Страница 95 из 110
Мысли Романа Кузьмича поневоле вернулись к революционному периоду России и зверствам чекистов и комиссаров-латышей на русской земле. Недаром у местных жителей России, Украины и Белоруссии слова "латыши идут" вызывали панический ужас. Преторианская гвардия большевистских вождей, латышские стрелки — эти палачи-каратели постепенно потеснят почти 100-процентную гегемонию сионистов в карательных органах ЧК. Часто вспоминали, что, когда Дзержинский выходил из кабинета, коллегия ЧК плавно переходила на латышский... Вся эта журналистская продажная шваль, что в Москве, что в Риге, например, ни словом не помянула о том, что 1934 году в результате военного переворота к власти пришел бывший премьер-министр Карлис Ульмарис, установивший фашистскую диктатуру. Он запретил тогда все партии, закрыл большинство газет, разогнал Сейм, арестовал председателя парламента Калныньша. В течение почти четырех лет в Латвии официально длилось военное положение...
Естественно, не вспоминались и факты того, что 17 июня 1940 года именно латышские военные отправились к государственной границе с СССР, чтобы встретить прибывающие в Латвию части Красной Армии для их сопровождения до самой Риги. Молчали и о многочисленных демонстрациях, приветствовавших наши войска цветами. Естественно, забыли уже и о количестве литовцев, латышей и эстонцев, уничтоженных гитлеровцами во время войны, и погибших русских солдат, освобождавших их земли от оккупантов. Зато оккупантами назвали русских, которые создали у них промышленность, построили тысячи современных предприятий... Нет, за все, господа хорошие, придется заплатить, и заплатить по большому счету...
Нахлынувшие воспоминания придали Круглову тот заряд злой энергии, подпитанной длительной безнаказанностью политических червяков, обогащающихся не только на горе чужих народов, но и плюющих на судьбу своих. Круглов вызвал адъютанта и дал команду всему штабу о полной боевой готовности.
В 21 час 30 минут не только диктор первой программы российского телевидения ОРТ, но и комментаторы всех центральных российских радиостанций передали короткую информацию в сводке погоды о крупных электромагнитных бурях в нижних слоях атмосферы. "В Мурманске, Петрозаводске и Петербурге вышла из строя радиорелейная аппаратура, резко ухудшилась работа приборов в аэропортах". Это была ключевая фраза, означавшая, что по Эстонии, Латвии и Литве вступает в действие основной, первый план операции. Предназначалась эта информация для сотен оперативных групп, уже бывших на территории Прибалтийских республик и ожидавших сигнала. После этого сообщения боевые группы начали скрытное выдвижение непосредственно к своим целям и объектам.
В 22 часа из штаба операции поступила команда "Готовность — 03". Она означала раздачу боеприпасов, продовольствия и постановку боевой задачи. В 22 часа 30 минут поступила команда "Готовность — 02". Тотчас началось мощное радиоэлектронное подавление активных средств ПВО, органов наблюдения, слежения и контроля за воздушными и морскими целями на территории Прибалтийских республик. Был создан такой "мощный шторм" в эфире от нанесенного радиоэлектронного удара по Прибалтике, что заглушились даже некоторые радионаправления на территории Белоруссии, Польши, Финляндии, Петербургской области. Те хилые средства ПВО, которые имелись у Эстонии, Латвии и Литвы, моментально вышли из строя. Нарушилась работа аэропортов и морских портов, которые без локаторов и аппаратуры не могли осуществлять посадку и взлет самолетов, отслеживать курс судов. Начался запрос аэропортов Хельсинки, Петербурга, Минска в части посадки самолетов, прилетавших в Таллинн, Ригу и Вильнюс. Хельсинки и Петербург отказали, так как сами были в аналогичном положении. Самолеты смогли принимать только Минск и Смоленск, что руководителями операции было заранее предусмотрено...
В 23 часа поступила команда "Готовность - 01". С аэродромов в Новгороде, Смоленске, Минске были подняты транспортные самолеты, которые на высоте шести километров начали ставить облачную завесу. Скорость восточного ветра была такова, что к 1 часу ночи облачность затянула бы всю прибрежную часть Прибалтики от Калининграда до Петербурга. Самолеты продолжали ставить облачную завесу в течение шести часов, сменяя одни эскадрильи на другие. Таким образом, все воздушное пространство над Прибалтикой и восточной частью Балтийского моря было скрыто от мощной телескопической аппаратуры американских разведывательных спутников.
В 24 часа был отдан приказ "Готовность — 0". На огромном пространстве все пришло в движение. Ибо именно с 24 часов давалась тридцатиминутная готовность для всех войск, техники, вспомогательных подразделений. Прогревались вертолеты, в них загружались боеприпасы, палатки, продовольствие. В эшелоны погружались войска. Две флотилии из Балтийской эскадры, участвующей в операции и для дезинформации противника две недели назад покинувшие порты Петербурга и Калининграда, направившись в Северное море, теперь вернулись назад. Первая группа из девяти кораблей уже проходила Балтику между латвийским портом Вентспилс и шведским островом Готланд. Вторая часть из 12 кораблей в 23 часа прошла пролив между Швецией и Данией, миновав Копенгаген и через восемь часов пути к 7 часам утра 21 мая должна была с частью других кораблей Балтийской эскадры блокировать 120‑километровую по морской ширине зону Балтийского побережья от Польши до шведского острова Готланд.
В 0 часов 30 минут 21 мая из портов и различных искусственных и хорошо замаскированных гаваней в районе Петербурга, Кронштадта, Усть-Луги — на севере и из Калининграда, Светлогорска, Зеленоградска и Полесска — на юге Прибалтики вышли корабли Балтийской эскадры и десантные суда. С военных аэродромов Петербурга, Новгорода, Пскова и Гродно в небо поднимались большие десантные вертолеты. Здесь же стояли, прогревая двигатели, транспортные военные самолеты ИЛ-86М и ТУ-21-ОМ, загруженные тяжелой боевой техникой и десантными войсками. А в 30 километрах от прибалтийской границы на железнодорожных путях, ведущих в Таллинн и Тарту, Даугавпилс и Ригу, Вильнюс и Каунас, уже стояли воинские эшелоны, груженные ракетной техникой для немедленного развертывания на местах прежнего, еще советского, базирования, а также эшелоны, груженные строительными материалами, автомобильными кранами, тягачами, бульдозерами, тракторами, землеройной и прочей техникой, сборно-разборными домиками, походными кухнями, санитарными фургонами.
Подполковник Борзов следил за погрузкой десантников и ребят, одетых в латвийскую полицейскую форму. Для тренировки они перебрасывались фразами на латышском языке. Это было настолько непривычно, что Сергей постоянно отвлекался от мыслей о предстоящей операции. На мундирах полицейских спереди и сбоку на рукаве белели большие буквы "Р", аббревиатура России или полиции — понимай, как знаешь, но зато уже не перепутаешь с местными. Экипировка у десантников была мощной. У всех автоматы Калашникова с подствольными гранатометами с двойным боекомплектом, шесть ручных гранат шумового и слепящего действия, пистолеты ТТ, боевые ножи, индивидуальные пакеты, сухой паек на двое суток, состоящий из маленькой плоской фляги со спиртом, плоского металлического термоса с горячим чаем, булки, упакованной в полиэтилен, двух пачек сухарей, двух банок тушенки, батон колбасы, сахар и две плитки шоколада.
В вертолеты загружались по четыре группы. В каждую группу входили четыре десантника и два полицейских. В местах приземления их уже должны были поджидать боевые группы из местного русскоязычного населения и диверсионных групп спецназа, засланных в Прибалтику месяц назад. Окинув последним взглядом огромное летное поле и взлетавшие один за другим вертолеты, Борзов одним рывком вскочил в вертолет и крикнул пилоту, стараясь перекричать шум винтокрылой птицы:
— Поехали!
Вертолет плавно оторвался от летного поля и начал мощно набирать высоту.