Страница 95 из 108
AKT I
Сцена 1
В 1712 году в Женеве мать Жан-Жака Руссо умерла при родах. Отец обижал и бил его, а затем бросил в возрасте десяти лет. К шестнадцати годам Жан-Жак перебрался в Савойю, где обучался наукам тела и ума у мадам де Варенс; к тридцати годам Руссо жил в Париже и был второстепенной фигурой в философском кружке Дидро и Даламбера, издателей Энциклопедии — оплота мысли Просвещения. За десять лет он так отдалился от своих прежних друзей, в числе которых были Давид Юм и Вольтер, что бежал от городской жизни в деревню, где прожил большую часть следующих двадцати лет, до самой своей смерти, с Терезой Левассёр — необразованной прачкой. У них было пятеро детей, которых они отдавали в сиротские приюты. Исаак Крамник рассказывает, что Руссо «носил убогую грубошерстную и часто странную одежду; он был бестактным, прямым, неуклюжим и вульгарным». Юм называл его «абсолютным лунатиком», Дидро говорил: «Этот человек безумен». Сэр Исайя Берлин заклеймил его как «Самого зловещего и самого страшного врага свободы во всей истории современной мысли».
Сцена 2
Наследие Руссо глубоко, парадоксально и зачастую противоречиво. В современную эпоху он был первым великим ретроро-мантиком, первым влиятельным глубинным экологом; он был первым крупным тоталитаристом и первым великим пропагандистом нарциссической поглощенности собой. Кроме того, он был первым великим защитником более демократического общества, поставленного на службу всем, а не немногим избранным; неотразимым агитатором за справедливость, но также за благородство; он осуждал неравенства культуры, несмотря на то что превозносил их в природе.
Вероятно, самым широко запомнившимся — и влиятельным — заявлением Руссо стала первая строка первой главы «Общественного договора»: «Человек рождается свободным, и он везде порабощен». В действительности мысли Руссо по этому вопросу были весьма сложными, но общая идея — по крайней мере так, как ее понимали массы, — состояла попросту в следующем: люди рождаются добрыми, но силы общества медленно душат и хоронят природную добродетель. Природа добра, культура удушает; природа подлинна, общество искусственно. Согласно этому представлению, которое является центральной догмой романтизма, мы начинаем жизнь в состоянии своего рода естественного единства и целостности, но эта целостность ломается, разрушается и подавляется миром культуры, языка и рассудка. Поэтому наша задача состоит в том, чтобы вернуть себе эту изначальную целостность и добродетель — быть может, в «более зрелой» форме или «на более высоком уровне», но тем не менее вернуть.
Сцена 3
«Завтра они будут на вас охотиться», — сказали близнецы. Так начинается последний страшный инцидент в классическом Романе Уильяма Голдинга «Повелитель мух». Группа молодых мальчиков в возрасте от шести до двенадцати лет оказалась на необитаемом острове. Предоставленные самим себе, они начинают проявлять свою истинную природу и все больше скатываются к дикарству. В конце романа дети — голые, грязные и разрисованные грубыми рисунками — охотятся, чтобы убить и поджарить единственных двух оставшихся мальчиков, которые не захотели присоединиться к их «естественным» проявлениям.
Сцена 4
Жизнь мужчин и женщин в природном состоянии бывает «одинокой, жалкой, грязной, жестокой и короткой». Этими пятью знаменитыми словами, три из которых помнят большинство людей, Томас Гоббс более или менее точно сформулировал позицию, прямо противоположную романтическим воззрениям. Гоббс считал, что дети рождаются озабоченными только самими собой. Задача образования и воспитания состоит в том, чтобы расширять круг их интересов, включая в него заботу о других и, возможно, в конечном итоге обо всем человечестве. Но большинству людей, по его мнению, удается расширить круг заботы только на свою семью.
Согласно Гоббсу, именно в этом и заключается значение гражданского общества. Только преодолевая природное состояние, где все определяется собственным выживанием, мужчины и женщины могут объединяться и создавать большее благо, отмеченное моральными достоинствами, которые ведут к мирному и стабильному сосуществованию. Мы начинаем жизнь жалкими и отвратительными, но можем объединяться и становиться лучше. В ином случае «завтра они будут на вас охотиться».
АКТ II
Сцена 1
Эти две точки зрения — назовем их «возвратом добродетели» и «развитием к добродетели» — оказались наиболее долговечными и явно несовместимыми представлениями о направлении человеческого роста: деволюция, или движение вниз из райского состояния, — движение, которое в определенном смысле необходимо обратить вспять; и эволюция, или рост и развертывание от меньшего к большему благу.
Первая точка зрения почти всегда использует метафору исцеления, а вторая — метафору роста. Исцеления, поскольку школа возврата добродетели считает, что мы некогда были цельными — в детстве, в благородном дикарстве, в раю, — но эта целостность была сломана, разрушена похоронена или нарушена, и потому мы нуждаемся в исцелении. Исцеление подразумевает, что здоровье некогда имело место, но затем было утрачено, и его нужно вернуть или восстановить. Метафора исцеления всегда свидетельствует о скрытой или не слишком скрытой ретроромантической точке зрения.
С другой стороны, рост подразумевает, что мы не пытаемся возвратить себе что бы то ни было из вчерашнего, а эволюционируем, реализуя свои более высокие потенциальные возможности. Желудь становится не путем возвращения себе чего-то, что у него было вчера, а посредством роста. Метафора роста почти всегда говорит о точке зрения развития или эволюции.
Первая школа часто используем метафору «раскрытия»; вторая — метафору «возникновения». Раскрытия потому, что добродетель, в которой мы нуждаемся, некогда имела место, но была предана забвению, и потому нам требуется лишь соскрести слои цивилизации, чтобы ее вспомнить. Возникновения потому, что добродетель, которая нам нужна, никогда не существовала и возникнет только в случае более высокого развития и роста.
Короче говоря, по мнению первой школы, мы начинаем жизнь хорошими и становимся плохими, а потому должны возвратить себе эту добродетель, чтобы исцелиться и исцелить мир. По мнению второй, мы начинаем жизнь если не плохими, то лишенными добра, добродетели, которая может возникать, только если мы развиваемся и полностью реализуем свои потенциальные возможности.
Сцена 2
Первая школа, или школа природной добродетели, является одной из основных составных частей политического либерализма, а вторая, или школа природной вульгарности, — политического консерватизма. Представление либерализма заключается в том, что дети рождаются добродетельными и задача социальных институтов — не нарушать эту естественную добродетель. Институты обычно подавляют, угнетают или удушают имеющуюся у детей природную добродетель, и этим искусственным правилам не следует позволять мешать врожденной добродетели. Если они это делают — если социальные институты препятствуют природной добродетельности людей, — то требуется революционное освобождение — ниспровержение, нарушение и преодоление удушающих ограничений, налагаемых обществом на природу и природную добродетель.
Согласно точке зрения консерватизма, дети начинают жизнь зацикленными на самих себе, и задача институтов — сдерживать их примитивные побуждения или, как мы могли бы сказать, расширять их узкие воззрения. Когда институты рушатся, прорывается варварство. «Консервативное» обычно понимается как противоположность «прогрессивного»; но в этом случае консервативная точка зрения предполагает прогресс от детства к взрослому состоянию (то есть дети должны развивать в себе моральную добродетель, поскольку она не дается от природы или при рождении), после чего она становится очень консервативной: как только этот хрупкий рост до взрослой моральной добродетели произошел, не вмешивайтесь в социальные институты, которые кое-как его обеспечивают.