилось, не было времени. Камея, вполне невинная с виду, спокойно лежала на столе, а вот звонок буквально надрывался, и мне ничего другого не оставалось, как идти в коридор — открывать неизвестному гостю.

На пороге стоял Женька.

— Ленка, ты что, заснула? — слегка обиженно протянул он. — Полчаса трезвоню — и ни ответа, ни привета… Сама на пироги звала, а теперь и пускать не хочешь, — и, войдя в квартиру, привычно чмокнул меня в щеку.

По-братски, как всегда.

Исторический словарик к новелле «Патрицианка»

Вилла — загородный дом, латифундия.

Патриции — высшее сословие в Древнем Риме.

Тит Флавий, сын Веспасиана — римский император (79–81 гг. н. э.). В начале правления Тита в Кампании произошло стихийное бедствие: в августе 79 г. при извержении вулкана Везувия погибли три города — Помпеи, Геркуланум и Стабии.

Конклав — комната на женской половине, где римские матроны уединялись для чтения или принимали близких друзей.

Паллий — просторный плащ.

Ланиста — учитель гладиаторов и содержатель школы, торговавший ими.

…щелкнул пальцами — так римляне подзывали своих рабов.