Страница 99 из 116
Она была бесподобна. Я подумал о перчатке и сосуде, в котором должны были храниться специи для салата, но, увы, не хранились, и сказал:
— Не знаю, кто опаснее: женщина, признающаяся в своем коварстве, или полностью его отрицающая.
Дженни сделала протестующий жест.
— Черт побери, вы судите обо мне в рамках телевизионного клише: закоренелая шпионка, тип Б. Я — не клише. Я — женщина, и очень заурядная, между прочим. И если я вынуждена заплатить или переспать с вами, чтобы это доказать… Впрочем, займемся делом. Где у вас выпивка? Таков ведь первый шаг, да? Напоить мужчину, сделать его уязвимым…
— Верно, — согласился я. — Обычай таков. Сюда, пожалуйста.
Я открыл саквояж и выудил из него бутылку шотландского. Стаскивая с нее бумажный чехол, я вспомнил, как последний раз пил из этой бутылки, кто тогда был со мной, что между нами произошло и что с ней потом случилось. В результате, не знаю почему, но я почувствовал себя дешевым и неверным проходимцем.
— Не имел в виду принимать гостей, — заметил я, — иначе запасся бы льдом. Хотите, позвоню, чтобы принесли?
— Нет. Не хочу, чтобы прислуга отеля нарушала нашу компанию. Я могу пить виски теплым, если и вы не против.
Женевьева взяла протянутый ей стакан и оценивающе посмотрела на меня.
— А теперь вам бы лучше сесть в то кресло, я же усядусь в соблазнительной позе на его ручку, потом соскользну к вам на колени и прильну к груди — так, что все ваши органы сразу придут в возбуждение.
Я сказал:
— Идите к черту. Вы, моя милая, слишком велики, чтобы сидеть у кого-либо ла коленях. Если речь об этом, давайте лучше разбудим Пенни. По габаритам она — в самый раз, чего, правда, не скажешь о ее возрасте и опыте.
— Пенни могла бы вас удивить, — заметила Дженни со странными нотками в голосе. Когда я взглянул на нее, она рассмеялась и сказала:
— Я часто думаю, как много моя дочь знает о жизни из первых рук? Но наверное, это интересует всех родителей.
— Она милая девочка, — заметил я.
Дженни выпила и сердито посмотрела на меня.
— Черт возьми, мы собрались тут не для того, чтобы обсуждать моего ребенка! Ну же, Дэйв, помогите хоть чуть-чуть. Что я должна делать перед тем, как лечь в постель с мужчиной? И как быть с одеждой? Меня всегда интересовало, как может женщина, не теряя достоинства, снять с себя в критический момент чулки и пояс?
— Вам вообще не следовало его надевать, — возразил я. — Это отсталый способ поддерживать чулки. И кого интересует ваше достоинство? — Я нахмурившись посмотрел на нее. — Черт, разве Говард или Ганс никогда не спешили?
Она поморщилась.
— Что вы! Оба всегда были безупречными джентльменами, дьявол побери их обоих! Очень внимательны и терпеливы. Но, послушайте, Дэйв Клевенджер, у меня что, что-нибудь не на месте? Я стою перед вами, готова пить, любить и наслаждаться любым угодным вам способом, а вы? Сидите и задаете дурацкие вопросы. Или помогите мне перенести наш диалог с порога на постель, или я пойду и лягу спать, — Она гневно воззрилась на меня. — Мы здесь уже целых полчаса — так, по крайней мере, мне кажется — а вы даже меня не поцеловали.
Момент искренности и откровенности пришел. Мы снова были в рамках клише: героиня просила ее поцеловать.
Я сказал:
— Если вы настаиваете… — шагнул вперед и поцеловал ее в губы. Из-за стаканов, которые были в наших руках, все получилось как-то неловко и неуклюже.
— О’кей? — спросил я, отстраняясь.
Она пожала плечами.
— Смотря чего ждешь от поцелуя. Но сейчас, профессор, сделав шаг в нужном направлении, продолжайте, пожалуйста, вашу лекцию.
— Есть два варианта, — откликнулся я, — Вариант «постепенных-уступок-его-настойчивости» и вариант «я-раба-внезапной-страсти». Первый требует немало времени и выпивки, а второй может быть опасен для костюма. Я имею в виду, что в одном случае вы в ходе оргии разоблачаетесь шаг за шагом (будто бы для удобства или потому, что жарко), пока не дойдете до ключевой стадии, когда события начнут развиваться в более стремительном темпе. Во втором случае после небольшой раскачки желание вспыхивает в вас, как факел, и вы волочите партнера на ближайшую лужайку. Войдя в клинч, вы срываете с себя все… что следует сорвать, и тут-то возникают всякого рода повреждения одежды — если вы меня понимаете. Проблема может оказаться затруднительной, если вам потом предстоит немалый путь и встречи с людьми, а булавок у вас нет.
Дженни молчала, и я подумал, не уговаривает ли она себя быть храброй девушкой и пройти это жуткое испытание, раз уж дело зашло так далеко. Потом она сказала:
— Что ж, идти мне особенно некуда, только через холл, но из приличной одежды у меня лишь то, что на мне. Да и Пенни… может быть, еще не будет спать, когда я… Предпочитаю вариант, который полегче для белья и платья. Что снимать сначала — платье или туфли?
— Конечно, платье, — сказал я, — Туфли в последнюю очередь. Многие мужчины считают сочетание «туфли плюс нижнее белье» очень стимулирующим. Стойте!
Покончив с виски, она протянула руку за спину, чтобы расстегнуть молнию, и теперь смотрела на меня с недоумением.
— В чем дело?
— Где ваша физиология? Всегда поручайте работу мужчине. Многие из нас получают дополнительное удовольствие, помогая даме снять с себя одежду. Повернитесь.
Чуть поколебавшись, она повернулась ко мне спиной. Я расстегнул крючки и молнию на платье, потом пуговицы на блузке под ним. Они оказались маленькими, и пальцы мои слегка дрожали, отчего я разозлился, так как дрожь была чисто механической реакцией. Я совсем не хотел этой женщины, черт бы ее взял! Кроме того, я не видел, зачем мне нужно дополнительное и бессмысленное усложнение и без того запутанной ситуации. Женевьева Дриллинг не была дурой. Переспав со мной, она не изменит мнения обо мне ни в одном действительно важном вопросе.
— Ну вот, — сказал я, помогая ей снять кофточку через голову и отмечая против воли округлую форму ее плеч.
Выскользнув из блузки, она сделала шаг, освободилась от расстегнутого платья, и остановилась, слегка растерянная, держа в руках охапку одежды. Заметив это, я сказал:
— На этой стадии допускается сложить ее аккуратно. Позже мы в безудержном порыве примемся разбрасывать по углам остатки нашего туалета. В чем дело?
Она резко повернулась ко мне лицом.
— Вы могли бы, по крайней мере, снять пиджак! — с негодованием бросила она. — Я чувствую себя совсем голой, когда вы стоите рядом в сюртуке и при галстуке. Стойте, я вам помогу.
Я не двинулся с места, когда она шагнула ко мне в туфлях на высоких каблуках и белой комбинации с кучей складок и оборок, которые интригующе шелестели при движении. Теперь научились делать такие симпатичные штучки со складочками. Дженни была стройна и высока ростом, и ее походка радовала взгляд. Впрочем, я уже давно это заметил.
Я сказал:
— Ирландочка.
Ее пальцы были заняты узлом моего галстука, и она ответила, не поднимая взгляда:
— Да?
— Это дешевая игра, ирландочка. Что вы надеетесь выиграть?
Вопрос напрямик застал Дженни врасплох. Ее пальцы оставили мой галстук, чтобы подхватить блузку и платье, соскользнувшие с дрогнувшей руки. Не поднимая глаз, она сказала без всякого выражения в голосе:
— Не понимаю, что вы имеете в виду.
— Вы ошиблись дверью, куколка, — произнес я нарочито суровым и жестким тоном, — Со мной и раньше пытались сыграть такую шутку.
Она игриво сказала:
— Ну вот, кое-чего мы уже достигли. Вы, по крайней мере, больше не называете меня «мадам».
— О’кей, пусть будет по-вашему, — согласился я.
Она сдернула наконец с меня галстук и подняла глаза.
— Я же говорила…
— Знаю-знаю. Вам нужен друг в решающий момент. О’кей, будем друзьями. Вот, пожалуйста, мой пиджак. Повесьте все это куда-нибудь, а я наполню стаканы.
Получилась маленькая пауза, пока каждый из нас занимался своим делом. Возясь с бутылкой, я взглянул через плечо на Женевьеву.