Страница 146 из 160
1929 год стал воистину «годом великого перелома» и начала Четвёртой русской революции, перешедшей во Вторую Гражданскую войну. К власти пришли большевики-сталинцы, и устранение «ленинской гвардии» от управления страной стало делом техники, хотя оно и заняло целое десятилетие.
Но это завершение первого периода Октябрьской революции произошло как бы нелегально. «Врагами народа» были объявлены Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин и другие «рыцари мировой революции», но официально считалось, что Сталин — это великий продолжатель бессмертного дела Ленина, а идеологией правящей партии остаётся марксизм-ленинизм. Советские люди строили свою страну, создавали новую, ранее невиданную цивилизацию, а считалось, что они строят коммунизм, его первую фазу — социализм. То, что партия не нашла в себе сил, чтобы отказаться от утопической идеи коммунизма, ставшей тяжёлой гирей на ногах нашего народа, послужило в дальнейшем причиной многих трагедий и в конечном счёте обрекло великую страну на развал.
Хотя советские люди строили социализм в одной своей стране, они были убеждены, что их примеру последует весь остальной мир. И боевая песня Коммунистического Интернационала «Коминтерн» заканчивалась призывом:
Коммунизма мы не построили, но зато воспитали советский характер, невиданный ранее в мировой истории антропологический тип (по выражению Н.А.Бердяева) — советского человека, который стал Золотым фондом России.
О том, каким был этот русский советский человек, у нас написано и сказано много. Но, пожалуй, наиболее впечатляет книга воспоминаний русского писателя-белоэмигранта (то есть врага) Гайто Газданова «На французской земле» — о советских людях, бежавших из фашистского плена и боровшихся на чужбине с врагами нашей Родины не на жизнь, а на смерть.
Газданов поражается их человеческой несокрушимости. Русский, советский человек превышал «в героизме, хладнокровии, просто в выносливости и в способности выжить — самые высокие человеческие мерки». Это — «человек «под крылом государства» (с полным к нему доверием), человек, у которого нет быта, который не знает частной собственности и не понимает ее значения в жизни Европы «(французская расчетливость для него — своего рода сумасшествие)». И Газданов приходит к выводу: «…Никогда, кажется, в истории России не было периода, в котором таким явным образом все народные силы, все ресурсы, вся воля страны были бы направлены на защиту национального бытия… Россия воспитала несколько поколений людей, которые были созданы для того, чтобы защитить и спасти свою Родину. Никакие другие люди не могли бы их заменить, никакое другое государство не могло бы так выдержать испытание, которое выпало на долю России… Эти люди были непобедимы».
Белоэмигрант Газданов понял сущность советского тоталитарного строя и соответствующего этому строю советского человека, чего никак не могут понять иные русские «патриоты». Из его наблюдений вытекает также, что гражданская война — это не только трагедия, какой её принято представлять, но и благо, она выкинула неподходящий человеческий балласт за пределы Родины, и это было для неё своего рода актом самосохранения. И если сейчас Россия скажет неисправимым либералам «чемодан — вокзал — Европа!», то ничего не потеряет.
«Демократы» объясняют проявления массового героизма советских людей на фронте и в тылу двумя обстоятельствами. Во-первых, гипнотическим воздействием официальной пропаганды, изо дня в день долбившей: «Эх, хорошо в стране советской жить!», а там, у империалистов, общество прогнило до сердцевины. Во-вторых, страхом репрессий со стороны власти. Но ни жертвы пропаганды, ни запуганные репрессиями вряд ли способны были совершить подвиги Александра Матросова или Зои Космодемьянской. Тем более военнопленные, попавшие во Францию, должны были бы убедиться в лживости официальной пропаганды и разочароваться в прежних идеалах. А они стали в еще большей степени советскими патриотами, подвиги которых большинству современных русских людей (особенно тому поколению, которое «выбирает пепси») покажутся невероятными, а их поведение непонятным.
Русский советский человек был человеком тоталитарным, он был не просто русским человеком, а как бы воскресшим московитом. СССР стал неким восстановлением империи Даниловичей и отрицанием империи Романовых.
Призывы «Дайте нам современную идею, способную поднять народ на подвиг возрождения Великой державы!» — либо спекуляция, либо следствие незнания истории страны. Русский человек, тоталитарный по своему самосознанию, может нормально чувствовать себя только в условиях советского строя, и без восстановления (на новом уровне) Советской власти никакая «национальная идея» ему не поможет.
Но не всё, что было в СССР, рождало поразивший Газданова тип советского человека. Никогда ни один народ не состоял из одних героев. Более того, как писал о генерале-предателе Власове один автор, «большинство людей объективно принадлежит к типу болота… Такие люди нередко бывают очень инициативными и незаурядными. И талантливыми. Но вот идейной стойкости им не хватает…». Они не совершают дурные поступки не потому, что им не позволяет совесть, а просто внешние (или иные) обстоятельства не подталкивают их на это. Вот и власовцы рассуждали так: «Большевистский эксперимент провалился. Но — жизнь продолжается, служить же надо не режиму, а России» (это — самооправдание предателей всех времён и народов — М.М.Саяпин).
А.А.Зиновьев, прошедший всю войну, утверждает: на одного вступавшего в Красную Армию добровольца приходилось десять таких, кто готов был уклониться от призыва или даже дезертировать. Поэтому смешно слышать, когда либералы, да и некоторые «патриоты» говорят, что войну выиграл не советский строй, а русский народ. Только Советское государство, эта гигантская машина по организации сопротивления врагу, смогла направить всю энергию народа на победу, заставляя воевать и тех, кто предпочёл бы отсиживаться дома. Величайшее русское ноу-хау, особенно ярко проявившееся именно в советский период, как раз и заключается в способности государства, руководствующегося передовой идеей, к концентрации всех материальных и духовных ресурсов на тех направлениях, где решается судьба страны и народа. Тоталитаризм — это крайняя форма всеобщей мобилизации в условиях, когда поставлены на карту само существование государства и социума. Это — сплав народа и государства.
После Великой Отечественной войны обстановка в стране и мире коренным образом изменилась, нужно было соответственно менять и идеологию, и методы руководства народным хозяйством. Но этого не произошло.
В последние годы жизни Сталина многое в СССР стало напоминать самодержавное государство. А идеологию времен «развитого социализма» можно считать лишь карикатурой. В итоге страна всё больше отставала от требований времени.
Несмотря на фантастическое усложнение общественного производства, Госплан по-прежнему пытался планировать производство всего, вплоть до дамских шляпок и канцелярских резинок. Советские идеологи оказались не на высоте задач, поставленных перед страной Историей. Страна перестала находиться на острие мирового прогресса, и это привело к загниванию правящей элиты и к потере идеи у народа, открыло дорогу к вершинам власти капитулянтам и предателям. Развал СССР в этой ситуации оказался предрешённым.
Тем более нынешняя мешанина коммунистической программы, где коммунизм и социализм уживаются с державностью и православной соборностью в духе ярых антисоветчиков, ныне покойных митрополита Иоанна (Снычева) и философа Ивана Ильина, не имеет с наследием 20-х годов ничего общего.