Очищение

– Но как тогда? Отчего это…!? – утирая ненавистную слезу, спросила Ингрид.

– Только оттого… готов он или нет.

– К чему!? – продолжала надрывать душу себе баронесса.

Ответа долго не было. Очень долго. Прошло не меньше нескольких минут растянувшихся в вечность, прежде чем Ингрид услышала:

– Не сейчас. Не сегодня. Через века, мне понадобится такой как Он, чтобы стать моей дланью очищающей людское море от ила и грязи. И его душа должна быть готова жечь и убивать. И не смотря на то, что он НИКОГДА не получит моего прощения, он не будет злым. Наоборот. Доброта его сердца и станет тем препятствием, через которое ему придется каждый раз переступать. И лишь, если его душа, не смотря ни на что, не очерствеет, я призову его и потом. И буду звать его из пучин ада, отбывающего наказание, чтобы учинить очищающий Ад на земле. Он не слуга Ангела Несущего Свет. Он Мой слуга… но так надо.

Внизу раздались выстрелы и слезы уже ничем не сдерживаемые хлынули из глаз девушки. Она закинула голову и зарыдала.

И плачем наполнилась не только комната баронессы. Звуки ее рыданий, словно ручеек воды по ступеням спускались все ниже и ниже пока не достигли уха, вошедшего в холл барона. Испуганно он прислушался к этим звукам и, не медля ни секунды, бросился наверх.

Ворвавшись в комнату дочери, он бросился к ней и крепко прижал к себе. Гладил ее по спине и что-то говорил, а девушка все больше и больше плакала, разрывая себе и отцу душу. В клочья, в лоскутки.

Только когда она смогла чуть успокоиться, Ингрид расслышала успокаивающие слова отца:

– … аленькая, все же хорошо… все хорошо. Все будет просто отлично. Ты еще не знаешь. Я знаю! Верь мне. Верь мне и никому больше. Я знаю, что все будет хорошо. Я и перед этой дуэлью все знал. Бог никогда не оставлял Энихов и он обязательно кого-то прислал бы, чтобы избавить нас от этого убийцы. И когда пастор пришел сюда… я все понял. Бог послал своего слугу, чтобы избавить нас с тобой от этого зла. Все теперь будет хорошо… Ничего не бойся.

Девушка ничего не понимала, а спросить у нее не доставало сил. Она еле удерживалась, чтобы снова не сорваться в громкий плачь. Какие уж тут силы на вопросы.

Чуть отстранив от себя дочь, барон взглянул в ее зареванное лицо и сказал:

– Ну, вот как такую некрасивую я выдам замуж!? Ну, все… давай улыбнись! Ты прекрасна, когда улыбаешься.

На пороге комнаты появился Питер и, обращаясь к барону, громко сообщил:

– Там прибыли люди вашего брата и королевская стража, господин барон. Их много! Очень много! Они готовы хоть сейчас идти в город. И отец Марк говорит, что поведет их!

Мгновенно позабыв о дочери, барон поднялся и, проходя мимо Пита, легонько ударил того по затылку:

– Он не отец Марк. Он баронет Роттерген! Еще раз услышу, уши лично надеру!

Ингрид утерла слезы о маленькую подушечку и спросила когда, отец вышел. Чересчур радостно спросила:

– Так Марк жив!?

Покачав головой, мальчик грустно вздохнул и сказал:

– А чего с ним станется? Он же слуга божий!

– А майор!?

– Наповал… – хмыкнул мальчик и показал себе на лоб.

Девушка вскочила с постели и подбежала к окну во двор, где уже даже тело убрали и кровь закрыли соломой. Посреди двора стоя в окружении офицеров стражи, баронет что-то им объяснял, жестикулируя рукой. Стражники кивали и внимательно слушали. Многое бы отдала баронесса, чтобы Марк поднял голову и посмотрел на нее. И, наверное, умерла от счастья, если бы он послал ей воздушный поцелуй. Но он был занят. Эти мужчины вечно заняты. Они вечно не видят ничего важного!

Не сразу, но Ингрид заметила, что на каменных ступенях ведущих на стену сидит этот странный Андре Норре и, не отрываясь с улыбкой, смотрит на нее. Словно оценивая… стоила она этой дуэли или нет. Фыркнув, девушка отошла от окна и посмотрела на Пита.

– Правда, Марк лучше этого майора? – спросила она, задорно вскинув голову.

Пит, поражаясь женщинам все больше и больше, ответил все-таки как можно честнее:

– Ну, стреляет он точно лучше.

Глава шестая.

1.

– Андрей, я хочу уйти с этой работы. – Призналась тихо Вика. – У вас найдется место в школе для меня? Я могу вести труды для девочек.

Озадаченный такими откровениями Андрей пожал плечами и сказал, что конечно узнает.

– Узнайте, пожалуйста. – Еще раз попросила Вика.

– А у вас что-то случилось? – переживая за девушку, спросил Андрей.

Вика только хмуро покивала. Андрей оставался в недоумении. Никогда на своем дежурстве в Москве Вика не возвращалась в их город, чтобы провести выходные. Никогда до этого раза. Приехала, позвонила консьержке и просила передать Андрею, что она приглашает его в гости. Андрей, разумеется, пришел сразу, как узнал. Он думал, что их встреча пройдет как обычно легко и беззаботно. С прогулками по городу и даже может поездкой на природу, если девушка уговорит своих коллег. Но все оказалось очень нехорошо. Вика была откровенно в депрессии. И Андрей не знал чем ей помочь.

Осторожно подбирая слова, он сказал:

– Но может школа не лучший вариант? Вы, наверное, не знаете, что у нас недавно произошло? У нас же и здоровые и больные дети учатся. Родители не желают отдавать детей в интернат и привозят сюда. И вот позавчера… даже не знаю, как сказать. В общем, детишки устроили обряд посвящения незараженных в свое братство… – Видя недоуменный взгляд девушки, он пояснил: – Они резали руки себе и обменивались кровью. Так сказать, скрепляли кровью. Скандал жуткий. Вчера в школе работали даже две опербригады. Разбирались так, что, кажется, директора сместят.

Вика ничего об этом не знала. Зато вот Андрей ничего не знал о другом недавнем случае в другой школе, и там она принимала участие в расследовании. Ужасающее дело о том, как старшеклассники умышленно заразили здоровую девочку из девятого класса. Они ее просто покусали…

Дикий, немыслимый в нормальном обществе случай. Шутки ради толпа здоровых идиотов, словно стая ротвейлеров, искусала девочку и довела ее до шокового состоянии. Вика лично без сомнений и сожалений ездила по домам забирала из семей этих уродцев и готовила к этапу на север. И ей было все равно, что они несовершеннолетние. Там интернаты тоже были. А уж когда Семен привез ей копию решения суда, скорое и беспощадное она с довольным и ожесточенным лицом зачитала его. Дети, пусть безумные, пусть злые, но дети… они разревелись, что везут их не в простой интернат, а настоящую колонию для несовершеннолетних. Исправительное заведение, как везде это пишется. В котором еще ни разу никого не исправили. Злая радость исчезла из глаз девушки, когда она видела матерей приходящих прощаться со своими детьми. Она даже сама готова была разреветься вместе с ними. Но вспоминала девочку в больнице, ее швы, наложенные на лицо, шею, руки и ноги… и ей очень хотелось взять осиновый кол в руки и вбить этим нелюдям в грудь.

Нет, надо заканчивать с этим, думала она все чаще и чаще. Столько слез, нервов, боли, глупости… проще, правда, сидеть в этом городе, найти работу, чтобы получать нормальные карточки и из квартиры в комнату не переселили. Школа для этого вполне подходила. Уж там она сможет не допустить подобное. Уж она мозги на место всем вправит.

Странное ожесточение все чаще и чаще охватывало ее после того случая с Антоном. Она все больше и больше злилась то на себя, то на Веккера который втянул ее в это. Но злость на Веккера проходила, когда он появлялся улыбчивый и добрый, а на себя не проходила никогда.

Они помирились с Толиком. Просто устроили пикник на троих в зоне отчуждения и все обсудили. Ей, конечно, стало легче, что все непонятности были разъяснены. Но ей стало в пять раз труднее от понимания того как к ней относятся подобные Веккеру. Нет, Толик был ее другом. И в тайне она даже иногда думала что он был бы неплохим мужем, если бы не ее болезнь… Но он так спокойно говорил о том что даже их, тех, кто всем чем может помогает родной стране и здоровым людям, даже их ненавидят и обыватели и сотрудники органов. И даже наверху на них смотрят с презрением. Она не понимала за что. А Веккер так и не подобрал нужных слов, чтобы объяснить. Семен же просто молчал в такие моменты.