Агроном

И, помахивая в воздухе своей тросточкой, он быстро зашагал по рисовому полю, изредка нагибаясь, чтобы сорвать травку, которую, рассмотрев, отбрасывал в сторону со словами:

— Нет, это просто порей.

После часа ходьбы по пыльной и раскаленной дороге мы подошли к большому зеленому полю, которое начиналось у края дороги и простиралось, мягко волнуясь, до опушки леса… Тут я замер самым глупым образом, подобно действующему лицу в классической трагедии… На светлом фоне медунки темно-лиловым клевером ясно были выведены буквы имени: Теодюль Леша. Имя это не только ясно прочитывалось на зеленом фоне, оно казалось живым. Ветерок, покачивавший верхушки трав и заставлявший их переливаться волнами, то увеличивал размеры букв, то уменьшал, в зависимости от направления и силы. Леша, сиявший от удовольствия, любовался своим именем, которое дрожало, прыгало, исчезало, пересыпанное маками по фону блестящей зелени. Он радовался при виде этого волшебного имени, распластанного против самого неба, под постоянными взорами прохожих, которые без сомнения останавливались перед ним, складывали его по буквам и произносили с суеверным страхом… Восхищенный и очарованный, он тихо бормотал, оттеняя каждый слог:

— Теодюль Леша! Теодюль Леша!

Потом обернулся ко мне с лицом, сверкающим торжествующей радостью:

— Ловко придумано, не правда ли?.. Конечно, ты догадываешься, что я пригласил знаменитого садовника из Парижа, чтобы засеять это поле: здесь никто не был бы в состоянии сделать такой фокус… А не правда ли, приятно сидеть свое имя. написанное таким способом?.. Всякий, увидав это имя, скажет про себя: «Да, это, конечно, важная особа». И если бы все надписывали так свои поля, не было бы распрей из-за собственности… Но у меня есть и другие мысли, еще болев блестящие! Пройдем здесь.

Мы прошли вдоль поля медунки, вошли в лес через поросль молодых каштанов и, подойдя к широкой аллее, расчищенной как дорожка в панке, заметили бедную женщину, согнувшуюся под тяжестью вязанки сухих прутьев. Ее сопровождали двое босоногих детей в лохмотьях. Леша сразу стал багровым, злой огонек зажегся в его глазах и он бросился на бедную женщину с поднятой тростью.

— Эй ты, нищая, воровка! — кричал он. — Что ты тут в моем лесу делаешь? Я запрещаю подбирать сухие сучья, я этого не позволяю, бродяга ты этакая!.. Брось сейчас же вязанку… Слышишь ты или нет!.. Брось вязанку, когда я приказываю!

Он схватил вязанку за лыко, которым она была связана, и потряс его так сильно, что женщина вместе с хворостом покатилась на дорогу.

— Кто ж это тебе позволил топтать мои аллеи твоими грязными ногами, скажи, пожалуйста? Ты, может, думаешь, что это я для тебя велю их расчищать, старая воровка?.. Да будешь ли ты отвечать, когда с тобой говорят?!

Женщина, не подымаясь с земли, причитала:

— Добрый мой барин, я перед вами не виновата! Мы тут всегда собираем сучья… И нам из милости никто не запрещал этого… Мы так несчастны!

— Никто тебе этого не запрещал?! — закричал разъяренный барин, потрясая тростью. — Да я-то для тебя никто, что ли? Я — господин Леша… слышишь ты?.. Леша из Вопердю… Так вот же тебе, воровка, вот же тебе, нищая!

Удары тростью посыпались на бедную женщину, которая со слезами отбивалась, звала на помощь, между тем как испуганные дети пронзительно кричали… Посреди вздохов и рыданий бедняги можно было расслышать слова:

— Ай! ай! Вы не имеете права меня бить, злой вы человек… Ай! ай! Я пожалуюсь мировому и он присудит вас… Ай! ай! Я пожалуюсь жандармам…

При слове «жандармы» Леша сразу остановился… Его глаза, налившиеся кровью, внезапно выразили страх, а багровое лицо побледнело. Он вытащил из кошелька золотую монету и почти просительно сунул ее в руку старухи.

Вот тебе двадцать франков, бедная женщина, — сказал он. — Ты видишь, это двадцать франков… Ха-ха! Это недурно, не правда ли?.. Кроме того, собирай хворост, сколько захочешь. Да ты поняла ли?.. Это двадцать франков!.. Когда они выйдут, приди ко мне, я тебе дам еще. Ну, а теперь до свиданья.

Мы молча вернулись в замок.

Приближался час отъезда. В ту минуту как я садился в коляску, Леша сказал мне:

— Ты видел эту старуху в лесу?.. Да… Так вот, её муж — еще один голос за меня на выборах!.. Ничего не поделаешь. По нынешним временам приходится совращать народ.

Потом, рассмеявшись зловещим смехом, обнажившим его зубы, он прибавил:

— А также и бить его!

1908