Страница 1 из 110
Маккой X. Целуй — и прощай! Кокс Дж. X. Безутешная вдова. Пайк P. Л. Побег из Синг-Синга
Хорас Маккой
Целуй — и прощай!
(пер. с англ. Ю. Погорелко)
Часть 1
Глава 1
Когда ты просыпаешься утром, которого ждал всю свою жизнь, то все происходит почти мгновенно. Никакой полудремы, никакой раскачки и никаких там выкрутасов типа «душа медленно возвращается в свое тело из объятий Морфея» и прочей дребедени. Просто открыл глаза — и ты уже проснулся, как будто и не было никакого сна. Вот так со мной и случилось. Ведь в то утро и должно было все произойти.
Я буквально дрожал от накопившегося возбуждения и желания, чтобы все уже осталось позади, хотя лучше было поберечь свои нервы для решающей минуты, — в ближайшие час-полтора ничего не произойдет, ну, разве что в половине шестого. А сейчас было еще около четырех, правда, темно и почти ничего толком не видно, но я точно чувствовал, что еще только несколько минут пятого. Слишком мало света проникало в помещение через единственное окно, и, казалось, пробиваясь через изливавшееся наружу зловоние, он попадал туда изрядно потрепанным. Ведь в тюремном бараке спали семьдесят два немытых мужика, прикованных к своим койкам. А когда запах семидесяти двух давно не мытых тел сливался воедино, получалось нечто непостижимое для среднего ума.
Но даже это не могло запугать наше раннее утро. Неукротимое и упорное, оно всегда возвращалось и его крохотная частичка перепадала и мне. Я уже не спал, предвкушая встречу, жадно вдыхая свою долю утренней свежести, и в моей памяти оживали картины прошлой жизни: птицы состязались в пении как средневековые рыцари на турнире, кукарекали петухи, мычали коровы. «Не-е-т сена, не-е-е-т молока» — так моя бабушка переводила мне их язык, и дед вполне разделял эту точку зрения. Он вообще знал массу ненужных и бесполезных вещей, например, мог перечислить по именам всех любовниц Адриана, назвать истинную причину (замалчиваемую историками), подвигнувшую короля Ричарда предпринять третий крестовый поход, или неделю, когда спариваются северные олени, а также часы приливов в Новой Скотии.
Похоже, ему было известно все, кроме того, как вести хозяйство на ферме, и потому он предпочитал полеживать на пуховой перине в боковушке, где Лонгстрит однажды провел целую ночь, укутавшись лоскутным одеялом, под которым я часто прятался от старого Джона Брауна из Осаватоми, давно покойного, беспокойный дух которого похищал непослушных детей. Я лежал и прислушивался к утренним звукам, прятался от старого Джона (или от кого-то еще, трудно сказать), испытывая все детские страхи (которые не так разрушительны, как у взрослых) и ждал, когда наступит день…
Полумрак начинал рассеиваться, люди начинали просыпаться, позвякивая цепями, но чтобы понять, что все пришло в движение, эти звуки были излишни, это можно было ощутить по нараставшему зловонию; нечто подобное происходит, когда чистят лук. Обитатели барака закашлялись, заворчали, отхаркиваясь и отплевываясь. На соседней койке потянулся Бадлонг, тощий, плюгавый педераст, и повернулся ко мне.
— Ты еще раз приснился мне этой ночью, милашка.
«И последний, проклятый содомист», — подумал я про себя, но вслух поинтересовался.
— Такой же сладкий, как и прежде?
— Слаще…
— Ты великолепен. Я от тебя просто без ума, — у меня поднялось настроение от мысли, что сегодня днем я его наконец прикончу, как только доберусь до оружия, которое должна была припрятать Холидей.
Оставалось только надеяться, что оно уже там, где ему и надлежит быть, и Кобетт не подведет. Он был служащим на ферме, а по воскресеньям подрабатывал охранником в комнате для посетителей. Этот старик всю жизнь охранял заключенных, теперь эта работенка ему была уже не по силам и ему подыскали эту синекуру. Холидей завоевала его расположение с первого же посещения, и он не так строго соблюдал тюремные правила, а под конец и вовсе согласился помочь нам бежать.
Холидей должна была встретиться с ним вчера и передать оружие, которое следовало спрятать в ирригационной канаве на краю дынного поля, где мы работали. Это место будет отмечено булыжником, размером с человеческую голову, к тому же помеченным белой краской и лежащим на той стороне канавы, где он привлечет меньше всего внимания. Все это был должен сделать Кобетт, оставалось только надеяться, что у него все получилось. И как только я доберусь до него, сразу же прикончу эту скотину Бадлонга, уж будьте уверены…
Неожиданно дверь распахнулась, и в полумраке дверного проема появился силуэт сержанта — ни глаз, ни рта, ни носа, просто огромный сгусток мерзкой плоти с винчестером в руках. Каждое утро в одной и той же позе он появлялся в дверях и орал одни и те же слова и то, что раздавалось в ответ, тоже разнообразием не блистало. Я никогда не участвовал в этих перепалках, мне довольно было того, что дверь наконец открылась, и наконец-то отомкнут цепи на моих лодыжках, и утренняя свежесть ворвется в наш барак, как дети в гостиную рождественским утром…
По дороге в халупу, служившую нам столовой, я постарался держаться поближе к Токо. Он собирался бежать со мной и нужно было проверить, удалось ли ему хоть немного поспать этой ночью. Скорее всего нет. Меньше всего мне хотелось бы иметь такого компаньона в сегодняшнем деле. Слабоумием он не страдал, и его воображения как раз хватило, чтобы всю ночь трястись от страха. Токо был еще совсем зеленый, это был его первый побег, и одному Господу известно, как он себя поведет, случись что-то непредвиденное. Но выбирать не приходилось. Холидей хотела вытащить его из этой дыры, а меня выбрали из-за моего опыта и хладнокровия. Все сложилось как нельзя лучше — ведь денег, а соответственно и друзей, у меня не было. В услугах других людей я никогда не нуждался.
Бежать отсюда, да еще вместе с Токо, было делом рискованным, но других вариантов не предвиделось. Я чертовски благодарен своему интеллекту, который поддерживал меня в этой грязной дыре с подобной падалью, не давая сойти с ума, когда месяц за месяцем приходили вести об успехах таких бездарей, как Флойд и Кэрпис, Нельсон и Дилинджер, которые богатели, потроша банковские сейфы. Жопы чертовы, без единой искры Божьей, из тех, что и от дождя-то укрыться не догадаются. Хорошо, что мне представился такой шанс, хоть и очень рискованный. Господи, вот только вырвусь на волю…
Токо оказался так далеко позади, что не привлекая внимания до него мне добраться бы не удалось… За завтраком я пару раз поймал на себе его взгляд и ободряюще улыбнулся, давая понять, что все нормально и нет повода беспокоиться. Он подмигнул в ответ, и оставалось только надеяться, что Токо понял меня правильно…
Когда мы выбрались из столовой, уже совсем рассвело. Солнце еще не поднялось из-за гор, но уже показались его игривые лучи, разогнавшие последние воспоминания о прошедшей ночи. Харрис подал отрывистый, резкий сигнал своим свистком, и заключенные затрусили в ватерклозет. Тринадцать мест, кто первым пришел, тот первым и облегчился, а если попал во вторую очередь, то приходилось поторапливаться, ведь на всю процедуру отводилось не более пяти минут. Наблюдая давку в дверях, можно было поверить рассказам стариков, как такая вот возня приводила к кровавым потасовкам или забавным происшествиям. Ведь, в конце концов, пяток минут не так и много для подобной процедуры, если только твои естественные надобности не находятся каким-то непостижимым образом полностью под твоим контролем.