Страница 13 из 18
При самомъ выходѣ изъ Бологижа мнѣ попались Тверскіе крестьяне. Они были въ Ростовѣ (Ярослав. губ), набрали тамъ огородныхъ сѣмянъ и скапидару, и ѣхали за Чудовскую станцію. Ихъ было шесть подводъ, на каждой подводѣ хозяинъ и работникъ, которому хозяинъ платитъ до весны отъ этой поры, т. е. всего недѣль за 12 по 10 руб. сер. У каждаго сѣмянщика, какъ они здѣсь называются, есть свои знакомые. Каждый хозяинъ заработываетъ за всѣми расходами отъ 45 до 60 руб. сер. Когда я встрѣтился съ этими сѣмянщиками и просилъ ихъ подвезти меня, то они, какъ народъ торговый, не соглашались; какъ только же я объявилъ, что «около кабака будетъ привалъ», они всѣ бросились на возы и просили сѣсть. Проѣзжая черезъ Чернецъ, Большо-Учно, мои попутчики сходились вмѣстѣ, шли пѣшкомъ, и пѣли пѣсни. У одного изъ нихъ былъ замѣчательный голосъ, только манера его не хороша: походила очень на Тургеневскаго рядчика. Этотъ господинъ жилъ въ Питерѣ и тамъ образовался. Они и теперь каждое лѣто ѣздятъ въ Питеръ и тамъ торгуютъ, а на зиму пріѣзжаютъ домой, пробудутъ дома недѣли двѣ, три, въ Тверской губерніи, а послѣ заѣзжаютъ въ Ростовъ, берутъ сѣмена и ѣдутъ по своимъ знакомымъ. Распродавши, за 500 верстъ отъ дома, свои товары, они часто продаютъ и лошадей, и сани, а сами великимъ постомъ возвращаются домой по чугункѣ.
Нынче на улицѣ собрались дѣвицы и парни, и ходили въ хороводѣ. Здѣсь хороводъ водятъ такъ: по одну сторону стоятъ въ линію дѣвицы, а по другую тоже въ линію парни. Поютъ пѣсни, не хороводныя, а какія попало; первый парень подходитъ къ дѣвицѣ, поклонится ей, возьметъ ее за руку и проведетъ ее по всему ряду, опять поклонятся другъ другу и станутъ сзади всѣхъ, дѣвушка къ дѣвицамъ, а парень къ молодцамъ; потомъ другая пара такимъ же порядкомъ, потомъ 3-я, 4-я, сколько найдется. Тамъ опять 1-я, 2-я и такъ далѣе. Наконецъ остановятся и пойдутъ такимъ же образомъ въ другую сторону. Пробывши на улицѣ часа три, я самъ пошелъ въ хороводъ, да и случилась бѣда: я не зналъ, что надо дѣвушкѣ поклониться — они и осмѣяли; но послѣ все обошлось хорошо. Какъ расходится хороводъ, парни закричатъ: о! о! ура! о! о! И нечего грѣха таить: большею частію парни дѣвушекъ «кто въ овинъ, кто подъ тынъ» — какъ разсказывалъ мнѣ старикъ крестьянинъ.
Шимской перевозъ. 2-го Января 1859 г.
Новый годъ, сколько я ни ходилъ по улицамъ въ Ямъ-Мшагѣ, встрѣтилъ не такъ, какъ мнѣ хотѣлось; посидокъ не было: подъ праздникъ грѣхъ собираться на посидки. По улицамъ народу было мало; мятель дула страшная, и въ Ямъ-Мшагѣ у меня никого не было изъ знакомыхъ. А въ этотъ вечеръ, говорятъ, хорошо бываетъ: дѣвушки сходятся по три, по четыре и льютъ олово, ходятъ на ручей, отгребаютъ камушки, и по нимъ судятъ, каковъ будетъ женихъ: коли камушекъ гладкій и женихъ будетъ гладкій, коли шершавый, то и женихъ шершавый; пѣтуха межъ кучекъ съ овсомъ пускаютъ. По утру пошелъ къ обѣднѣ, а послѣ обѣдни, познакомившись съ священникомъ, осматривалъ церковную библіотеку. Въ ней я нашелъ Цвѣтную Тріодь, напечатанную при Іоаннѣ и Петрѣ; обличеніе Никитино, написанное при Алексіѣ Михайловичѣ; синодикъ, въ которомъ изъ царей Петръ упоминается почти послѣднимъ, и то приписано другою рукою. Замѣчательно, что онъ названъ Великимъ, но послѣ это названіе замарано, потомъ написанъ Петръ III совершенно другой рукой и новѣйшимъ почеркомъ, а весь синодикъ полууставомъ. Въ этомъ синодикѣ упоминаются роды Сергіевыхъ, Ушаковыхъ, Скворцовыхъ, Ямскихъ-Охотниковыхъ, Устиновыхъ, Череменецкихъ, Володимеровыхъ, Щербаковыхъ. Въ настоящее время Скворцовыхъ, Ямскихъ-Охотниковыхъ, Череменецкихъ, Володимеровыхъ и въ окружности нѣтъ. Здѣсь же видѣлъ образъ Соборъ Богородицы. Церковный староста, здѣшній крестьянинъ Василій Васильемчь Часный, разсказывалъ мнѣ, что этотъ образъ украденъ раскольниками въ 1823 году изъ Базловки. Этотъ образъ пишется такъ: Богородица на верху, а соборъ Апостоловъ внизу. Раскольники, отрѣзавши нижнюю часть, верхнюю бросили въ пролубь въ р. Мшагу, гдѣ и была она найдена; а нижнюю и по сю пору не нашли. Послѣ обѣдни мы отправились къ священнику, куда скоро пришелъ Б. В. Часный, а потомъ содержатель станціи, того же села крестьянинъ. Они много говорили о названіи мѣстностей: я имъ далъ Погодинскую брошюру, и просилъ узнать — какія изъ названій сохранились до сихъ поръ. Вотъ что между прочимъ они мнѣ разсказали: Въ Свинортѣ стоитъ обыденная церковь Ивана Богослова. Царь Иванъ Грозный, проѣзжая чрезъ Свинортъ, въ день своихъ имянинъ, приказалъ ее выстроить; она вся сдѣлана изъ плиты, а не изъ кирпича. Въ этой церкви, говорятъ они, есть чаша деревянная: даръ Грознаго въ день освященія. Послѣ пошли мы съ В. В. къ содержателю почтовыхъ станцій. Онъ, какъ самъ говоритъ, старовѣръ, но у него все на дворянскую ногу: диваны, кресла, зеркала, закуска дворянская, и въ заключеніе муфта, которую носитъ его жена. Одно только напоминаетъ православный домъ: въ обоихъ углахъ образа. Изъ его оконъ я видѣлъ окрутниковъ, нѣсколько парней, человѣкъ 5–6, окрутились (нарядились) рыцарями. Изъ рубахъ женскихъ, изъ юбокъ, шалей сдѣлали курточки, коротенькія юбки, на голову намотали шали, соломы, и вышли что-то въ родѣ шлемовъ, потомъ завернули тоже шалями лица до носа. Въ такомъ нарядѣ окрутники ѣздятъ только на новый годъ, отъ обѣда до вечера, разумѣется, какъ подобаетъ рыцарямъ, верхами. Пробывши здѣсь полчаса, или нѣсколько больше, я поѣхалъ съ В. В. къ нему, и у него остался довольно долго, слушая его разсказы.
Жители Ямъ-Мшаги всѣ хлѣбопашцы, у нихъ, какъ и у всѣхъ здѣсь, земля раздѣляется на выти, на каждую выть полагается 12 душъ, на каждую выть высѣваютъ 12 четверикомъ. Случаются урожаи самъ-десять, а средніе самъ-4, самъ-5. Кромѣ того занимаются ловлею рыбы: ловить мережами начинаютъ съ полнаго разлива до Николы, а потомъ со Спаса — пока вода станетъ. Рыба водится слѣдующая: щука, язь, окунь, сопа, плотникъ (плотва), «у самую Миколу лещь съ икрой», налимъ, изрѣдка судакъ и сиги. Весною, по рѣкѣ ставятъ заколы: на 20 верстахъ заколовъ 15 ставится. А на заводяхъ у устья заколы эти ставятъ поперегъ рѣки, выбирая гдѣ мельче, изъ лучинокъ, т. е. изъ досчечекъ пальца въ 2–3 толщиною. Эти лучины перепутываютъ мочалой изъ старыхъ кулей или чѣмъ придется. Лучины привязываются одна въ другой какъ можно ближе, чтобъ рыба не могла пройдти, когда же вода станетъ сбывать, рыба начнетъ сваливаться къ низу, къ самому заколу. Тоже одинъ изъ главнѣйшихъ здѣсь промысловъ составляетъ извозничество. Во время послѣдней войны здѣшніе извощики выѣзжали на 400 и болѣе подводахъ (по 3 подводы на человѣка, стало быть болѣе 100 извощиковъ). Другими ремеслами они стыдятся заниматься: топоръ взять въ руки — ни за что! Въ послѣднее время выучились человѣкъ 18 портняжничать, а прежде ѣздили сюда портные ярославскіе. Долго я сидѣлъ у почтеннаго Василія Васильевича. Надо правду сказать, что рѣдко отыщется такой крестьянинъ: онъ образованъ, и я видѣлъ у него исторію Карамзина и Энциклопедическій Лексиконъ. Онъ ихъ читаетъ толкомъ и при всемъ томъ любитъ свое крестьянство, и живетъ, какъ онъ выразился: «по закону Божію, какъ Богъ велѣлъ». Когда я ему объявилъ — за чѣмъ я хожу, — онъ съ разу понялъ и обѣщалъ помогать. Отъ него я пошелъ домой. У моего хозяина, который и бѣднѣе и грубѣе Василія Васильевича, были гости — его племянница, изволите видѣть, отдана замужъ за Нѣмца. Такъ эта пара, пожаловала къ «дяденькѣ», и они всѣ трое пировали и кутили. Не вдругъ смекнувъ, въ чемъ дѣло, и не зная гостей, я присѣль къ нимъ. Барыня сейчасъ со мной заговорила: «Какъ здѣсь дурно проводятъ святки; никакихъ такихъ хорошихъ удовольствій не дѣлаютъ. Вотъ у насъ въ Сольцѣ, это можно чести приписать! Сдѣлаютъ вамъ лодку!!..» — «Врешь, дура, лодку какъ есть и съ мачтой поставятъ на полоза!» обозвался дяденька Русской Нѣмки. «Ну выходитъ сдѣлаютъ! Запрягутъ лошадей, да такъ и катаютъ! А въ Новгородѣ!….» Я оставилъ ихъ, замѣтилъ въ книжку все слышанное и виденное, да и легъ спать.
Я думалъ, что день мой кончился; нѣтъ: только что я заснулъ, пришелъ отъ становаго пристава разсыльный, разбудилъ меня и просилъ, впрочемъ очень вѣжливо, пожаловать къ становому. Я подумалъ-подумалъ и пошелъ: онъ отъ меня стоялъ черезъ нѣсколько дворовъ. Прихожу. Этотъ почтенный господинъ сидитъ въ халатѣ и пьетъ пуншъ съ какимъ-то торговымъ мужикомъ (какъ послѣ я узналъ, отцомъ той, которая вышла за Нѣмца). «Почему вы, милостивый государь, не явились ко мнѣ сейчасъ по прибытіи въ Ямъ-Мшагу?» — «Да ежели позволите вамъ сказать откровенно, — отвѣчалъ я: не имѣлъ ни желанія, ни охоты, ни надобности» — «Я все-таки начальникъ, а къ начальнику всегда должно являться; этого наконецъ вѣжливость требуетъ». Я видѣлъ, что начальнику не угодно было меня посадить, взялъ стулъ и подсѣлъ къ столику; это его немного озадачило. — «Позвольте узнать: зачѣмъ вы сюда прибыли?». — Я сталъ ему разсказывать, онъ не понимаетъ, я ему показалъ письмо ко мнѣ отъ Редакціи Р. Бесѣды на бланкѣ съ печатью — онъ пришелъ въ недоумѣніе; но надо было видѣть ужасъ «начальника», когда я ему сказалъ, что Географическое Общество, состоящее подъ предсѣдательствомъ Великаго Князя Константина Николаевича, посылаетъ многихъ для этой же цѣли. — «А у васъ есть какая-нибудь бумага отъ него?» — «Меня не Общество отправило, но я все-таки имѣю отъ него предложеніе собирать пѣсни, сказки и т. под.» (Я въ-самомъ-дѣлѣ получилъ такую бумагу отъ Общества по ходатайству В. И. Даля.)- «И подписана она Обществомъ?» — «Нѣтъ, однимъ генералъ-адьютантомъ Литке.» — «Сдѣлайте одолженіе, доставьте мнѣ ваши бумаги завтра поутру.» На другой день поутру, часовъ въ 8, ко мнѣ приходитъ разсыльный за бумагами. Я отослалъ. Жду часъ, жду другой: надо идти, а нельзя: бумаги не возвращены!… Наконецъ я посылаю хозяина. Онъ возвратясь и говоритъ, что становой самъ идетъ. Ну, думаю, хочетъ меня вѣжливости учить: знать съ визитомъ идетъ. Входитъ становой и эксъ-становой, котораго я видалъ прежде. — «Здравствуйте, батюшка!» — «Здравствуйте, батюшка; прошу покорно садиться», сказалъ я, ему указывая на стулъ. — «Все то у васъ бумаги, все то бумаги, сказалъ онъ усаживаясь. Да ни какъ у васъ хозяина дома нѣтъ?» — «Да, кажется.» — «Прекрасный человѣкъ, вашъ хозяинъ!… А я васъ выпустить не могу-съ!» — «Это почему?» — «А такъ-съ! позвольте осмотрѣть ваши вещи!» — «Съ большимъ удовольствіемъ: извольте…» — «Нѣтъ, милостивый государь, одинъ я не стану… эй! сюда?» Съ этими словами въ комнату ввалилось человѣкъ десять или больше народу. — «А, вотъ что попосидкамъ ходите, ко мнѣ не явились! Это понятые. Гдѣ ваши вещи?» Я ему указалъ на портфель: у меня только и было вещей, а остальныя я оставилъ въ Новѣгородѣ. Становой, спросивъ у хозяйскихъ: «все-ли?» сталъ разсматривать бумаги и читать ихъ вполголоса: «самина…. рушинка….» и засмѣялся, а за нимъ и всѣ понятые. Добрался онъ до пѣсенъ: «Скоро Дунюшка» — Отставной становой не утерпѣлъ, засмѣялся, и во все горло запѣлъ: «Дунюшка, Дунюшка притомилася!..» — «Да кто жъ эту пѣсню не знаетъ?» говорили понятые, смѣясь изъ угожденія становому: «у насъ любую дѣвку спроси — споетъ!» Долгобъ эта исторія еще продолжалась, если бы становой не отыскалъ писемъ ко мнѣ. Онъ хотѣлъ ихъ читать вслухъ, но я рѣшительно не позволилъ. Тутъ было между другими письмо отъ Купріянова, и мое заготовленное письмо къ Ч.; первый ѣздилъ по Новгородской губерніи съ предписаніемъ отъ Губернатора; поэтому становой его зналъ, а къ Ч. я писалъ наканунѣ и по счастію съ полнымъ титуломъ на конвертѣ. Это меня спасло отъ дальнѣйшихъ бѣдъ. Становой сконфузился и сталъ отдавать назадъ мои вещи. Но — каюсь — я разсердился и требовалъ, чтобъ онъ далъ мнѣ какую-нибудь бумагу, по которой я бы могъ на него жаловаться. Онъ сперва не хотѣлъ, но такъ-какъ я настаивалъ, то онъ объявилъ, что можетъ составить актъ. Пошли мы къ нему въ канцелярію, вещи мои понесли за нимъ, тамъ составили какой-то глупѣйшій актъ; при этомъ еще случилось маленькое несчастіе украли у меня нѣсколько тетрадокъ, при переноскѣ вещей въ канцелярію. Вѣрно соблазнился какой-нибудь понятой: мужики папиросы дѣлаютъ изъ всякой бумаги: думаю и мои тетради пошли тоже на папиросы.