Страница 75 из 137
«В приказе значится: командир орудия Мальцев и наводчик Штыкалов имеют право получить за два подбитых танка тысячу четыреста рублей, командир взвода, то есть двух противотанковых пушек, старший лейтенант Зинченко за три подбитых танка — тысячу пятьсот рублей. Но, конечно, не ради денег старались и рисковали собой люди».
Однако с выплатой «танковой» премии возникали большие трудности. Зачастую было не просто установить, кто именно подбил танк, особенно если огонь по нему вели сразу несколько орудий. Стоит сказать, что премии эти вообще выплачивались редко. Также играло роль то обстоятельство, что командиры частей вовремя не оформляли так называемые акты подбития. По этому вопросу на фронте даже работала специальная комиссия финансового управления НКО, которая пришла к неутешительным выводам.
Так, например, выяснилось, что во 2-м гвардейском Николаевском корпусе не было оформлено премий за 18 подбитых танков, в 62-й гвардейской стрелковой дивизии не оформили 25 танков, в 41-й гвардейской артиллерийской бригаде — 8 танков, в 14-й механизированной бригаде забыли оформить 32 танка и 5 самоходок. Рекорд побила 36-я танковая бригада, где по состоянию на апрель 1945 года не были выплачены премии за 75 танков и 4 самоходки «Фердинанд».
Интересную историю по этому поводу рассказал бывший командир взвода противотанковых орудий, после войны ставший учителем математики, яровчанин Павел Чуйко:
— После боев под Курском летом 43-го на долю нашего ИПТАПа насчитали около 100 подбитых танков и самоходок, что, конечно, было зна-а-чительным преувеличением. Но дело не в этом, а в том, что за каждый подбитый танк или самоходное орудие врага от государства полагались деньги. Мы провели собрание в полку и решили — денег этих не брать, а перечислить их на закупку автомобилей для нашей части. У нас орудия были на конной тяге. В итоге и денег мы этих не увидели, и на конной тяге путешествовали чуть не до конца войны».
Помимо «боевых» существовали и другие премии. Так, с 1942 года в соответствии с Приказом Сталина № 0357 устанавливалась денежная награда бойцам, сумевшим эвакуировать выведенный из строя танк с территории противника. За танк КВ платили 5000 рублей, Т-34 «стоил» 2000, Т-60 и Т-70–500 рублей. Параллельно были введены премии за быстрый и качественный ремонт вооружения, а также сдачу уничтоженных советских и немецких танков и другой техники в металлолом.
Так, во время боев на Курском выступе командир танка техник-лейтенант Бакай уничтожил самоходную пушку, трактор-транспортер, 5 противотанковых орудий, 6 шестиствольных минометов и эвакуировал с поля боя подбитый танк. Танк самого Бакая был подбит на нейтральной полосе, в зоне огня противника. Уже днем 11 июля командир машины под обстрелом сумел вывести машину к своим, а затем вместе с экипажем восстановить ее. В тех сложных условиях для полка ввод в строй даже одной боевой машины имел важное значение. Поэтому за инициативность и смелость офицер в тот же день был поощрен денежной премией в размере 600 рублей.
Нужно отметить, что денежные премии «за результаты боевой работы» были предусмотрены не только в РККА, но и в армиях наших союзников, в частности американской, и в подтверждение этому можно привести такой пример.
Вечером 3 мая 1945 года преследующий противника 138-й стрелковый полк Красной армии встретился на окраине чешского города Грабов с патрулями американской армии. В посвященном этому событию политдонесе-нии кроме прочего говорилось:
«Американцы на память срезали у наших бойцов пуговицы, снимали с погон и пилоток звездочки и цепляли себе на гимнастерки. В свою очередь американцы сделали несколько подарков на память: наплечные знаки своей дивизии и армии, нагрудные значки за первого убитого немца. Этим значком они особенно гордятся. Награжденные им, как мы поняли, кроме обычного содержания получают еще дополнительно 10 рублей их денег ежемесячно (очевидно, долларов. — Авт.)».
Покупаем, артбатарею
Офицеры постарше обычно перечисляли большую часть своих денег в тыл родным (разумеется тем, кто не находился на оккупированной врагом территории. — Авт.). Для этого родственникам выдавались специальные денежные аттестаты, по которым они получали деньги в райвоенкоматах. Кстати, эта система сыграла позже весьма серьезную роль. Дело в том, что многие офицеры потеряли связь со своими семьями, которые эвакуировались в тыл. А вот при розыске родных очень помогли военные финансисты. Причем объем работы по розыску был настолько большим, что уже в 1941 году в финансовом управлении был создан специальный отдел, в котором трудились 22 офицера и 159 служащих. Отдел собирал и обрабатывал все запросы офицеров или их семей. Таким образом, 1 мая 1942 года в финансовом управлении образовалась огромная картотека на 700 тысяч карточек. При помощи ее за годы войны по письмам военнослужащих были установлены адреса 147 тысяч семей. Кроме того, были найдены более чем 50 тысяч семей погибших и пропавших без вести военнослужащих.
Молоденькие же девятнадцатилетние лейтенанты перечисляли свои деньги порой просто девушкам по переписке. Случалось, что некоторые ушлые девушки, разослав сразу несколько своих фотографий и жалостливых писем в действующие части, получали аттестаты от двух-трех ходящих под смертью парней.
«Проиллюстрировать» этот факт можно с помощью отрывка из повести Виктора Курочкина (на фронте артиллериста-самоходчика, дважды горевшего в боевой машине. — Авт.) «На войне как на войне».
«С волнением Саня развернул письмо москвички Лобовой К.
«Здравствуй, боевой далекий незнакомый друг Шура. Номер вашей полевой почты дала мне Лидка Муравьева, которой вы выслали денежный аттестат. Она мне сказала, что вы ей не нравитесь, и она все, порывает с вами. Я с Лидкой навсегда разругалась. Какая она дрянь! Я знаю, Шура, что вы Лидку очень любите. Она мне ваши письма показывала и насмехалась. Не переживайте, Лидка мизинца вашего не стоит. Если хотите, я с радостью буду с вами переписываться, а может быть, после войны и встретимся. Я буду вас, Шура, ждать. Аттестатов мне никаких не надо, я не Лидка Муравьева и сама неплохо зарабатываю на электроламповом заводе. Живу с мамой, папа погиб еще в сорок первом году. Если «да», то я вышлю свое фото.
Саня прочитал еще раз и поморщился. Письмо показалось ему слишком простым и тусклым. Он хотел разорвать его на клочки и развеять по ветру, но раздумал.
— Ладно, присылай. Посмотрим, что ты за штука, — сказал Саня».
Небогатые на деньги рядовые солдаты тоже порой выкраивали хоть немного из своей «зарплаты» или доставшихся по случаю нескольких рублей какую-то толику, чтобы отправить ее домой.
«Посылаю я своему сыну Степану Степановичу небольшую посылку — 5 рублей, — пишет домой в январе 1942 года уроженец Калманки (погиб летом 1943 года. — Авт.) Степан Агеев. — Пусть купит себе чего-нибудь».
На фронте деньги тоже порой имели какое-то значение: можно было купить на закрутку табаку у предприимчивого сослуживца либо потратить на каком-нибудь худосочном рынке в освобожденном городке. Имелся, в конце концов, и «Военторг», правда, из тех фронтовиков, с кем приходилось беседовать, на войне его лавок и в глаза никто не видывал.
Тем не менее во время Великой Отечественной эта организация представляла из себя достаточно серьезную структуру. Ее авангард составляли автолавки, работающие непосредственно с частями передней линии. Ассортимент автолавок и цены были строго регламентированы. Так, например, к 1944 году их ассортиментный минимум состоял из следующих наименований: открытки, конверты с бумагой, карандаши, зубной порошок и зубные щетки, кисти и лезвия для бритья, расчески, гребенки, зеркала карманные, нитки, иголки, крючки, петлицы и пуговицы, кисеты, трубки и мундштуки, погоны, звездочки и эмблемы. В целом же к 1944 году на фронте работало более 600 таких автолавок. (На весь фронт от Черного до Баренцева моря. — Авт.) В штате каждой автолавки также числился продавец-разносчик, который при необходимости мог доставлять товары непосредственно в окопы и блиндажи.