Поднимается ветер…

— Потренируйтесь на этих. — Саннио не сразу сообразил, что короткая реплика герцога Алларэ адресована ему.

Он выехал вперед, остановил коня в паре шагов от крайнего хулигана. Вот когда пригодились уроки Кадоля. Год назад он не смог бы проделать подобный трюк, но сейчас вороной жеребец слушался его беспрекословно. Саннио опустил руку на эфес.

— И чем же вам не угодил пекарь? — громко спросил он. Может быть, не лучшее начало для беседы, но ничего другого в голову не пришло.

— Он хлеб припрятал, чтобы ночью продавать! — бойко ответил крайний, оказавшийся тощей долговязой молодкой в мужском костюме. — По пять золотых за булку берет, гнида!

— Этот скверный человек будет наказан, — пообещал Саннио. С высоты конского крупа баба не казалась страшной, да и остальные, с интересом подошедшие поближе, тоже. Даже тот, что многозначительно оперся на вилы. — Разойдитесь по домам!

— А то что? — подбоченилась баба. — Саблюкой порубишь? Конем потопчешь? Сам-то чем завтракал? Булками с медом?

— Я вообще не завтракал! — ляпнул всерьез озадаченный юноша: и правда, что он будет делать, если эти люди не разойдутся? Рубить бабу палашом? Явно не выход из положения, да и никого он еще не рубил. Скот резать доводилось, но это же люди!

— Оголодал, бедный! — расхохоталась нахальная молодка, почуяв, что грозный всадник не слишком-то готов к решительным действиям. — Прям как мы!

— Парнишка, ты цепь продай, на пирожки хватит…

— И котелок свой тоже!

— Хватит. Разошлись! — раздался голос Реми, подъехавшего вплотную к Саннио. В руке герцог держал хлыст. Его конь медленно надвигался на толпу. Погромщик с вилами попытался взять свое орудие наперевес, но Реми умело и метко хлестнул его по лицу, и тот с воем принялся ощупывать щеки.

— Разошлись! — повторил герцог Алларэ. На этот раз его послушались. Через минуту улица опустела, только вдали слышался бодрый топот двух десятков деревянных башмаков. Сконфуженный Саннио опустил голову.

— Трудно назвать это успехом, а, сокровище? — сказал Реми. — Это вам урок. Если вы не готовы драться, так не лезьте в драку.

— Мне надо было ее ударить?

— Вам не надо было с ней разговаривать. Десяток штурмовавших лавку оказался первым, но далеко не последним, встретившимся им по дороге. Большинство разбегалось, завидев конный отряд, некоторые пытались кричать, швырять камни и палки. К счастью, ни один не был вооружен самострелом. С хулиганами разбирались просто: солдаты по трое-четверо надвигались на кучки погромщиков, орудуя хлыстами, и этого оказывалось вполне достаточно. Саннио даже начал удивляться тому, что подобные мелочи всерьез обеспокоили герцога Алларэ.

Следуя за Реми к складам зерна, уже в сопровождении эллонского конного полка, он начал понимать, что именно герцог назвал бунтом. Мелкое хулиганье, под шумок громившее лавки и пытавшееся залезть в дома побогаче, не имело к этому отношения. Чем ближе подъезжали к складам, тем лучше Саннио понимал, что в столице действительно беда. Люди, испуганно жавшиеся к домам и заборам при виде конной полутысячи, были злыми. Они плевали всадникам вслед, грозили кулаками и выкрикивали что-то оскорбительное. У многих одежда была порвана или прожжена, на лицах — сажа и копоть…

— Самое веселое начнется ночью, — пообещал Реми. — Так, капитанов ко мне. Подъехавшие капитаны едва не оттеснили юношу от герцога, а его жеребец немедленно собрался сцепиться с буланым одного из капитанов. Саннио с трудом справился с вреднющим конем, носившим слишком нежное для него имя Крокус, за что его еще и обругали двое из капитанов-кавалеристов. В результате господин Гоэллон прослушал две трети распоряжений Реми.

— …эту часть оттесните к набережной и гоните прочь от пристаней за ворота. Переночуют на Нерской пустоши — остынут. После этого — ставьте по полусотне на каждый мост и не выпускайте в Левобережье. Левый берег должен быть в порядке. Там должны управиться сеорийцы и королевские гвардейцы. Что слышно со складов?

— Там ваш первый полк, арбалетчики. Пожар еще не потушен. Опасаемся взрыва.

— … Противостоящего в глотку, — прорычал Реми. Саннио вздрогнул. На складах хранилось не только зерно, но и мука. Достаточно, чтобы лопнул или прогорел один мешок, или просто на него попала случайная искра. Сперва взрыв будет небольшим, но через несколько мгновений на воздух взлетит весь склад. Про стрельный состав юноша читал лишь в Книге Сотворивших, но взрыв на мучном складе едва ли был менее страшен…

— Муку на ближних складах залить водой, — распорядился герцог Алларэ, словно читая мысли Саннио. — Немедленно.

— Она же испортится! — удивился кто-то из капитанов.

— В противном случае у нас испортится все на расстоянии пяти миль, — терпеливо объяснил Реми, хотя в голосе появилось знакомое уже Саннио утробное порыкивание. — Включая соседние склады, пристань и полк. Заливайте… Это было только началом. Следующие часы для господина Гоэллона, так и таскавшегося следом за герцогом, слились в одно непрестанное и бесконечное мельтешение лиц, голосов, донесений о новых бедах, пожарах, погромах, скоплениях горожан, штурмах, порубленных насмерть и застреленных людях, погибших в давке и растоптанных. Прибежал подмастерье из Волочного переулка: сотня мародеров решила под шумок пограбить ювелиров. Реми распорядился отправить туда по три десятка всадников и арбалетчиков. Только-только закончившие бороться с пожаром алларцы, угрюмо бранясь, уселись в седла позади кавалеристов и отправились спасать ювелиров. Примчался, едва не падая с коня и оставляя за собой кровавый след, раненный сеориец, один из немногих, оставленных на правом берегу Сойи. Вооруженные самострелами и луками горожане под предводительством десятка бандитов решили сжечь здание суда… Кому-то пришло в голову, что корень горестей и бед — иноземные купцы, а так как караваны обычно путешествовали в сопровождении вооруженных отрядов, попытка самообороны привела к нешуточной баталии. Караванщики, оттесненные в здание Торговой палаты, забаррикадировались там, и теперь по ним швыряли горшками с углями. Пара засевших на крыше «вольных лучников» мешала подобраться к колодцам во дворе… Поборники нравственности решили, что сейчас — самый подходящий момент, чтобы прочитать проповедь обитательницам Кандальной улицы. Разумеется, для придания слову внушительности проповедники прихватили с собой колья, лопаты, вилы и связки факелов. Тут герцог Алларэ впервые за многие часы улыбнулся и отправил очередной отряд защищать «самое ценное, что есть в столице, не считая, разумеется, дворца». До какого-то момента Саннио казалось, что три полка — вполне достаточно, чтобы навести в городе порядок. К первым сумеркам он начал понимать, что это лишь ложка меда в бочке дегтя городских беспорядков. Людей мучительно не хватало. Расквартированные на юге от столицы полки могли подойти лишь послезавтра утром: летние лагеря находились в сутках марша от Собры. Реми Алларэ пытался успевать везде. Получалось ли у него, Саннио понять не мог. Он видел, что герцог отлично представляет себе карту Правобережья, прекрасно помнит, где какая улица и площадь, а также, что там расположено. Вероятно, Реми еще и представлял себе, что на каждое происшествие он не может отправлять солдат: людей не хватало. С каждым часом он все чаще повторял «этим придется пожертвовать». К полуночи, как Реми и предсказывал, город не утих, а только оживился. Пожар на винных складах у пристаней. Погром на улице кондитеров, вроде бы остановленный вечером, но начавшийся вновь, уже свежими силами мародеров. Драки, грабежи, невесть откуда взявшиеся юродивые, вопящие о конце света и покаянии, оживившиеся воры и бандиты, городская беднота, вперемешку штурмующая продуктовые лавки и дома побогаче… До этого дня Саннио считал, что Собра — тихий, мирный и законопослушный город. К рассвету он стал считать, что это столица Мира Воздаяния: уж больно взбесившаяся в одночасье столица походила на место, где грешники получают по заслугам. Судя по всему, герцог Алларэ и Алессандр Гоэллон нагрешили уже преизрядно. Реми выслушивал доклады, отдавал приказы, пил, не вылезая из седла, вино прямо из горла, почти не повышал голоса и старался с каждым офицером разговаривать достаточно вежливо. Саннио видел, чего это ему стоит. Золотоволосый герцог держал в уме всю картину происходящего, жонглировал отрядами, перемещая их с места на место, старался шутить и подбадривать окружающих. Дурацких реплик в адрес «сокровища» он больше не отпускал, напротив, все чаще давал юноше какие-то поручения: передать приказ, разведать обстановку, проследить за выполнением распоряжения. Если бы Саннио который час не терзала жестокая мигрень, он был бы счастлив тем, что оказался порученцем Реми. В какой-то момент до него дошло, почему дядя назвал этого категорически невыносимого, наглого и дерзкого человека тем, кому можно сообщить о любой беде. Реми умел не только паясничать и издеваться, он еще мог принимать решения. Саннио так и не спросил его, как герцог Алларэ оказался в должности коменданта столицы. Времени не находилось даже для короткого обмена репликами, не относившимися к делу, да и у юноши хватало ума не досаждать герцогу пустой болтовней. Под утро Саннио удостоился личного задания.