Страница 7 из 18
Сложнее обстоит дело с обвинением в фетишизме, в поклонении кресту. Следом за Тертуллианом о нем писал Минуций Феликс. Последний вложил в уста «язычника» Цецилия такое замечание: «Говорят также, что они почитают человека, наказанного за злодеяние страшным наказанием, и бесславное древо креста: значит, они имеют алтари приличные злодеям и разбойникам, и почитают то, чего сами заслуживают» (Октавий, 9). В отличие от Тертуллиана, выразившегося в этом случае довольно невнятно, Минуций Феликс приводит полную и мотивированную формулировку обвинения. Обвинителям известна крестная казнь, постигшая Иисуса, и именно в связи с поклонением Христу рассматривается почитание христианами креста – орудия распятия основателя Церкви. Впрочем, далее Минуций почти дословно воспроизводит ответ Тертуллиана, обличающего языческий фетишизм, а по существу вопроса ограничивается кратким отрицанием: «мы не почитаем крестов и не желаем их» (там же, 29). Выяснение того, насколько искренним был в данном случае христианский апологет, не входит в нашу задачу. Заметим лишь, что ответ Минуция вряд ли устраивал современных ему христиан, как не устраивает он и нынешних церковных писателей, выражающих сожаление, что ни Тертуллиан, ни Минуций не указали на сакральную роль креста, который, будучи орудием позорной казни, благодаря Христу превратился в символ воскресения и вечной жизни [32].
Хотя изображения креста появляются на христианских памятниках лишь в IV в., вполне вероятно, что символика распятия существовала у христиан и раньше и не осталась незамеченной окружающим населением. О кресте как символе искупления и объекте поклонения говорится уже в Послании Варнавы, 9:8, и Посланиях Игнатия Богоносца (Ефесянам, 18:1; Траллийцам, 11:1), относимых к началу II века. Тот же Тертуллиан, касаясь изречения Иез 9:4, отмечает, что греческая буква «Thau» или латинская «Т», представляющая форму креста, «будет на наших лбах в настоящем и в соборном (=будущем) Иерусалиме» (Против Маркиона, III, 22). И действительно, появившийся вскоре на христианских памятниках символ распятия первоначально выражался знаком «Т», в форме римского crucis commissa. Интересно, что замечание Тертуллиана об изображении креста на челе относится не столько к будущему христиан, сколько к их настоящему, к распространенному в ранней Церкви обычаю рисовать на лбу крест. На это совершенно определенно указывал император Юлиан, говоря с усмешкой, что «отсвистываться от демонов и чертить на лбу крест – две вершины их (христиан) теологии» (Письма, 79). Однако обычай такой был вообще присущ восточным мистическим культам; тот же Тертуллиан отмечает, что «знаки на лбах своих воинов чертил сам Митра» (Против ересей, 40).
К обвинениям христиан в фетишизме можно отнести еще одно суждение, приводимое только Минуцием Феликсом. «Другие говорят, – замечает его герой, «язычник» Цецилий, – что эти люди (христиане) почитают половые органы (genitalia) своего предстоятеля и священника, и благоговеют перед ним как перед действительным своим родителем» (Октавий, 9). Многие комментаторы сочинения Минуция Феликса были поставлены этими словами в тупик. Хотя фаллические культы и ритуалы вовсе не были редкостью в древнем мире и справлялись даже у греков и римлян, удивительно, что в число поклонников фаллоса были занесены и христиане. Как это могло случиться? На этот счет выдвигались разные соображения. Предполагалось, в частности, что поводом к такому обвинению послужило почитание христианами пастырей Церкви как своих духовных отцов, целование их рук и особенно припадение кающихся к ногам пресвитеров [33]. Однако вряд ли подобное поведение, совершенно обычное и в традиционной религии по отношению к жрецам (см., например: Апулей. Метаморфозы, II, 28), и в повседневной жизни античного общества по отношении к господам и отцам семейств, могло бы в случае с христианами вызвать фаллические ассоциации. Наверное, дело в другом.
Традиционно почитание фаллоса относилось к культу Диониса и связывалось прежде всего с оргиастическими празднествами – Дионисиями. Эстетика поздней античности не воспринимала слишком натуралистические атрибуты этих древних ритуалов. Позднеантичные авторы с отвращением говорили об изображениях фаллоса, используемых участниками дионисийских мистерий, о фаллоносцах и фаллопоклонниках. Согласно же Плутарху, – а высказанное им мнение можно считать распространенным, – иудейская религия есть ничто иное как разновидность дионисийского культа. Плутарх развивает эту мысль в «Застольных беседах» (VI, 4), где находит параллели между Дионисиями и иудейским праздником Кущей, между праздником бога вина Вакха и иерусалимской Хануккой, между вакхантами-сабами и «празднующими субботу». Сохранившаяся текст «Застольных бесед» обрывается в середине этих рассуждений, и очень может быть, что в утраченной части текста Плутарх находил также параллели между иудаизмом и фаллическим культом Приапа, одного из божеств дионисийского круга. Во всяком случае Тацит, рассматривавший иудаизм точно так же как и Плутарх, отмечал, что из-за того, что в Иерусалимском «храме была найдена золотая лоза, некоторые решили, будто иудеи поклоняются отцу Либеру, покорителю Востока» (История, V, 5). Латинский Либер – это греческий Вакх, ипостась того же Диониса. Добавим, что в эпоху античности с Дионисом или его двойниками – фригийским Сабазием и латинским Либером были отождествлены почти все восточные боги, включая Молоха и Ваала, Мелькарта и Хаддада; так что еврейский Йахве-Саваоф вовсе не был тут в одиночестве [34]. «Ты Восток победил до пределов – тех, где, телом смугла, омывается Индия Гангом», – писал о Либере Овидий (Метаморфозы, IV, 20-21).
Будучи сближен с культом Диониса иудаизм, уже определенный как «варварское суеверие», естественным образом наделялся всеми отрицательными чертами дионисийского ритуала, – прежде всего вакханалией и фаллопоклонством. Затем, по закону преемства, представления эти были перенесены с иудаизма на христианство. Разговоры о половой распущенности иудеев (Тацит. История, V, 5, 2), равно как и о кровосмесительных оргиях христиан (см. далее, главу «Изуверы и кровосмеситель»), – все это следствия того же сближения с дионисийством. И поскольку в дионисийских ритуалах, в празднествах Вакха и Приапа имелись жрецы и руководители мистерий, олицетворявшие собою и исполнявшие роль соответствующего божества со всеми его атрибутами, включая фаллос, – точно такой же виделась роль руководителей христианских собраний, рассматриваемых как оргии и вакханалии. Отсюда передаваемое Минуцием Феликсом мнение, что христиане почитают половые органы своего предстоятеля и священника.
«Эпикурейцы»
Сближение и даже отождествление христиан с эпикурейцами мы встречаем в знаменитом памфлете Лукиана (ок. 120-190 гг.) «Александр или лжепророк». Известно, что проповедник и прорицатель Александр из Абонотиха – лицо историческое: найдены монеты и геммы с его изображением и именем. Обличая проделки этого шарлатана Лукиан рассказывает, что против него восстали многие, «в особенности друзья Эпикура» (имея в виду представителей соответствующей философской школы). В качестве ответной меры Александр стал поносить эпикурейцев, «говоря, что Понт наполнился безбожниками и христианами, которые дерзают о нем гнусно богохульствовать, и приказывал гнать их камнями» (§ 25). В этом деле Александр нашел немало сочувствующих, готовых поступать именно таким образом. Приведем отрывок из памфлета Лукиана:
«Кроме всего предпринятого в Италии, Александр придумал следующее: он установил какие-то мистерии, продолжавшиеся три дня подряд… Как в Афинах, первый день мистерий начинался возгласом: «Если какой-нибудь безбожник, христианин или эпикуреец придет подсматривать наши тайные богослужения, он будет изгнан; верные пусть приступают к таинствам в честь Бога в добрый час». Сразу же после этого возгласа происходило изгнание; Александр первым произносил: «Христиан – вон!» – а толпа отвечала: «Вон эпикурейцев!"» (§ 38) [35].
[32] Реверсов И. Очерк западной апологетической литературы. Казань, 1892. С. 124 сл.
[33] Часто встречающееся христианское выражение: advolvi presbiteris volutando – «припадать к ногам пресвитера». Там же, с. 120.
[34] См.: Krauss S. Op. cit. P. 224, где сближение иудаизма с культом Диониса объясняется схожестью имен «Саваоф» и «Сабазий», а также существованием изображения золотой виноградной лозы в Иерусалимском храме. Об эллинизации иудеев Палестины и попытках внедрения у них, в частности, культа Диониса см.: 2 Мак 6:7; 3 Мак 2:21.
[35] Перевод Д. Сергеевского (1991 г.).