Страница 63 из 92
Саймон стряхнул с сигареты пепел.
— Значит, из-за него вы убивать бы не стали?
— О Боже, конечно, нет!
— Тогда зачем же вы убили Аферлица?
Нет, Эйприл была прекрасной актрисой. Она ничем не выдала своей реакции.
— Разговор становится интересным, — заметила она. — Продолжайте.
— Вы недавно не слушали новости по радио?
— Да, слушала.
— И слышали, что Орландо Флин пустил себе пулю в лоб?
— Да. В этом я тоже виновата?
— Не знаю. А вы, случайно, не знаете, что могло послужить причиной?
— Подойти могла любая на выбор. Он всегда был мерзавцем, а дела шли из рук вон плохо. Много месяцев ему не на что было жить, пока его не подобрал Аферлиц. Правда, и тот долго не выдержал и отказался от его услуг.
— Что вы думаете о Трильби Эндрюс?
— Никогда не слышала. Кто это?
— Никто. Она умерла.
Эйприл откинулась на спинку дивана.
— Холмс идет по следу, — протянула она. — Продолжайте, а я буду слушать. Я вчера сказала вам, так все и будет. Покажите-мне, как вы, работаете.
Саймон достал из пачки новую сигарету, долил из шейкера в оба стакана «мартини», опустился рядом с Эйприл на диван и, расслабившись, уставился в потолок. Он был очень спокоен.
— Детектив из меня паршивый, — начал он. — Да я никогда и не собирался им стать. Да и прочие не лучше и добиваются успеха только потому, что преступники тоже глупы и делают ошибок еще больше, чем сыщики. Те действуют вслепую в ожидании, пока случится что-то, что решит все проблемы. Я ведь только этим и занимался — обвинял всех подряд в уверенности, что в конце концов нападу на след. Я метался, делал ложные выводы, подозревал всех подряд и ошибался. Но теперь я задумался.
И теперь, разговаривая, он продолжал напряженно размышлять, пытаясь связать разрозненные нити.
— Байрон Аферлиц убит был выстрелом в затылок у себя дома человеком, с которым был хорошо знаком, которого совершенно не опасался. Вот и первый список подозреваемых. Приличного алиби ни у кого нет, но никто кроме убийцы и не знает точного времени преступления, поэтому алиби не имеет особого значения. Так что убийство могли совершить и я, и вы.
— И вы решили обвинить именно меня.
— Преступник не оставил никаких улик, — сказал Святой. — Абсолютно никаких. Все они были тщательно устранены. А я не сразу догадался, что главная улика — именно в этом.
— Не понимаю. Объясните, пожалуйста.
— Когда за вами остаются следы, это совсем не значит, что вы виновны, и пора вас отправлять в газовую камеру. Но если вы следы заметаете, это уже подозрительно, тут ваша совесть нечиста. Улика может появиться совершенно случайно. Ну вот сейчас, убей я вас и скройся, оставив множество следов, ни один из них не имел бы решающего значения. Можно исследовать пыль с ковра под микроскопом, найти частицы целлулоида и сказать: «Ага, здесь был кто-то из кино, значит, преступник работает на киностудии». Ну и что? Там работают сотни людей. Или оставь я на месте преступления спички из ресторана «Дом Романовых» — так, значит, я из людей, посещающих такие места? Ведь спички могли пройти десяток рук… а сам я никогда мог и не подходить к этому ресторану. Так вот, я не знаю, что было убрано с ковра Аферлица, или какие спички унесены с места преступления, но зато абсолютно уверен в одной улике, от которой постарались избавиться и которая решает загадку.
— Захватывающе! — заметила она. — Продолжайте!
— Там были очищены пепельницы.
Эйприл, потягивая «мартини», заметила:
— На окурках могли остаться отпечатки пальцев… Или по сорту сигарет можно узнать, кто их курил…
— Я не специалист, но не хотел бы я снимать отпечатки пальцев с сигаретных окурков. Лишь один шанс из миллиона, что вам удастся получить приличные данные. А что касается сорта… В наше время нет сорта, который не курили бы тысячи людей. И большинство легко их меняют.
Нет, на окурках в доме Аферлица мог остаться такой след, который не пропустил бы и самый тупой сыщик.
— Что же это?
— След губной помады.
В комнате воцарилась тишина. Казалось, стены и потолок вдруг раздвинулись и растворились где-то во вселенной. Стук опустившегося на дно шейкера льда в этой тишине казался грохотом снежной лавины.
— Ну конечно, — протянула она.
— Значит, убийцей была женщина, — продолжал он. — И ей не могла быть Трильби Эндрюс, которая умерла. Зато могла быть другая, с которой Аферлиц обошелся таким же образом. Трильби покончила с собой, эта же решила покончить с ним. Или кто-то решил отомстить за Трильби.
— И вы остановили свой выбор на мне, — констатировала она.
Затушив сигарету, Эйприл уставилась на красный след от помады, оставшийся на окурке. Потом перевела взгляд на Саймона. Странно, но в ее глазах он почти ничего прочитать не смог.
— И что же будет дальше? — спросила она.
— Можем выпить еще по стаканчику.
— Вы полагаете, мне лучше самой прийти с повинной, или вы арестуете меня и заработаете лишнюю славу?
— Ни то, ни другое. Я не полицейский и сам вершу свой суд. Об Аферлице я узнал много такого, что собираюсь оставить все, как есть.
Где-то раздался звонок.
— И на каких условиях? — спросила она. — Смелее, я уже взрослая.
— Никаких условий, Эйприл, — ответил Святой. — Аферлица убили — ну и пусть. Понимаете, то, что обо мне рассказывают, не так уж далеко от истины. В прежние времена я и сам вполне бы мог его убрать.
Взгляд ее вдруг заволокло туманом.
— Святой… — совсем иным голосом начала она. Но закончить не смогла — их прервали.
Вошедший дворецкий сообщил:
— Мистера Темплера спрашивает лейтенант Кондор.
Саймон встал. Эйприл тоже, не спуская с него глаз.
— Я постараюсь увести его отсюда, — сказал он, — вы разрешите мне потом вернуться и допить мой «мартини»?
Не дожидаясь ответа, он вышел навстречу мрачной фигуре лейтенанта Кондора. Улыбка на лице Саймона была как всегда естественной и беззаботной.
— Наше недреманное око! — воскликнул Саймон. — Как же вы узнали, что я здесь?
— Да так, побывал в двух-трех местах и нашел. Вы предпочитаете побеседовать здесь или на улице?
— Давайте уйдем отсюда.
Выйдя во тьму улицы, они неторопливо направились по лужайке в сторону машины Кондора. Уличный фонарь был похож на бледную луну среди пальм. Водитель высунул голову в окно и наблюдал за ними.
— Вы с ней легко нашли общий язык? — сухо и безразлично спросил Кондор.
— Очень легко.
— Она вам обещала еще одно алиби — на время убийства Флина?
Саймон замедлил шаги, но руки оставил в карманах и вполне дружелюбно ответил:
— Если вы всерьез, то я предпочел бы услышать официальное обвинение и продолжать беседу в присутствии прокурора и моего адвоката. А если нет, то лучше вам последить за своими словами. Я не могу до бесконечности терпеть такое обращение. Итак, мне нужно алиби или нет?
— Боюсь, что нет, — мрачно признался Кондор и вздохнул. — На этот раз вы вроде не при чем. А что вы знаете?
— Только то, что передали по радио.
— Флин прибежал домой вдрызг пьяный и кинулся прямо в спальню. Прислуга попыталась его о чем-то спросить, но он не обратил никакого внимания. Должно быть, тут же достал из ящика пистолет и застрелился прямо на месте. Прислуга вбежала в комнату и нашла его на полу с пистолетом в руке.
— Ну, для меня это к лучшему, — сказал Святой, — но все же для чего я вам понадобился?
Они остановились, водитель вышел из машины и неуклюже двинулся в их сторону, напряженно приглядываясь в темноте.
— Если все было так, как вы сказали, то это настоящее самоубийство. И, значит, смысла нет воображать, что наш убийца вновь нанес удар.
— Да, это если он не гений, — заметил Кондор.
Теперь водитель подошел вплотную, во все глаза таращась на Святого. Рука его тянулась к кобуре.
— Это Темплер? — вмешался он осипшим голосом.
— Да, — подтвердил Кондор.
Губы водителя дрожали от волнения.