Страница 153 из 170
Десятое утверждение — единственное, что всерьез выделяет данного Бонч-Бруевича из череды царских генералов, перешедших на сторону красных, — это то, что рассматриваемый персонаж был тесно интегрирован в круг дяди царя Николая II Николая Николаевича. Никаких других оснований для его выделения нет.
Одиннадцатое утверждение — узкий круг дяди царя («николаевичи») всегда противостоял как узкому кругу самого Николая II, так и узкому кругу его супруги — Алисы Гессенской.
Двенадцатое утверждение — в дальнейшем (в первые эмигрантские годы) сформировалось два внутренне антагонистичных и имеющих разные международные привязки элитных эмигрантских центра. Один — вокруг «николаевичей», другой — вокруг «кирилловичей». Данный сюжет не принадлежит истории только — он принадлежит сегодняшней актуальной элитной политике. Это вопрос о том, кто дальше будет окормлять наше пространство. Обломки рухнувшего величия, так сказать.
Тринадцатое утверждение — в эмигрантской среде, кругах, которые на нее в большей или меньшей степени замыкаются, время течет не так, как в обычной среде. Логоаналитика не должна пренебрегать хронотопами. В среде, которую я рассматриваю (и которая сегодня очень сильно переплетена с нашей актуальной элитой), конфликты прошлого живы. «Николаевичи» и «кирилловичи» также не терпят друг друга, как и сто лет назад. Кроме того, данные элитные «микроимена» подверстаны к крупным параполитическим «именам». При том, что последние (не имея прямого отношения к России) не оказались жертвами деструкции 1917 года.
Четырнадцатое утверждение — в рамках этих (малых и больших) «имен» «красный проект» все еще актуален. И не просто актуален. Почему-то считается, что он может быть восстановлен. Идея его восстановления абсолютно ненавистна. Реакция на малейшие свидетельства подобной возможности (включая газетные статьи, книги и так далее) обострена до крайней степени особой — элитной политической — невротичности.
Пятнадцатое утверждение — в рамках данной невротичности и эмигрантского хронотопа и впрямь каждое лыко в строку. А поскольку по материнской линии я, через неких Бонч-Осмоловских, имею отношение к Бончам в целом (как и к другим «подозрительным» родам), то при абсолютной кажущейся бредовости моей увязки в эту цепочку смысл, согласитесь, как-то начинает просвечивать.
Я не могу бесконечно следить за отблесками этого смысла. Но я не считаю свои пятнадцать утверждений высосанной из пальца гипераналитической фантазией. И у меня есть другие, конкретные, основания для того, чтобы настаивать на верности сделанных выше утверждений в их совокупности.
«Перестройка–2», как я уже показал, может быть только специфически белой. Но в чем тут специфичность?
Господа, играющие на этой клавиатуре! Чем более оголтело вы будете на ней играть, тем более внятным будет ответ. Все ваши апелляции к Юровскому и другим слишком уж лукавы. Еврейские, кавказские и иные этнополитические слагаемые революции 1917 года абсолютно очевидны. Их не могло не быть. Но они имели бы нулевую результативность, если бы не было решающего русского слагаемого. И никуда вы его не денете. Буденный — не кавказец и не хасид. И Чапаев тоже. Бурлящий русский народ, народ, слагающий ядро империи (да и державы тоже), никогда и никто не мог бы силком принести в «коммунистическое узилище». Народ, ушедший с фронта с винтовками и пришедший снова в Красную армию… Народ, который не в демографической депрессии находился и не в состоянии полусонного потребительства…
Вы знаете, что этот народ принял ТОГДА Красный проект. И вы видите, что он ТЕПЕРЬ снова к нему приглядывается. Что все перестроечные радения (с их дальним и далеко не либеральным прицелом) не сумели «решить поставленную задачу». СССР любим народом, который вы пропустили через перестроечную мясорубку. Создатели СССР имеют рейтинг, свидетельствующий об очень и очень многом. И никакие социологические лукавства ничего не в состоянии исказить, ибо слишком уж этот рейтинг зашкаливает.
Любой политический лидер, желающий народной поддержки, будет так или иначе опираться на неосоветский электорат. Который — и это надо понимать — резко шире зюгановского. Путинский электорат на 60 процентов является неосоветским. Просто Путин играл на неосоветском поле лучше, чем Зюганов, — современнее, ярче, точнее, конкретнее (вплоть до возвращения музыки гимна СССР). Да и возможностей у него, ясное дело, было больше. С годами неосоветский электорат только нарастает. Надежды на то, что молодежь забудет и отвернется от советского, не сбылись.
Не может быть в России демократии (не только абсолютной, но и относительной) в сочетании с накаленным антисоветизмом. К тому же антисоветизм с какой-то социальной востребованностью — это не либеральный антисоветизм, а белый. Причем «накаленно-белый». Со всеми вытекающими для нынешнего политического класса последствиями. Белая перестройка («перестройка–2»)… Что это такое? Это белый реванш, при котором белое антисоветское меньшинство (примерно 15 процентов электората) навяжет свою волю 30 процентам конформистского электората и 55 процентам неосоветского электората?
И что оно будет делать после того, как навяжет? Ведь навязать эту волю оно может только достаточно свирепыми репрессиями (той же «сталинщиной», которую оно проклинает). Объяснения, почему Сталин негодяй, а репрессии нужны, у этого меньшинства есть. Но они носят очень, очень особый характер. И любое введение их в оборот создаст предпосылки для быстрой гибели политического субъекта, затеявшего такую игру. Вместе со страной.
Итак, для успеха подобных репрессий нет никаких исторических предпосылок. Ни внешних, ни внутренних. Так, может быть, успех и не планируется? Планируется провал? «Белые начинают и… проигрывают»? А вот что находится по ту сторону этого проигрыша — понятно. Не «красный реванш», а полная историческая катастрофа. Может, нужна именно она?
Так что вы навязываете новой властной конфигурации в целом и молодому лидеру, прежде всего? Что вы ему навязываете вместо развития? Белый дефолт по аналогии с тем, неизмеримо более щадящим дефолтом, который соорудил молодой Сергей Кириенко? Но тут-то все не закончится скромным уходом с поста и последующей карьерой в атомной промышленности. Тут-то все развернется совсем иначе!
Вы играете в очень странные игры, господа. И поскольку эти игры столь странны и опасны, то какой-то разговор о них, видимо, назрел.
Итак, Красный проект был принят русским народом, а не инородцами, отщепенцами и антисистемными элементами. Это принятие не могло не вызвать у врагов Красного проекта специфического отношения к своему народу. У кого-то это отношение не переросло в ненависть к народу, а у кого-то переросло. Смысл параполитической игры Булгакова (прежде всего в «Собачьем сердце») абсолютно понятен. Булгаков и не скрывал, о чем идет речь.
Речь идет о том, что русский народ — это «шариков», то есть недочеловек (человек-зверь, гилик). Сумасшедшие красные проектанты пытаются превратить гилика в психика или пневматика, делают операции. Они же работают с какими-то там «роковыми яйцами». А это все — не просто от лукавого. Это противоречит фундаментальным основам бытия, коими для Булгакова однозначно являются основы сугубо гностические.
Белая трагедия состояла в том, что народ признал Красное. Кого-то эта трагедия привела к гностицизму, а кого-то нет. Но те, кого она привела к гностицизму, не могли не сделать из него фундаментальных политических выводов: «У такого народа нет перспектив». Да и впрямь — какие перспективы у народа как коллективного «шарикова»? Только назад в конуру, да и то дело не гарантированное… Испорченный гилик — это не просто гилик, а бесполезный урод.
Теперь представим себе, что в ядре «перестроек» (–1, –2 и так далее) лежит нечто подобное. Разве не называли «шариковщиной» и «совком» все советское? Разве не было в этом очевидных реминисценций указанного типа? Да, они не имели решающего характера. Потому что были очень сильно растворены в либеральных настроениях и рыночно-демократических ожиданиях. Но сейчас-то нет ни того, ни другого. А значит, «перестройке–2» придется руководствоваться известной рекомендацией: «Хода нет — ходи с бубей». Она и ходит.