Один Вкус

Затем Мак-Гинн подходит к неизбежному выводу Нэйджела: «Но это означает заранее допускать именно то, что субъективисты якобы ставят под сомнение. Возникает дилемма: либо провозглашать развенчивающее объяснение разума объективной истиной, либо выдвигать его просто как пример его собственной официальной концепции истины. В первом случае субъективизм противоречит сам себе, требуя для своего утверждения такого статуса, который, согласно ему, не может иметь никакое утверждение; а во втором случае утверждение истинно только для него самого и не имеет никакой власти над убеждениями других. Если утверждение субъективизма истинно, то мы можем его игнорировать; если оно не является истинным, значит, оно ложно. В любом случае это не то утверждение, которое можно принимать всерьез. И потому субъективизм несостоятелен».

Мак-Гинн заявляет, что доводы Нэйджела «абсолютно убедительны. Нэйджел применяет свой общий антисубъективистский подход в нескольких областях, включая язык, логику, арифметику и этику. В каждой из этих областей он неопровержимо доказывает, что содержание соответствующих суждений не может интерпретироваться субъективистским образом, а должно приниматься как допускающее объективные основания, которые обладают универсальной действенностью».

Моя собственная точка зрения, разумеется, состоит в том, что существуют универсальные глубинные черты, имеющие относительные поверхностные черты — единство многообразия, универсальный плюрализм. Глубинные черты, как правило, универсальны, где бы их ни находили, тогда как поверхностные черты являются локальными, культурно конструируемыми и относительными, обычно различаясь от культуры к культуре. Но, заявляя, что существуют только культурно относительные поверхностные черты, крайний постмодернизм опустошил человеческое и духовное понимание, которое всегда включает в себя универсальный/трансцендентальный компонент. «Доводы Нэйджела должны обеспокоить тех, кого уговорами или угрозами заставили пойти на поводу у бесхребетного релятивизма, столь распространенного в современной интеллектуальной культуре. Некоторые суровые критические замечания Нэйджела адресованы Ричарду Рорти, и они полностью справедливы».

Мак-Гинн говорит: «Доводы Нэйджела не только верны, они крайне необходимы». Почему необходимы? Потому что они требуются для борьбы с безудержным нарциссизмом в самой сердцевине релятивистской/конструктивистской программы, которая претендует на истину, в которой отказывает всем другим или самое меньшее основывает любые истины на эгоцентристских, субъективистских предпочтениях. Единственной «истиной» считаются «признания от первого лица». С этой безумной точки зрения, говорит Нэйджел: «Ничто не верно, и взамен все мы выражаем наши личные или культурные воззрения. Реальным результатом стал рост уже крайней интеллектуальной лености современной культуры и крах серьезных споров в гуманитарных и общественных науках, вместе с отказом принимать всерьез, в качестве чего-либо иного, нежели признания от первого лица, объективных доводов других». Истину и общение заменили нарциссизм и раздробленность, и это называется культурологическими исследованиями.

Мак-Гинн очень близко подходит к существу вопроса. «Последнее слово» — это книга, которую следует читать и обдумывать в этот золотой век субъективизма [эгоцентризма, нарциссизма]. Что до того, почему подобные пристрастия существуют и столь преобладают в наши дни... то на этот счет у меня есть определенное мнение». И его мнение состоит в том, что универсальные истины, в противовес субъективистским воззрениям, «вступают в конфликт с популярным и неправильно понимаемым идеалом свободы». Универсальная истина «сдерживает наше мышление. Мы должны подчиняться ее требованиям. В то же время люди не хотят, чтобы их сдерживали; они хотят считать, что им можно выбирать свои убеждения как бобы в супермаркете. Они хотят иметь возможность следовать своим побуждениям и не хотят, чтобы их обуздывали безличные требования [не говоря уже о надличностных]. Это воспринимается как нарушение неотъемлемого права каждого делать то, что ему хочется».

Попросту говоря, универсальные истины обуздывают нарциссизм; они ограничивают эго; они вынуждают нас выходить за пределы наших субъективных желаний, сталкиваясь с реальностью, которая не является всего лишь нашим собственным порождением. Становится все более очевидно, что крайний социальный конструктивизм стал великим прибежищем субъективизма/нарциссизма (именно потому он столь популярен у моего поколения; если оно чем-то и прославилось, то это полной увлеченностью собой). Желание, чтобы ничто не нарушало твои эгоцентрические приоритеты — «неправильно понятый идеал свободы», — необходимо для того, чтобы делать факты податливыми. Феминисткам не нравится относительное превосходство мужчин в физической силе и подвижности, и потому попросту объявим всю биологию социально конструируемой. Приверженцам идеологии «Нового Века» не нравятся общепринятые ограничения, и потому скажем, что все они социально конструируются. Сторонники глубинной экологии, экофеминизма, ретро-романтизма, «новых парадигм» — все рады прибегнуть к социальному конструктивизму в качестве вступления к отрицанию любых реалий, которые им почему-либо не нравятся, и замены их другими по своему собственному субъективному выбору.

Поэтому многие критики резко замечали, что типичные для послевоенного поколения, побуждаемые нарциссизмом культурологические исследования будут отличать следующие черты: социальный конструктивизм (так что можно деконструировать все что угодно), релятивизм (нет никаких сдерживающих универсальных истин), уравнивание науки с поэзией (нет никаких объективных фактов, которые могли бы мне помешать), крайний контекстуализм (нет никаких универсальных истин, кроме моей собственной), понимание любой интерпретации как реакции читателя (я сам создаю весь смысл), отсутствие метаповествований или больших картин (кроме моей собственной большой картины того, почему все другие большие картины неверны), антирационализм (не существует никакой объективной истины, кроме моей собственной) и антииерархичность (поскольку нет ничего выше меня). Все это было бы смешно, не будь это точной характеристикой большинства академических культурологических исследований в Америке и некоторыми из основных черт Личностно-Ориентированной Гражданской Религии (это еще одна причина, почему ЛОГР так редко бывает преобразующей, — она отчасти основывается на ряде плачевных внутренних противоречий, присущих антииерархизму, релятивизму и субъективизму, и потому не способна давать каких-либо стимулов к трансформации [см. запись от 23 сентября]).

Подобно тому как в этой стране рупором большей части крайнего постмодернизма выступает издательство «САНИ Пресс», в Британии это «Блэкуэлл». Поэтому мне было удивительно видеть, что выпущенное им последнее издание «Словаря культурной и критической теории», от которого можно было бы ожидать изобилия постмодернистских постструктуралистских догм, в действительности содержит острую критику большинства постмодернистских теорий конструктивизма и релятивизма в духе статьи Нэйджела. «Отсюда, предположительно, следует, что все определения истины, будь то в естественных или более склонных к теоретизированию гуманитарных науках, сводятся к выбору подходящей метафоры (или оптимальной риторической стратегии) для получения согласия других, занятых той же общественной деятельностью. Понятно, что ученые сочли это неубедительным объяснением того, как достигается прогресс в науке посредством совместного применения теории и эмпирических исследований. Отсюда недавнее появление причинно-реалистического или антиконвенционалистского [универсального и антисубъективистского] подходов, которые предлагают гораздо лучшее понимание принципов роста знания. В конце концов, вероятно, мало что можно сказать в пользу философии науки, которая, по существу, не оставляет себе ничего, требующего объяснения, сводя «науку» к еще одной разновидности игры языковых предпочтений, риторики, дискурса, концептуальной схемы или чего-то в этом роде. Нынешнее возрождение реалистических онтологии предвещает разрыв со всем этим неверным — как теперь оказывается — направлением мысли».