Один Вкус

«Согласен. Только за последний год сообщалось о полутора тысячах случаев, когда люди видели Элвиса. Я полагаю, это должно означать, что Элвис жив и здоров и наносит все эти визиты. Это не доказательство».

Немного поговорив с Митчем о его планах посетить меня, мы попрощались.

Похищения НЛО. Я смотрел ток-шоу Джона Мака с несколькими «похищенными». Было болезненно ясно, что происходит. Все эти люди были «похищены» и подвергнуты физическому обследованию; им ввели анальный зонд и взяли пробы спермы или яйцеклеток. И потом — это была главная сцена, мрачная кульминация галлюцинации — им показали их сыновей и дочерей, полученных путем перекрестного оплодотворения их сперматозоидов/ яйцеклеток с клетками чужаков. Иными словами, эти люди были отцами и матерями новой расы, которая должна заселить Землю. И как раз тут потрясающий нарциссизм становится, пожалуй, слишком очевидным. Мне вовсе не хочется быть грубым, но не перестаешь думать, что если эти люди — родители новой расы, то нас ждут крупные неприятности. Как если бы ваши родители были двоюродными братом и сестрой.

Я не сомневаюсь, что, когда люди помнят о том, что их «похищали», этот опыт кажется им абсолютно реальным (большинство выдержали бы проверку на детекторе лжи). И он действительно реален — как опыт, как феноменология, но не как онтология, не как объективная реальность. Так что имеется феноменология (или сам опыт) и то, как вы интерпретируете опыт. И для этой интерпретации — как в случае любой интерпретации — вам необходимо опираться на всю совокупность имеющихся данных — а это именно то, чего не делают те, кто верит в этот опыт. И, по-видимому, особенно Мак.

Отражает ли какой-либо опыт НЛО более высокие реалии? Теоретически возможно, что некоторые из этих переживаний происходят с психического или тонкого уровней сознания (уровни 7 и 8) и что именно потому, что эти люди не развиваются и не дорастают непосредственно до этих уровней, они воспринимают их как «другого». Вместо переживания своей собственной более глубокой и более высокой сияющей природы, они проецируют ее вовне в чуждой форме. Даже если это так, эти люди все равно страдают диссоциативной патологией. В любом случае здесь нечем хвастаться.

Как обычно, все выдает нарциссизм. Его разоблачил комик Деннис Миллер: «Только человек — достаточно нарциссичный вид, чтобы думать, что высокоразвитые инопланетяне будут лететь за многие миллиарды световых лет — команда чужаков, столь разумных, столь умудренных и абсолютно безразличных ко всему, что они не испытывают никакой необходимости снабжать свой космический корабль окнами, чтобы можно было смотреть на все небесные красоты, — но затем, сразу после приземления, их первым побуждением будет лезть к какой-нибудь деревенщине в задницу с фонариком».

Чего в действительности хотят люди, думая о НЛО? Какое страстное желание скрывается за мыслью о чем-то внеземном? Конечно же они хотят чего-то большего, чем они сами. Они хотят знать, что во всем огромном, удивительном космосе есть что-то, кроме их жалких эго.

Да, есть.

Вторник, 5 августа

Только это приветствует меня этим утром; только это, его собственное наблюдение; только это, нет ничего другого; только это, звук хлопка в ладоши одной рукой, то есть звук Одного Вкуса. Тонкое и причинное могут быть столь непостижимыми и святыми. Один Вкус столь жалко очевиден и прост.

Морин Сайлос прислала мне свою докторскую диссертацию «Экономическое образование и политика знания в Карибском бассейне» — она только что получила степень в Калифорнийском университете (УКЛА). Мы с Морин начали переписываться в прошлом году, когда она написала, что применяет мои идеи «к проблемам развития третьего мира». Я связал ее с несколькими людьми, в том числе с Майклом Мак-Дермотом, который занимается аналогичной работой в Свазиленде. Морин родилась и выросла на Карибах; ее принадлежность к черной расе делает ее идеально подходящей для того, чтобы иметь дело с этими трудными, деликатными и, казалось бы, неразрешимыми проблемами. Первоначально она обратилась ко мне в состоянии легкого раздражения, вызванного антиэволюционной и открыто реакционной позицией своего якобы «либерального» и «прогрессивного» консультативного комитета — позицией, которая в действительности является нормой в постсовременной флатландии и особенно в ее университетах, где верность умеренному эгалитаризму (хранимая только интеллектуальной элитой!) в действительности препятствует внутреннему развитию сознания как на индивидуальном, так и на культурном уровне, которое одно способно устранить столь многие из этих бед.

Морин смело берется за эти проблемы, частично основываясь на моей работе, но значительно выходя за ее рамки в своих дополнениях и приложениях. Результаты впечатляют. Для начала она указывает, что «Эволюция считается табу в антропологии и у прогрессивных представителей общественных наук [вследствие] специфической реакции прогрессивных кругов Запада на социальный дарвинизм, расизм, Холокост и разнообразные теории, подразделяющие человеческих существ на низших или высших от природы. Несмотря на то что эта реакция понятна, ее результаты оказываются гибельными для социальных наук, поскольку теперь мы сталкиваемся с массовой враждебностью по отношению к культурной эволюции».

Далее она пишет: «Ученым стран Карибского бассейна и остального третьего мира, перенимающим идеи Запада, необходимо осознавать социальные причины массового отказа прогрессивных западных социологов от понятия культурной эволюции, поскольку эта позиция, хотя она и продиктована наилучшими намерениями, создает «крайне странную ситуацию вбивания опасного клина в самую средину космоса: все нечеловеческое претерпевает эволюцию, а все человеческое — нет». Поэтому я пытаюсь проводить различие между обоснованными и необоснованными аспектами понятия культурной эволюции, поскольку это единственный подход, который дает мне возможность понимать природу разногласий между мировоззрениями в Карибском бассейне и приводить доводы в пользу вертикального измерения развития культуры и сознания, основанного на эволюционной модели созерцательных традиций Востока и Запада».

Превосходно. Морин продолжает: «Идея эволюции культур, сознания и мировоззрений необходима, поскольку без нее не видится никакой альтернативы представлению о том, будто с появлением либерально-демократических индустриальных западных обществ человечество достигло конца истории. Это для меня неприемлемо. Возможно ли что-то лучшее и как к нему прийти оттуда, где мы находимся?» Достаточно. Она утверждает, что, вопреки господствующей точке зрения постсовременной флатландии, культурная эволюция не только не является этноцентричным или евроцентричным понятием, но и представляет собой единственный выход из скрытого этноцентризма большей части «прогрессивных» кругов западных общественных наук, фактически препятствующего культурной эволюции, которая одна способна превзойти этноцентризм. Иными словами, несмотря на свое благородное желание уничтожить угнетение, противники культурной эволюции сами составляют часть того самого заболевания, которое они так яростно обвиняют.

Но мы должны проводить различие между обоснованными и необоснованными теориями культурной эволюции, и здесь Морин отчасти касается моей работы: «Таким образом, чтобы выступать в пользу культурной эволюции, в пользу лучших и более высоких способов бытия в мире и познания мира, нежели существующая гегемоническая модель, мы нуждаемся в «наборе принципов, которые могут объяснить и прогресс, и регресс, светлые и темные стороны, подъемы и спады эволюционного процесса, который тем не менее действует в людях так же, как и в остальном космосе». Уилбер обсуждает пять таких принципов в своей книге «Око Духа». Вот они: диалектика прогресса; различие между дифференциацией и диссоциацией; различие между превосхождением и подавлением; различие между естественной иерархией и патологической иерархией; и тот факт, что низшие импульсы могут реквизировать высшие структуры».