Поднимается ветер…

— Я виноват перед вами и уступлю вам книгу, — томик с золотым обрезом, отпечатанный на огандской бумаге, перекочевал в руки Керо.

— Благодарю, — бросила девушка. — Вы очень любезны. Черноволосый секретарь повернулся в их сторону, вежливо кивнул Флэлю и отвернулся, должно быть, не заметив ничего лишнего. Кертор ушел, даже не затруднив себя вежливым прощанием. Напоследок он прикупил совершенно ненужный ему свиток с благочестивыми рассказами для юных девиц. Это тоже могло пригодиться впоследствии. Теперь нужно было выждать: слишком многие случайные встречи могли бы насторожить секретаря или высокого светловолосого алларца, который служил капитаном охраны герцога. Если секретарь казался развесистым лопухом, то капитан был человеком серьезным и с ним Флэль связываться не хотел. Такая разлука оказалась нестерпима. Кертор обнаружил, что у него пропал аппетит, потом бессонница стала его близкой подругой, а когда он отказался от вина, Эмиль Далорн опешил и принялся выпытывать, в чем беда. Краснея и стыдясь своей глупости, Флэль сознался во всем, но друг смеяться не стал, а сочувственно покивал.

— Я не вхож в дом герцога, но знаю, кто в силах помочь твоему горю. Герцог Алларэ передаст и письмо, и ответ. Да что там, он и украсть эту девицу для тебя сможет, — усмехнулся Эмиль.

— Мы не настолько близки, чтобы просить его о подобной услуге, — печально вздохнул Флэль.

— Передай письмо мне, а я отдам его Алларэ.

На этот раз Кертор расстарался, написал длинное и проникновенное послание. На треть оно состояло из стихов, на треть из комплиментов и на треть — из рассказа о чувствах Флэля и его терзаниях в разлуке. Он очень надеялся, что послание попадет к Керо, а не к Гоэллону: Реми отличался престранным чувством юмора, но за подобное могло крепко влететь обоим — и Керо, и ему самому. Кертор отлично представлял действия герцога Гоэллона в случае, если тот обнаружит, что гость состоит в любовной переписке с его воспитанницей, но готов был рискнуть. Все прошло успешно. Правда, ответ юной дамы был куда менее страстным, чем надеялся Флэль, но зато длинным, не то что короткие записочки, которые он хранил в шкатулке. Каждую строку каждой записки Кертор выучил наизусть, а теперь получил целое настоящее письмо, написанное прекрасным изящным почерком. Отправляясь в третий раз в дом Гоэллона, Флэль подготовил очередную записку. К сожалению, опять пришлось воспользоваться услугами писца: сам он не мог вывести чернилами по накрахмаленной ткани ни строчки, а коварный писец отказывался выдавать тайну, вместо этого просил за каждое письмо по десять золотых. Кертор очень надеялся, что возлюбленная простит ему то, что записка написана чужой рукой. В этот раз Флэля не стали провожать до кабинета герцога. Слуга забрал у него плащ и шляпу, а потом кивнул на лестницу:

— Вас ждут. Кертор обрадовался: если у Керо хватит догадливости ненароком пройти по лестнице или по третьему этажу — комнаты ее находились там же, где и кабинет, — то очередное послание попадет ей в руки. Оно и попало. Этаж был совершенно пуст, зато девушка выходила из кабинета Гоэллона. Она уже притворила за собой дверь, так что Флэль протянул ей платок и удостоился рукопожатия. Мгновение случайной встречи хотелось растянуть надолго. Маленькая прохладная ручка лежала в его ладони, девушка стояла совсем близко, и Флэль уже понадеялся, что сможет прикоснуться губами к ее щеке… Тут дверь распахнулась, и на пороге показался хозяин дома. Керо вспыхнула до ушей и отдернула руку, но было поздно. К тому же, в левой руке был зажат злополучный платок.

— Рад вас видеть, Кертор, — улыбнулся Гоэллон. — Керо, дайте мне ваш платок и ступайте в свою комнату. Девушка убежала, дробно стуча каблучками. Вдалеке захлопнулась дверь. Флэль застыл, не представляя, что будет дальше. Первым к нему вернулся дар речи.

— Герцог, вы не смеете… — начал Флэль, но его весьма невежливо взяли за плечо и втолкнули в кабинет. Что делать, он не знал. То ли хватать с полки над камином кинжал, то ли прыгать в окно — но третий же этаж! — то ли просто молча покориться своей участи. Гоэллон кивнул ему на кресло, сам уселся на подоконник. Кажется, об убийстве речь не шла. Герцог улыбался, с интересом читая послание.

— Читать чужие письма… — дрожащим от негодования голосом сказал Флэль. — Это… это…

— …ровно то, что должен делать опекун, — спокойно продолжил Гоэллон. — Разве вас не учили тому, что переписываться с девушкой, если вы не являетесь ее женихом, вы можете только через ее отца, брата или опекуна? Досадное упущение, Кертор.

— Я готов стать женихом! — заявил Флэль, поднимаясь из кресла. — Герцог, я прошу у вас руки вашей подопечной! Он сам изумился тому, что сказал. Жениться? Час назад ему и в голову не приходило, что он собирается жениться. Но теперь все стало легко и просто: он женится на Керо. Брак по любви — то, что может позволить себе племянник барона Кертора. Пусть Филип женится на том, кого выберет ему отец, а Флэль от этого несчастья освобожден по своему положению.

— А я вам отказываю, — равнодушно ответил Гоэллон.

— Герцог, вы не можете быть столь жестоки! Разлучать влюбленных грешно! Мы любим друг друга и я готов жениться на Керо…

— Да бросьте, Кертор. В ваши чувства я верю, вы страдаете уже две девятины, но с чего вы взяли, что вам отвечают взаимностью? Юная девица просто упражняется на вас… и, кстати, не только на вас.

— Я вам не верю! — Как?! Его возлюбленная не может так поступить!

«Может-может, — ответил ехидный и злой внутренний голос, почему-то говоривший с интонациями герцога Гоэллона. — Ты и получаса не провел с ней наедине, ты ничего о ней не знаешь. Пяток записок, одно письмо, одно рукопожатие… да с чего ты решил, что она в тебя влюблена так же, как ты? Дурак…».

— Если вы мне не верите, то я позову саму Керо и вы сможете повторить свое предложение.

— Зовите, — обреченно вздохнул Флэль, уже предчувствуя неладное. Герцог дернул за шнур, через несколько минут в кабинет сунулся слуга.

— Позовите мне девицу Къела, и побыстрее, — приказал герцог. — И еще принесите вина. Ужин подадите через полчаса. Гоэллон так и сидел на подоконнике, заложив руки за голову. Вид у него был настолько довольный и ехидный, что Флэль уже понимал, что наступает час позора. Для него, разумеется, а не для Паука. Впрочем, отказываться было поздно, да и надежда еще не покинула керторца. Керо вошла и остановилась на середине комнаты, сделав неглубокий реверанс.

— Слушаю вас, герцог, — негромко сказала она. От недавнего румянца уже не осталось следа, а пряди на висках были мокрыми и плотно прилипли к щекам: должно быть, девушка умывалась, чтобы согнать с лица краску. Золотисто-коричневое домашнее платье с высоким воротом превращало ее в совсем юную девочку, и Флэль ошеломленно сообразил, что не представляет, сколько ей лет. Семнадцать? А вдруг — меньше, и она не сможет ответить согласием на его предложение? Законы строго запрещали подобные браки.

— Ну, Кертор, говорите. Керо, прошу вас внимательно выслушать господина Кертора. Девушка перевела взгляд на Флэля, застывшего в двух шагах от нее. Он глубоко поклонился, потом сделал шаг навстречу. Северянка осталась неподвижна, только досадливо закусила губу.

— Госпожа Къела… в присутствии вашего опекуна я хотел бы… — запинаясь, начал керторец. — Хотел бы просить вашей руки. Если вы будете благосклонны к моим чувствам, я буду счастлив назвать вас своей законной супругой.

— Супругой? — удивленно повторила Керо, и Флэль вздрогнул — сказано было так, словно девица Къела произнесла название чего-то мерзкого, мокрого и скользкого: например, «лягушка». — Простите, господин Кертор, но я пока что не собираюсь становиться чьей-либо супругой, и, — заледеневший лазурный взгляд уперся в Гоэллона, — надеюсь, что законы Собраны охранят меня от этого!

— Как же, юная дама? Вы состояли с господином Кертором в отношениях, после которых единственным возможным выходом для обоих является свадьба. Господин Кертор, как благородный человек, готов спасти вашу честь…