Страница 45 из 116
Проехав с четверть мили, я догнал девушку. Прежде чем поравняться с ней, я притормозил машину, чтобы полюбоваться открывшимся мне видом. Никогда еще мне не доводилось лицезреть две столь интригующие задницы: узкую и мохнатую с длинным хвостом у собаки и круглую, бесподобной формы, в тугих зеленых штанах — у девицы. Она упрямо шла вперед, не обращая внимания на свои непригодные для долгих прогулок сандалии, а солнце сияло в ее медно-красной прическе, которая в отдельных местах слегка растрепалась. Это почему-то всегда случается с очень молодыми девицами. Похоже, женщине просто необходимо достичь определенной зрелости, чтобы уметь сохранить свои волосы в заранее задуманном состоянии независимо от внешних обстоятельств.
Собака, словно не прилагая усилий, бесшумно бежала рядом с девушкой. В движении пес нисколько не походил на того клоуна, которым выглядел на ранчо. Он двигался не как собака, а, скорее, как породистая лошадь. Пугливый и нервный, вероятно, еще глупый, на бегу он казался самим совершенством.
Никто из них не обернулся. Пес, правда, рванулся в испуге в сторону, но девушка резко на него прикрикнула, и он снова побежал с ней рядом. Оба они с высоко поднятыми головами упрямо топали по уходящей за горизонт дороге.
Я высунулся из окна машины.
— Собака, может быть, и дойдет, но вы и в такой обуви — я очень сомневаюсь.
Девушка прошла еще несколько ярдов вперед, затем остановилась и резко повернулась ко мне. Я удивился, заметив струйки слез на ее щеках — она не показалась мне плаксой. Девица молчала и как будто изучала меня, и мне в первый раз удалось не торопясь ее рассмотреть. У нее был большой рот, маленький и слегка курносый, но вполне приятный для взора носик и беспокойные глаза цвета морской волны, которые как-то не вязались с не то хорошеньким, не то просто симпатичным личиком. В стране поклонников Магомета, закутанная в чадру и вуаль, она одним взглядом таких глаз заставила бы всех мужчин ходить за ней на задних лапах, прошу прощения, но это, наверное, ее пес сбил меня на собачью терминологию.
Девушка подняла руки, поправила прическу и посмотрела на собаку, спокойно сидящую у ее ног.
— Я посажу его в кузов, — сказала она.
— Если он наделает на мои спальные принадлежности, то убирать за ним придется вам, — предупредил я.
— Он умеет себя вести! — с негодованием возразила девица и вдруг спрятала лицо на груди у собаки. Послышался звук, похожий на всхлипывание. Я вылез из машины, открыл заднюю дверцу и опустил лесенку. Девушка, уже справившаяся со своей физиономией, подвела пса и заглянула внутрь.
— Что у вас в том ящике?
— Разные съестные припасы.
— Лучше бекон и хлеб забрать в кабину, — заметила она. — Не надо требовать от него слишком многого.
— Ну и зверюгу завели вы себе.
Я включил мотор. Девушка искоса взглянула на меня.
— Если бы вы всю жизнь провели в собачьем питомнике, то тоже сторонились бы людей.
Объединенными усилиями нам удалось запихнуть собаку внутрь. Пес, как обычно, перепугался, и, только взяв его на руки, мы сумели затолкнуть все его семьдесят с лишним фунтов собачьего веса (главным образом лапы) в кузов. Я закрыл заднюю дверь и проверил, открыты ли боковые окна, обеспечивающие вентиляцию воздуха.
Мы сели в кабину, и я тронул пикап с места. Помолчав, девушка сказала:
— Когда я взяла Шейка к себе, он еще ни разу не бывал в стенах дома — вообще нигде, кроме как за забором в питомнике, но он осваивается очень хорошо, — Девушка шмыгнула носом, — У вас не найдется бумажной салфетки? У меня что-то вроде аллергии к пыли или еще чему-то.
— Да, — согласился я. — Этим многие страдают. Поищите в отделении для перчаток.
Она высморкалась и продолжала свою речь:
— Шейк — удивительный пес. Очень добрый, очень чистоплотный. Мне даже поначалу не пришлось его дома почти ничему учить. И он редко лает и совсем не пугает прохожих.
Помолчав, она сказала:
— Знаете, это вроде как вызов самому себе: взять почти дикого зверя и научить его вам доверять. У меня раньше была маленькая собачка, шепхерд, которую я очень любила. Но это совсем не одно, и то же. Та словно родилась для услужения человеку и прямо жаждала чему-нибудь научиться, исключительно желая вам угодить. Шейку же просто наплевать на все человечество. Сначала он с трудом брал у меня пищу. Словно в доме жил полуприрученный олень. Поэтому действительно имеешь право сказать себе, что чего-то достиг, когда такая собака в первый раз вильнет вам хвостом, так как убедилась, что вам можно хоть немного верить. Ему, конечно, еще немало надо усвоить, но он времени зря не теряет.
Я молча вел машину, предоставляя ей время выговориться. Девушка взяла еще одну салфетку и снова высморкалась.
— Мне как раз нужен был кто-нибудь вроде него, — сказала она. — Как бы в плане психотерапии. Понимаете, я жила в Нью-Йорке, занималась в Колумбийском университете после того, как меня вышвырнули из… Впрочем, не будем об этом. Так или иначе, но я спуталась с женатым мужчиной, история получилась крайне неприятная, ну, вы догадываетесь, что я имею в виду. Я уже была почти готова спрыгнуть в реку с моста, и оставалось только выбрать с какого — в Нью-Йорке в этом смысле выбор широкий. И так уж случилось, что я каталась по Лонг-Айленду и вдруг увидела у дороги собачий питомник. Я зашла туда и попросила продать мне самую дикую, злую и трудную в обращении собаку, какая у них есть. Мне привели Шейка. Он не был злым, ему и в голову никогда не приходило вцепиться в меня, но пуганым, диким и трудным псом Шейк оказался на все сто процентов. Вы бы видели, как он рвался прочь, когда мы надели на него ошейник. Честное слово, я подумала, что придется ловить его с вертолета сетью… Вас зовут Хелм, да? — неожиданно спросила девушка.
— Да.
— Питер сказал, что вы были женаты на его мачехе?
— Правильно.
— Везучий же вы человек. Везучий-везучий! — Она в очередной раз высморкалась.
— Если там больше нет салфеток, поищите в ящике под сиденьем, — предложил я.
— О, — возразила девушка, — я вообще-то не плакса. Но… Видите ли, Шейк — молодец, вот только его словарный запас несколько ограничен, ну, вы меня понимаете. И для разнообразия бывает приятно поговорить с себе подобными. Я так долго провела вне дома, что растеряла всех друзей, не считая, конечно, тех, кого встречаешь в барах и у игральных автоматов.
Я бросил взгляд на девицу.
— Могу поспорить, что они предлагают вам и другие игры.
— Шутите? — изумилась девушка. — Ни один из этих ублюдков не осмелится дважды взглянуть на меня. Они так боятся отца, что на квартал не осмелятся подойти к моему дому, опасаясь, что он их неправильно поймет. — Ее голос стал жестче, — Мой отец — Большой Сол Фредерикс. Рэкетир — по-вашему. Но вам же все это известно.
— Что вы имеете в виду?
— Я видела выражение вашего лица, когда вы услышали мою фамилию. Она для вас что-то значит. Что?
Я пожал плечами.
— Очень немного, мисс Фредерикс. Просто я слышал ее и раньше. Только и всего.
Девушка рассмеялась.
— Не надо быть таким осторожным. На вас это не похоже. Отец полагает, будто я все еще верю, что он занимается гостиничным бизнесом. По крайней мере, ему хочется, чтобы я притворялась, что я в это верю. — Она снова засмеялась, — Гостиничный бизнес! Блеск, правда? Уже в девять лет я все понимала. А все эти чертовы школы! Всегда — в разных закоулках штата. И всегда все выплывает наружу, и вокруг начинают перешептываться… Питу Логану тоже досталось, но для него это было легче, его отец не так известен, всего лишь телохранитель и правая рука Большого Сола. И вдруг в один прекрасный день Дюка Логана больше нет, вместо него грубый тип со сломанным носом, а я отныне не должна ездить к Логанам на ранчо или в их имение в Мексике. А потом они помирились, и я снова могла ездить к ним в гости. Но Дюк не вернулся к отцу на службу и ни за что не хотел объяснить мне почему. А теперь его жена изгоняет меня из дома, призывая проклятья на всех, кто носит фамилию Фредерикс. Но если вас зовут Фредерикс, вы же захотите узнать — почему? Разве не так? — Девушка судорожно перевела дыхание, — И я не обижаюсь на слова «рэкетир» или «гангстер». Я просто хочу точно знать — почему?