Страница 51 из 116
Мойра слегка покачнулась, но удержалась на ногах и заговорила совершенно иным тоном:
— Бр-р… Теперь, поднявшись из-за игорного стола, я почувствовала… Как я выгляжу? Ужасно?
— Нет. Но гребень не повредит делу.
Девушка подняла руки к голове.
— Эта дурацкая прическа каждый раз разваливается на глазах. Сейчас вернусь. Ждите, чтобы доставить тело домой и оживить его с помощью галлона кофе, — Она взяла мою руку и повернула, чтобы взглянуть на часы, — Бог мой! Уже почти пора завтракать. Пища! Уф, какая жуткая мысль!
В нашем ночном турне мы передвигались от заведения к заведению на моем пикапе, так как ее аристократического вида белый «мерседес» был мало удобен для Шейка. Тот факт, что здоровенный лохматый зверь, комфортабельно устроившийся на моих спальных принадлежностях, может не вызвать у меня восторга, явно не приходил девушке в голову. Когда она вернулась с прической, реконструированной уже вторично за этот вечер, мы спустились на лифте вниз, молча пересекли автостоянку и забрались в машину.
— Где ты хочешь пить свой кофе? — поинтересовался я.
Она, поколебавшись, спросила:
— А в том ящике в кузове он у тебя есть? И какой-нибудь очаг?
— И вода, — добавил я. — Но твое одеяние едва ли подходит для пикника.
Девушка с сонным видом прислонилась ко мне.
— Сколько можно тратить время попусту, беспокоясь о моем платье! — прошептала она и ухмыльнулась своим воспоминаниям. — На словах, по крайней мере. Поверни направо — и вперед! Я скажу, когда надо будет повернуть снова.
Переход от аляповатой ночной жизни Рено к темной, тихой пустыне был ошеломляющим. Очень скоро мы катили по скудному ландшафту, который вполне подходил для поверхности Луны или Марса, тускло освещенному отблесками рассвета на востоке. Следуя инструкциям, я свернул на пыльную дорогу, ведущую к мрачным, низким холмам. Когда последние следы цивилизации исчезли из виду, я остановил машину и выключил двигатель вместе с освещением.
Я не ощущал любовных позывов, но простая вежливость обязывала, по крайней мере, к поцелую, и я потянулся к девушке. Но она отстранила меня, покачав головой.
— Это Фенн, да?
Я с трудом мог различить во тьме белый овал ее лица и темные глаза.
— Что Фенн? — спросил я.
— Человек, которого я тебе указала. Ты охотишься за ним?
— Иной раз вредно быть чересчур сообразительной, — заметил я.
— Ты заявил, будто мой отец тебя не интересует, и я поверила. Но если не отец, значит, Фенн. И именно поэтому я тебе его показала. Ты не очень выдал себя, бэби. Разве чуть-чуть, — Она облизнула губы, — Наблюдать за тобой было довольно жутко. Точно паук…
И тут она очутилась в моих объятиях, прижимаясь и пряча лицо у меня на груди. Голос ее звучал глухо.
— Ну почему мы не самые обычные люди? С обычными родителями и обычной работой? Почему получается так, что… Почему? Это мерзкий и бездарный мир, согласен? Тебе ведь и вправду не нужен мой отец, да? Но если он окажется на пути…
Девушке следовало отдать должное: у нее на все находился правильный ответ. Любому профессионалу потребовалось бы не меньше недели, чтобы выудить из меня всю ту информацию, которую она извлекла за один вечер. Но, как ни странно, чем больше она узнавала, тем больше я был уверен в том, что Мойра именно та, кем кажется. То, как она каждый раз приставала ко мне, наивно и непосредственно, убеждало меня, что мои подозрения беспочвенны.
Неожиданно Мойра, выпрямившись, села и уставилась в окно.
— В чем дело?
— Вон заяц, — сказала она. — Скорее!
Девушка указала рукой, и я увидел длинноногого зайца, пробегавшего между редкими кустами. Солнце еще не появилось, но стало уже достаточно светло. Мойра высвободила руку из-за моего плеча и потянулась к дверце машины.
— Что?..
— Я обещала кое-что тебе показать сегодня утром. Не забыл? Есть у тебя в этом караване бинокль? Да? Ну тогда доставай побыстрей, а я займусь собакой.
Взбалмошная девчонка. Тем не менее я выудил за сиденьем трофей военных лет: 7 х 50. Дома у меня есть пара легких, компактных биноклей, но их легко повредить в дороге, и, кроме того, у них не та светосила, что у этого оптического монстра.
Когда я обогнул пикап, то увидел, что Мойре удалось вытащить Шейка наружу, отделавшись только несколькими следами лап на платье. Пока она приводила себя в порядок, пес лениво потягивался, выглядя при этом крайне нелепо: со вздернутым кверху тощим задом и длинным телом, изогнувшимся, как лук Робин Гуда.
— Пойдем, — скомандовала девушка, — Посмотрим, пойдет ли он по следу.
Направляясь в пустыню, мы, наверное, выглядели несколько странно: Мойра в белых туфлях на высоком каблуке и такого же цвета платье; за ней диковинного вида собака и, замыкая шествие, я с биноклем в руке, осторожно ступая по камням в спортивных туфлях.
Не знаю, нашли мы того же зайца или другого, но неожиданно послышался как бы глухой удар, и у нас под носом выпрыгнул заяц. Мойра быстро нагнулась и, обхватив шею собаки, сняла поводок, прижала на мгновение пса к себе и отпустила.
— Вперед, Шейк! — скомандовала она. — Вперед, пес!
Афган не обратил особого внимания на эти призывы и как будто не очень заинтересовался исчезнувшим зайцем. Он немного постоял на месте, безразлично поглядывая по сторонам и пробуя носом ветер. К чему он принюхивался, я не знаю, так как считается, что афганские борзые плохо различают запахи и в погоне ориентируются по зрению. Может быть, ему никто этого не говорил.
Затем пес неторопливо тронулся с места той скользящей походкой, которую я описывал раньше. Сначала казалось, что он не ускоряет свой бег. Не больше, чем трогающийся от станции поезд, — так медленно, что движения и не чувствуется. К тому моменту, когда я понял, что у Шейка в поле зрения кто-то есть и он мчится к цели, его скрыл гребень ближайшего холма.
— Сюда! — крикнула Мойра. — Залезем на скалу! Надеюсь, мы оттуда все увидим.
Мы полезли наверх. Пустыня в Неваде — место довольно колючее (может быть, все пустыни такие, не знаю), и острые шипы то и дело протыкали кожаные подошвы моей обуви. Как управлялась девица в своих туфельках, мне и думать не хотелось. Задыхаясь, мы забрались на вершину и оглядели местность. Насколько я мог судить, никаких животных видно не было.
— Дай мне, — приказала девушка, забирая у меня бинокль, — Вон он где! — сказала она наконец, поводив трубками бинокля в разные стороны, — Смотри туда, вдоль той расщелины.
Действительно, пес оказался там. Я просто не смотрел так далеко. Сначала я нашел его без помощи бинокля, и казалось, будто он движется не так уж быстро, просто перебирает ногами. Но тут я навел на него окуляры, и у меня перехватило дыхание. Вам, наверное, случалось слышать, как прекрасен олень в быстром беге. Но на самом деле это демонстрация не красоты, а силы: мощные мышцы в непрестанных взрывах энергии. Этот пес мчался так, как и не снилось ни одному оленю, не затрачивая при этом словно бы никаких усилий.
Девушка сказала:
— Шейк еще не бежит всерьез. Афганов засекали и на шестидесяти милях в час. Подождите, когда он включит ускорители… Вот! Теперь он взялся за дело. Следите!
Я почти забыл о ее присутствии, но тут вспомнил о хороших манерах и протянул бинокль Мойре.
— Нет, — она отстранила мою руку, — я видела это и прежде. Лучше сяду и выдерну колючки из туфель. Скажи, когда все закончится.
Теперь я видел и зайца. Он несся, распростершись по земле, напрягая каждую мышцу в попытке спасти свою жизнь. А за зайцем бесшумно летела длинная серая тень с колышущейся на ветру шерстью. Голова вытянута вперед, длинные уши вьются по ветру. Ни напряжения, ни усилия — только блеклая смерть, стелющаяся по земле. Все закончилось в одно мгновение: щелчок челюстей и движение головы.
Я перевел дыхание и повернулся к девушке.
Мойра подняла на меня глаза.
— Догнал он его?
— Да, — сказал я, — догнал. Бог мой!
Она улыбнулась.
— Я же говорила, что сумею кое-что тебе показать, — Ее улыбка погасла, — Конечно, зрелище не из приятных, но его породу для этого и выводили, так? Чтобы охотиться на газелей и им подобных. Но у нас тут с газелями туго, а если он вообще для чего-нибудь предназначен от рождения, так это для такой вот охоты. Нельзя же… Я хочу сказать, нельзя же удерживать его нарочно от единственного дела, которое он умеет делать?