Страница 3 из 38
Когда впереди показались немудрящие бревенчатые сооружения шлюза — причал, ворота, домик персонала, — Бабков поднес к глазам бинокль, чтобы разглядеть, есть ли там кто-нибудь. Он надеялся найти кого-либо из обслуживающего персонала и расспросить, не известно ли, как складывается обстановка на границе?
Но на шлюзе и вблизи не было ни души. Бабков приказал отшвартовать оба катера у берега поближе к причалу. Где-то далеко в стороне слышались глухие разрывы, временами доносился гул авиационных моторов. Бабков знал: неподалеку, в местечке Жабчицы, наш военный аэродром. Не его ли бомбят немцы? А может, прилетят и сюда? Пулеметы обоих катеров были нацелены в зенит, пулеметчики стояли наготове, всматриваясь в чистое голубое небо. На деревянную вышку, которую Бабков заприметил вблизи шлюза, он послал наблюдать одного из краснофлотцев, ему же поручил следить и за берегом. Там, немногим меньше километра от канала, опушкой леса петляла с запада на восток проселочная дорога.
Все пока что казалось спокойным…
В тревожном ожидании прошел длинный летний день, первый день войны. Наступила ночь. Затемненные по-боевому, по-прежнему стояли два бронекатера возле шлюза. Из сообщений, принятых радистом, было известно: гитлеровские войска ломятся через границу на всем ее протяжении, от Балтики до Черного моря…
Вскоре после того как ранний июньский рассвет отодвинул с небосвода ночные тени, с запада, где они еще держались, послышался нарастающий тяжелый гул. Он быстро приближался, все ощутимее вдавливался в уши.
— Самолеты с веста! — крикнул с вышки матрос-наблюдатель.
В бледно-желтом рассветном небе показались силуэты трех немецких бомбардировщиков. С каждой секундой они виделись отчетливее.
— Пулеметчики, товсь! — скомандовал Бабков. Но в этом, пожалуй, не было и нужды. Пулеметчики уже держали пальцы на спуске.
Вот один из бомбардировщиков, отвалив от остальных, развернулся в сторону шлюза.
— Огонь!
Враз загрохотали пулеметы катеров. Четыре пунктира трассирующих пуль сошлись перед самолетом, качнулись навстречу ему. Он круто отвернул, не сбросив бомб. Пошел следом за двумя другими, уже пролетевшими дальше.
Прошло немного времени, и вновь послышался гул вражеских самолетов. Вот они! Опять заходят…
— Огонь!
И на этот раз, напоровшись на трассы крупнокалиберных пулеметов, бомбардировщики не сбросили бомб, отвернули. Пока цел шлюз, мониторы могут стоять в канале, поддерживать огнем войска близ Кобрина.
На катерах еще не знали, что утром с мониторов, стоящих в шестнадцати километрах восточнее Кобрина, была послана разведка — выяснить обстановку, установить связь с армейским командованием. Вернувшись, разведчики доложили, что наших войск в городе уже нет, по обеим сторонам канала отходят на восток разрозненные подразделения, в Кобрине — противник.
Было около одиннадцати часов утра, когда на тропе, что вела вдоль берега, показались торопливо идущие на восток люди, навьюченные узлами, чемоданами, котомками. Завидев военные корабли, они остановились.
— Эй, товарищи краснофлотцы! Увезите нас!
— Не можем! — ответил Бабков. — У нас своя задача.
— Да какая задача! Немец близко! Скоро здесь будет… Уходите и нас возьмите!
— Нет, товарищи, никак не могу!
Посоветовавшись между собой, беженцы еще поспешнее зашагали по тропе и вскоре скрылись за прибрежным ивняком.
Солнце приближалось уже к полуденной высоте, когда с запада, со стороны дороги, донесся пока едва слышный басовитый, дробный металлический звук. Он быстро нарастал, и в нем уже можно было различить два звука — урчание моторов и лязганье гусениц. Не оставалось сомнения: по дороге параллельно каналу движутся танки…
Но разглядеть танки с палубы катера мешали прибрежные заросли. Бабков крикнул краснофлотцу, несущему вахту на вышке:
— Танки видно?
— Пока нет… — ответил наблюдатель. Но тут же воскликнул: — Показались! По дороге идут!
— Сколько?
— Трудно сосчитать. Пылью закрывает…
Бабков хотел кликнуть радиста, чтобы передать командованию радиограмму о танках. Но не успел, наблюдатель с вышки прокричал:
— Товарищ мичман! Один танк — на нас!
«Разведка! — понял Бабков. — Если увидит, что шлюз цел…». Скомандовал:
— Пулеметы к бою!
За плотной зеленой стеной ивняка с борта все еще не был виден танк. Но звук его мотора становился все явственнее, совсем отчетливо слышался лязг гусениц.
Танк вырвался из-за кустов на тропу, по которой недавно уходили беженцы. Вот он — серый от пыли, с угловатой башней, меченной черно-белым крестом, пушка с утолщением на конце, похожа на дубину.
Из танка, наверно, еще не успели разглядеть бронекатера, наполовину скрытые берегом. Видимо, все внимание немцев, сидевших за броней, было обращено на шлюз. Может быть, они имели задание не только разведать, но и обстрелять шлюз, разбить его ворота, за которыми высоко стоит вода?
Бабков, втиснувшись в пулеметную башню, придержал руку пулеметчика, уже собравшегося нажать на спуск:
— Подпусти еще!
Вот теперь танк весь на виду…
— По каткам! — скомандовал мичман.
Оглушительно прогремела длинная очередь. Танк, словно в недоумении, остановился. Его башня быстро поворачивалась, нацеливая пушку.
— Под башню! Под башню! — крикнул Бабков пулеметчику.
Снова очередь. Из-под башни танка полыхнул черный дым.
— Горит! — обрадованно закричал пулеметчик.
По танку били пулеметы и с другого катера. Уже весь корпус охватило коптящее пламя. Сквозь дым было видно, как откинулась на башне крышка люка, как из него выкарабкиваются танкисты в черных комбинезонах.
Но ни один из них не успел отбежать от своей машины, всех уложили катерные пулеметы.
Бабков ждал, что сейчас с дороги, увидев, что танк подбит, повернут другие. И тогда с четырьмя пулеметами против танковых пушек вряд ли удастся устоять. Но приказа уходить нет. Придется драться.
Вдруг в монотонный гул танковых моторов ворвались резкие звуки разрывов.
— Наши бьют! По танкам! — обрадованно прокричал пулеметчик.
Было слышно, как, форсируя моторы, немецкие танки спешат проскочить обстреливаемый участок пути. Ни один из них не свернул к шлюзу.
К Бабкову подбежал вынырнувший из своего люка радист, протянул лист радиограммы. Мичман пробежал ее глазами: немедленно следовать обратно в базу, в Пинск.
Командующий флотилией в это утро отдал такой приказ всем кораблям, стоявшим в Днепро-Бугском канале. Это было вызвано тем, что танки и мотопехота противника, обтекая все еще обороняющуюся Брестскую крепость и достигнув Кобрина, вышли на канал и в любую минуту могли сделать его ловушкой для кораблей. В канун войны, отдавая приказ флотилии выдвинуться к границе, командование не могло предвидеть, что враг уже к началу второго дня боевых действий так глубоко врежется в нашу территорию. Да и кто тогда мог предвидеть это?
До встречи, Пинск!
Уровень воды в Днепро-Бугском канале падал не по часам, а по минутам: гитлеровцам удалось разрушить ворота шлюзов.
Но расчет врага не оправдался. Все корабли успели уйти из канала. Ранним утром 24 июня основные силы флотилии возвратились в Пинск. Она получила новую задачу — содействовать нашим войскам в оборонительных боях западнее Пинска.
Но два бронекатера Бабкова, оставленные нести дозорную службу на Пине, получили приказ вернуться в Пинск только на пятый день войны, когда обстановка еще более усложнилась и противник появился на берегах Пины.
Уже стемнело, когда катера подошли к последнему повороту берега, за которым скрывался Пинск. Какой-то необычный, чуть приметный розоватый отсвет окрашивал нижний край неба в той стороне, где вот-вот должен открыться город. Бабкова охватывала все нараставшая тревога. Каково там положение? Что с женой и дочкой? Где они? Может быть, уже эвакуированы…
Пройден последний поворот. А города не видно, он затемнен. Только там, где порт, колышется дымное пламя, бросая розоватые блики на воду. А где-то дальше, над городскими кварталами, медленно встает невысокое зарево. Что-то горит… Бомбили?