Страница 20 из 60
… Отправив исцеленного, Иисус продолжает диалог с иудеями. «Не думайте, – говорит Он, – что Я буду обвинять вас пред Отцем: есть на вас обвинитель Моисей, на которого вы уповаете. Ибо если вы верили Моисею, то поверили бы и Мне, потому что Он писал обо Мне. Если же его писаниям не верите, как поверите Моим словам?» (5:45-47).
Если мы внимательно прочитаем этот текст, то вспомним, что о том же самом говорится в 16-й главе Евангелия от Луки, в притче о богатом и Лазаре. Богатый после смерти, в аду, умоляет Авраама отправить Лазаря в дом отца, к братьям, чтобы Лазарь предупредил их, что они ведут дурную жизнь, и привел бы их к другой жизни. На эту просьбу Авраам отвечает: «У них есть Моисей и пророки, пусть слушают их». На это богатый говорит: «Если кто из мертвых придет к ним, покаются». Но Авраам возражает: «Если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто из мертвых воскрес, не поверят».
В этой притче речь идет о том, что народу Израилеву следует слушаться Моисея. И это понятно, ведь Закон дан для того, чтобы его слушать и исполнять. Но в Евангелии от Иоанна, хотя речь идет вроде бы о том же самом, употреблен новый глагол, причем несколько раз: «Ибо если бы вы верили Моисею, то поверили бы и Мне. Если же его писаниям не верите, как поверите Моим словам?»
С точки зрения ортодоксального иудея – надо верить Моисею или нет? Иудеи думают не о вере, а о том, чтобы выполнять то, что записано в Законе. А данный Богом Закон в общем такой же, как законы, которые пишутся людьми. Более того, у евреев нет другого закона, кроме того, что сформулирован в Пятикнижии. Имущественные отношения, уголовное право и т. д. определяются этим Законом. Так что для еврея проблемы – верить или не верить Моисею – не существует. Закон не для того написан, чтобы в него верить, его надо исполнять. В ортодоксальном иудаизме веры как бы и нет.
Значит, здесь, в Евангелии от Иоанна, речь о чем-то другом. Не о Законе, а именно о доверии. Если бы вы доверяли опыту Моисея – опыту прикосновения к Богу, то вы бы и Мне поверили, приняли бы Мой опыт прикосновения к Нему – вот о чем говорит Иисус иудеям. Это новый поворот в отношении к Пятикнижию, к Закону, к Священному Писанию.
Какая картина обычно витает перед нашим внутренним взором, когда мы слышим о Моисее? Вероятно, купина, которая горит и не сгорает. Мы думаем об опыте той личной встречи с Богом, которую пережил Моисей. Мы понимаем его трепет, когда он, сбросив с ног сандалии, остается босым, чтобы не навязывать Богу свой шаг, чтобы в молчании прислушаться к тому, что хочет сказать ему Бог. И сегодня на Востоке, заходя не только в мечеть, но и в православный храм, снимают обувь, чтобы не шуметь, не навязывать Богу вместе со своим шагом своих мыслей.
В Пятикнижии нам более всего дорог этот рассказ о купине, отражающий опыт прикосновения Моисея к Богу. А для еврея этот текст не играет большой роли. Закон – да. И не только Декалог, но и все остальные заповеди, а их 613, до средних веков не были четко кодифицированы. Позже, кодифицируя их, Маймонид приведет их в стройный вид, как бы по образцу римского права, описав все заповеди и все запреты, содержащиеся в Законе, и назовет словом Тарияг.
Итак, для иудейского сознания важно именно знать, что Бог от человека требует и что ему запрещает. А для христианского мироощущения важно прикосновение к Богу, личный контакт с Ним. И в тексте Евангелия от Луки, который звучит вполне традиционно, все, о чем говорит Авраам, вполне укладывается в ветхозаветное понимание Закона. Но здесь впервые становится ясно, что библейская религия из религии слушания и исполнения превращается в религию прикосновения к истинности Бога, к подлинности религиозного опыта. Становится ясно: здесь уже начинается христианство.
Хочется обратить внимание еще на один момент. После того как Иисус исцелил расслабленного и велел ему больше не грешить, Он говорит о смерти и о победе над смертью. Вероятно, здесь речь идет о том, что смерть физическая, которая отлучает человека от жизни – от солнца, от родных и т. д., – становится своего рода образом смерти духовной, смерти, которая отлучает человека от Бога, делает живого мертвым. Да, есть биологическая смерть, но есть смерть несравненно более страшная – когда человек, биологически оставаясь живым, умирает духовно. Когда он из-за своей злобности, жадности, завистливости, жестокости и т. д. оказывается оторванным от Бога.
Эта тема позже будет развиваться в посланиях апостола Павла, в частности в Послании к Колоссянам. Апостол говорит: «И вас, которые были мертвы во грехах… оживил… простив грехи» (2:13). Иными словами, состояние грешника, который отлучил, оторвал себя от Бога, который живет как бы без Бога, описывается через образ физической смерти. Этот образ становится своего рода иконой той психологической и духовной смерти, которую переживает человек, сам себя отлучивший от Бога и, следовательно, от истинной жизни.
Та же тема звучит в Послании к Ефессянам: «И вас, мертвых по преступлениям и грехам вашим, в которых вы некогда жили, по обычаю мира сего… Бог, богатый милостью… возлюбил… и нас, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом, – благодатию вы спасены, – и воскресил с Ним, и посадил на небесах во Христе Иисусе» (2:1, 4-7). Апостол говорит не только о победе над физической смертью, но о победе над смертью во грехе, в преступлениях, над смертью, которою люди заживо умирают. Именно к такой победе и зовёт Иисус.
Данте, когда он спускается в ад на страницах «Божественной комедии», с удивлением обнаруживает, что он отнюдь не единственный живой в царстве мертвых. Парадоксально, но там поэт встречает не только покойников. Спустившись в девятый круг, он обнаруживает здесь брата Альбериго, монаха из Фаэнцы, заколовшего во время пира своего ничего не подозревавшего родственника, а также генуэзца по имени Бранко д'Орья, который так же предательски убил своего тестя – оба они еще живы, в чем Данте абсолютно уверен. «Он ест, и пьет, и спит, и носит платья», – восклицает поэт, ибо не может поверить в то, что перед ним душа Бранко д'Орья. Тем не менее это именно так. Шестым чувством поэт понимает, что душа человеческая может попасть «в место сие мучения» не только после смерти, но и пока человек жив.
Все мы знаем, как бесконечно тяжело терять близких, как остро не хватает нам их чисто физически. Но мы знаем также, что если человек умирает, успев достичь полноты своего духовного роста, то он как бы и не умирает, смерть как бы не поглощает его. Отчего мы чувствуем присутствие среди нас умерших святых? Оттого, что они умерли, успев возрасти в полноту своего духовного роста. Поэтому смерть не отлучила их от нас, не разорвала связь между ними и нами. Такая смерть – биологическая, но не духовная…
Иисус говорит о воскресении из мертвых как духовном процессе. Поэтому нельзя понимать воскресение так, как, например, понимал его русский философ Н. Ф. Федоров. Он считал, что воскреснут все, умершие со времен Адама, и эти сотни тысяч поколений переполнят Землю. Решая вопрос об их расселении, мыслитель предложил осваивать околоземное пространство. Его ученик К. Э. Циолковский, развивая эту мысль, предложил строить космические корабли, чтобы на них вывозить воскресших на другие планеты, к тому времени освоенные. К такой фантасмагорической картине приводит недуховное понимание воскресения.
Что касается личного воскресения во плоти, то человеку об этом знать не дано. Но мы знаем другое. Иисус говорит о воскресении заживо умершего – биологически живого, но духовно умершего человека. Он воскреснет к новой, обновленной жизни. И еще: умерший биологически, но сподобившийся жизни вечной в плане духовном и психологическом человек не умирает полностью. Он остается нашим современником. Такими современниками стали для нас преподобный Серафим Саровский, святой Франциск, Иоанн Златоуст и многие другие святые. Поразительно, как современны мысли Иоанна Златоуста, изложенные в IV в.! Между нами и святыми нет временной дистанции. Важно помнить об этом аспекте воскресения. Исцеленный Иисусом расслабленный получил не только физическое здоровье, как получали его те, что исцелялись в купели благодаря своей «физической» вере. Язычники ждали одного – возвращения физического здоровья, возвращения к физически полноценной жизни. Но Иисус, исцеляя расслабленного, говорит ему: «Не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже» – Он призывает исцеленного к воскресению нравственному, духовному, Он, хотя и не прямо, говорит ему, что болезнь каким-то образом связана с грехом, что освобождение от болезни – это освобождение не просто от физического заболевания, но от греха, который с этой болезнью связан.