Уровень

Прима стояла, внимательно наблюдая за тем, чем занимался диггер.

— Спасибо, Ариец, — вдруг сказала она, повернулась и пошла к воротам.

Из соседнего зала, прошивая пространство огненными иглами, полетела автоматная очередь. Ариец вскинул голову и увидел, как разрывая ткань куртки, в спину девчонке тяжело ударила пуля.

На полуобнаженной груди стыла капля воды. Теряла прозрачность, постепенно покрываясь сетью мелких трещин. Ариец потянулся чтобы смахнуть льдинку и одернул руку.

Пуля прошла навылет. Прима лежала на лавке спокойная, прямая. Рядом, на полу валялся ворох пропитанных кровью бинтов.

Ариец боролся за ее жизнь так, как привык — до конца не теряя надежды. Когда кровь остановилась, он решил, что все обошлось. Уже в голове прокручивал план дальнейшего спасения — оставить ее здесь, под присмотром Бармалея, а самому смотаться в ближайшее бомбоубежище, где обосновались диггеры, из старых. У них наверняка имелся доктор. Два часа туда, если поторопиться и три оттуда… Нет, не годится. Придется нести ее на себе. Или лучше пересидеть, дожидаясь, пока минует кризис? На сколько хватит обезболивающих при таком ранении?

Прима открыла глаза, легко вздохнула и умерла. Сердце ее остановилось и дыхание прервалось. Напрасно Ариец приникал ухом к холодной груди, пытаясь уловить дыханье жизни. Все тщетно.

Он перенес бездыханное тело наверх, в подсобку, переступив через труп длинноволосого парня. Раненный в живот, тот дополз до провала, чтобы умирая, забрать с собой кого-то еще. Намеренно, или ему попросту не хватило сил дождаться, пока поднимется Ариец, он выстрелил в Приму. Диггер среагировал мгновенно — девушка еще падала, когда автоматная очередь снесла парню полчерепа.

Ариец стоял, разглядывая бледное лицо девушки и не мог оторваться. Красивая. Мертвая.

Болело все внутри. Боль была глубокой, разрывающей сердце на части. Ариец не знал, чему ее приписать — боли от ранения в плечо, или боли от потери странной девочки, к которой успел привыкнуть. Отражением в чужих глазах — неясным, мелким — вдруг показалась ему забота о собственной безопасности.

Странное дело. Он всегда считал себя одиночкой, но Прима не была ему в тягость. Не была — какой бы призрачный дом он не пытался построить на фундаменте, простом до невозможности, объясняя ее присутствие тем, что он всего лишь пытался спасти человека. И совершенно неважно, что этим человеком по чистой случайности оказалась красивая девушка.

Чушь. Она понравилась ему сразу. Со всеми своими странностями, а может, именно из-за них. Пусть следующая мысль не понравилась ему, но он довел ее до логического конца: и неизвестно еще, что заставило его придти сюда, месть за Дикаря или желание спасти девушку.

Одно Ариец знал точно — никогда больше ему не встретится девушка подобная той, что неподвижно лежала на лавке.

Ариец заставил себя отвернуться.

На полу сидел Бармалей, обхватив себя руками и уставившись заплаканными глазами в одну точку.

— Без нее, — потрескавшиеся губы разжались, выпуская слова. Он шумно втянул воздух. — Как я буду жить без нее…

Ариец молчал.

— Она… знаешь, она всё, что у меня было. Может когда-то, в прошлом, у меня было, что помнить. Было, кого нести с собой… Какие-нибудь друзья-подруги-дом… Какое-нибудь небо, солнце в лужах… Может, было всё это и даже больше. Сейчас у меня была только она. Только она одна. Вокруг эта грязь, мерзость, вонь. Холод… И она со мной, совсем рядом. Живая. Настоящая. Единственная и… единственная. А теперь у меня нет. Никого. Ничего.

— Я ухожу, — глухо сказал Ариец.

Парень кивнул, облизнул сухие губы и тихо сказал.

— Иди. Я не оставлю ее здесь. Понесу. Отсюда, — он говорил отрывисто, боясь опять расплакаться.

Ариец остановился на пороге, смерил парня внимательным взглядом.

— Не трогай. Я сам понесу ее. Жди здесь. Я уйду и вернусь. Только скоро не жди.

Бармалей вскинул голову. В черных, лишенных смысла глазах золотой монетой в фонтане мелькнула мысль.

— Я пойду с тобой, — решительно сказал он и поднялся.

— Зачем?

— Тебе может понадобиться помощь. Он здоровый мужик.

Ариец помолчал, подумал, взвесив за и против.

— Ариец, — прошептал вдруг парень, разглядев в холодных глазах отказ. — Мне это нужно… ну пожалуйста…

— Хорошо. Оружие не забудь, — в дверях бросил диггер.

Туннель дышал как бьющийся в агонии больной. Откуда-то тянуло сквозняком. С тихим шорохом порыв воздуха пересыпал по дну песок. Пятно света застыло на бетонной стене, словно угодив в капкан между двумя стальными опорами.

Ариец стоял, закрыв глаза. Обезболивающее перестало действовать. Плечо проткнула острая раскаленная игла и вытащить ее оттуда не представлялось возможным. Он самостоятельно вынул пулю из плеча, обработал рану — благо дело касалось левой руки. Бармалей помог ему наложить повязку, но легче стало только морально. После укола рука теряла чувствительность, но надолго его действия не хватало. Да и ампул оставалось всего две.

— Ариец, тебе плохо? — участливо прошелестело за спиной.

Диггер не ответил. Он знал себя. В опасной ситуации он соберется и забудет о боли. Но сейчас, завороженный монотонностью шагов, ни о чем другом он думать не мог. Он шел вперед, прислушиваясь главным образом к себе.

Умный мальчик. И обучаемый. Со временем, из него мог бы получиться стоящий диггер. Беда в том, что его время на исходе. Осторожность продлевает жизнь. А поскольку жизнь, похоже, парня не интересовала, то и она отвечала ему взаимностью.

Ариец торопился. Неизвестно, куда вел туннель. Незнакомый и наверняка изобилующий ловушками. Хлоп — и от двух людей и мокрого места не останется. Одно радовало, Хамеру здесь тоже вряд ли удалось выжить. Преждевременная радость подтверждения не находила и поэтому Ариец торопился. Каждая уходящая минута мало того, что отдаляла от цели, так еще и лишала сил.

Не только усталость, разинув жадный клюв, требовала подачки, настырная боль в плече возвращалась, с каждым разом собирая все большую дань. Не далее чем минут пять назад, Ариец впрыснул в кровь предпоследнюю ампулу с обезболивающим. Он позволил себе опуститься у стены для того, чтобы собраться с мыслями и с силами. Затея с треском провалилась. Первые разбегались как тараканы при включенном свете, вторые таяли как лед на солнце.

Диггер поднялся. Выключил фонарь: на его взгляд света здесь хватало. На всякий случай достал диодный и вставил в специальное гнездо на поясе. Палец Ариец держал на спусковом крючке. Место, в которое вывернул туннель, напоследок перегородив вход рухнувшей бетонной плитой, идеально подходило для засады. Устроенной не обязательно Хамером — вряд ли ему удалось освоиться под землей за такой короткий срок — кто угодно мог присмотреть лакомое местечко.

Старинный, заброшенный, казалось, еще в прошлом веке склад — трехэтажный, с рухнувшими перекрытиями, стал свидетелем настоящих боевых действий. Неоднократных, судя по всему. Ариец находился на нижнем ярусе, но сквозь снесенные взрывами межэтажные плиты, отлично просматривался потолок последнего этажа. Там, наверху, светились прямоугольники расходящихся в разные стороны туннелей.

Внизу царил полумрак. Но как только глаза привыкли, диггеру удалось разглядеть в углу белесые человеческие останки, наполовину погруженные в грязь. И ясный, словно специально оставленный оттиск подошвы. Тогда-то диггер и скомандовал Бармалею "растворись". Надо отдать должное парню — тот растворился без остатка — ни звука, ни тени. Только глухо звякнуло железо у противоположной стены и складом завладела тишина.

Ариец переступил через завал, старательно огибая бетонные обломки, в которые превратились перекрытия между этажами. Над головой зиял провал. Уцелевшие плиты тянули навстречу друг другу костлявые пальцы железных штырей арматуры. Да и то, что уцелело, держалось на честном слове. Пробитое осколками, жадно исклеванное автоматными очередями, грозило обрушиться в любой момент.