Страница 34 из 116
Там всегда останавливаются водители грузовиков. Заведение Тони — кажется, так оно называется. Оставишь машину, как это делают все, возле ресторана и пойдешь к дальнему от дороги домику. Помнишь, там на задах несколько таких обветшалых красных и белых домиков? Если за тобой будут следить или еще что-нибудь в этом роде, Бетси…
— Хорошо, все и так понятно, — сказал я, когда Бет заколебалась и сделала паузу. Я поставил коробку в яму и забросал землей. Потом посмотрел на часы.
— Сверим время. Без четверти десять.
— У меня без десяти минут, — сказала Бет, — Мои немного спешат. Мэтт…
— Что?
— Она один раз, по ошибке, наверное, назвала тебя Эриком. Почему? У нее это звучало, как будто… как будто она очень хорошо тебя знает. Но у Дарреллов ты говорил, что никогда раньше ее не встречал.
— Да, — согласился я, — Но это была неправдой.
Заровняв землю на могиле Тигра, я выпрямился и посмотрел на жену. Ее светло-каштановые волосы были не совсем в порядке. Похоже, нынче утром она не уделила им много внимания. Но в свете солнечных лучей они сохраняли свой мягкий блеск. На ней был свободный зеленый свитер и зеленая юбка из шотландской ткани. Она выглядела очень юной и казалась все той же девочкой из колледжа, на которой я когда-то женился, хотя не имел права жениться на ком бы то ни было, — юная и измученная, но хорошенькая и невинная.
Настал момент вспомнить о действующих запретах. Смотри ей в глаза и лги, сказал в тот день в Вашингтоне Мак. Лги и продолжай лгать…
Не стоит в подробностях вспоминать, что именно я выдумал. Историю вроде тех, которые я описывал в своих книгах.
Как и многие другие американцы, я впутался в махинации на черном рынке, когда нес службу в Лондоне. А теперь кое-кто из той шайки появился здесь… Негодяи задумали жульническую сделку, в которой я благородно отказался участвовать. Но они, по-видимому, так нуждались в моей помощи, что прибегли к крайним мерам…
Я закончил свою легенду, но Бет молчала. Я видел, что она шокирована моим приоткрывшимся криминальным прошлым, и не может свыкнуться с мыслью, что я на такое способен. Если бы она знала мое подлинное прошлое!
— Конечно, — медленно начала она, — мне иногда казалось, что должно быть что-то такое… Ты никогда не был вполне откровенен… Но я думала, ты просто насмотрелся на войне ужасных вещей и не хочешь о них говорить.
Может быть, Бет и выглядела невинной девочкой, но временами она становилась словно бы ясновидящей. Под ее пристальным взглядом мне стало очень трудно разыгрывать и дальше свою роль. Я заставил себя сделать неуклюжий — как бы от смущения — жест. Человек, снимающий тяжесть с груди.
— Что ж, — сказал я, — вот и вся история.
— А та женщина? — спросила Бет. — Та, что называет тебя Эриком?
— Мы тогда давали друг другу разные клички, — ответил я, — Но ты ведь спрашиваешь не об этом. И я отвечаю: «Да».
Помолчав, она спросила:
— Что… что ты намерен делать?
— Вернуть Бетси домой, — сказал я, — Не спрашивай меня как. Тебе не захочется знать.
29
Место оказалось довольно унылым. Большую часть пространства занимала грязная автостоянка, на которой расположились грузовики, цистерны с горючим, крытые фургоны и даже один рефрижератор с включенным компрессором, который издавал непрерывный треск, словно двигатель моторной лодки.
Большой плакат гласил: «ВОДИТЕЛЯМ — СКИДКА». Ресторан (в здешних местах мы зовем такие заведения кафе) был не из плохих. Возле него стояло несколько сверкающих, дорогих с виду машин с номерными знаками других штатов. Кто-то когда-то пустил слух, что там, где едят водители грузовиков, стоит остановиться, чтобы пообедать, и многие туристы держались данного совета. Может быть, в этом имелась доля истины.
На задах, словно кучка бедных родственников, приютились маленькие красные и белые домики, сделанные из отходов лесопилки. Они сохранились еще с тех дней, когда хижина для туристов была именно хижиной, а не безликим гостиничным номером с телевизором, кондиционером и ковром от стены до стены.
Я поставил «плимут» между «крайслером» из Аризоны и «фольксвагеном» из Калифорнии, на заднем бампере которого был прикреплен плакат с надписью: «Не дави меня, я уничтожаю насекомых-вредителей». Я вспомнил маленький «моррис» с другим плакатом, следовавший за мной в Техас, и попытался вообразить, какое дело мог поручить Мак Коротышке и чем она сейчас занята. Хотелось верить, что новое задание окажется несложным по сравнению с нелегкими испытаниями, выпавшими по моей вине на ее долю.
Впрочем, теперь следовало забыть о всех женщинах, с которыми мне довелось встретиться в жизни, и сосредоточиться только на одной из них. Захватив с сиденья бумажный пакет, я вылез из машины, прошел мимо вереницы домиков и постучался в дверь последнего.
Мне открыла Тина. Несколько секунд мы молча смотрели друг другу в глаза. На ней был костюм в стиле дамы-тореадора. Белая рубашка с накрахмаленными складками на груди и тесные, белые, с узорами панталоны, едва доходившие до щиколоток. Я был очень рад, что она не надела какое-нибудь нарядное платье. Я уже, кажется, говорил, что мой барьер невосприимчивости дам в брюках очень высок. Она упрощала мою задачу.
— Входи, chere, — пригласила Тина. — Ты пришел вовремя, хотя твоя жена говорила, что ты можешь опоздать.
Я прошел мимо нее в полутьму комнаты.
— Всю дорогу не снимал ноги с педали, — сказал я и повернулся к Тине, которая закрывала дверь за моей спиной.
— Похоже на ночлежку, — заметил я.
Тина пожала плечами.
— Приходится жить там, где должно, а не там, где можно. Мне случалось останавливаться в местах и похуже. — Она посмотрела мне в глаза и улыбнулась. — Как же так, Эрик, никаких упреков? Почему ты прямо с порога не заявил, какая я ужасная женщина?
— Ты — сука, — согласился я, — Но мне это было известно еще пятнадцать лет назад. Я только допустил ошибку, не вспомнив об этом вовремя.
— Я так не хотела тебя обманывать, — сказала Тина, — правда, liebchen. Мне было так противно морочить тебе голову.
— Брось, — прервал я, — Ты была в восторге и наслаждалась каждой секундой: подцепила меня, словно рыбешку, на удочку, заставляла прятать твои трупы и устраивать наш побег, да еще притворялась, будто звонишь Маку для получения инструкций, и дурила мне голову рассуждениями о бдительности каждый раз, когда я становился чересчур назойливым. О, твоя «легенда» была высший класс! И, как я уже сказал, ты наслаждалась каждой секундой. Да и сейчас ты в душе сияешь от удовольствия, разве не так? Впутала в это дело мою семью: тебе ведь чертовски претит сама мысль о ней, а, Тина? И теперь с восторгом воображаешь себе, как это я объясняю жене свои приключения.
Тина улыбнулась:
— Ты выставляешь меня такой ужасной личностью… Но это правда. Я ненавижу твою семью, твою жену. Она отняла тебя у меня. Если бы не она, ты бы вернулся ко мне после войны. Мы были бы вместе, и я никогда… никогда не стала бы тем, кто я есть.
Я сказал:
— Человек, который допрашивал меня в Сан-Антонио, считает, что личное удостоверение, которое ты показала мне, — твое.
— Он прав, — подтвердила Тина. — Оно мое, и я им горжусь. Среди нас мало кто имеет такие документы. Но это не значит, будто я не предпочла бы жить как-то иначе. Но ты не вернулся. А мне надо было что-то делать.
Я спросил:
— Почему ты перекинулась к ним, Тина?
— И это спрашиваешь ты? Ты не можешь найти никакой причины, по которой я отвернулась от Америки и всего, что с ней связано?
Она легонько засмеялась.
— Нет, chere, конечно, я не сентиментальная дурочка и не пытаюсь добиться того, чтобы весь мир платил за мое разбитое сердце. Просто дело в том, что у меня есть определенные таланты, и когда закончилась война, я продала свое дарование тем, кто предлагал больше других, — так поступили многие из твоих тогдашних коллег. Спроси Мака, он подтвердит, — Тина улыбнулась, — А я котируюсь очень высоко, Эрик, и могу требовать очень высокую плату.