Страница 25 из 45
Вот и Аштарак, — большое, богатое селение, живописно раскинутое в ущелье Абаран-су, по-армянски Газах. Большие дома из темного тесанного камня, суровые и неприступные как крепость, висят над пропастью Абаран-су своими галерейками и лесенками, лепясь друг на друге по обрывистым черным скалам, в живописной тени тополей и садов. Две типические армянские церкви видны нам среди этих бескрыших каменных кубов. Одна из них с полинялою узкою башнею, очевидно, большой старины. Известный знаток армянской истории, Шопен, насчитывал в Аштараке не две а четыре «старинные весьма замечательные церкви» и предполагал, что деревня Аштарак — «одна из древнейших в области», так как она «окружена множеством развалин и надгробных памятников глубокой древности».
Аштарак — вообще, историческое место. Его армянское имя значит «башня»; это показывает, что здесь исстари была крепость, защищавшая подступы с севера к былым столицам Армении: Вагаршапату, Арташату, Дувину, а впоследствии к Эривани и Эчмиадзину. С того времени уцелел и прочный каменный мост на арках, перекинутый еще персами через Абаран-су. И в нашем столетии Аштарак прославился жестокою битвою маленького отряда князя Цицианова с значительными силами персов, разбитыми здесь наголову.
Живописное ущелье Абаран-су убегает глубоким коридором в горную даль, из-под скалистых обрывов Аштарака. Река роется своими отощавшими струями глубоко внизу между каменных насосов; она вся уже растратилась выше на мельницы и поля, перехваченная на пути несколькими водопроводными канавами. Эти каменные слепые ящички мельниц виднеются какими-то игрушечными избушками сейчас ниже моста. Все дно ущелья, насколько видит глаз, засажено пирамидальными тополями; их золотисто-зеленая лента послушно следует за всеми прихотливыми изгибами невидной из-за них реки.
Этот мирный и милый пейзаж — безопасное настоящее Аштарака. Но поднимите глаза на отвесные берега реки, и узнаете давнее прошлое его. Вся пропасть речного русла выше Аштарака до самого монастыря Сагмос-Ванка, которого черный остов маячится вдали, издырявлена с обеих сторон, — будто кусок дерева червоточиной, — дырьями пещер. Здесь, также как в теснине Гарни-Чая, скрывались когда-то от гонений и казней язычников первые пламенные ревнители Христова учения и основывали свои первые церкви и монастыри.
Теперь Аштарак забыл о старых подвижниках своих и о кровавых битвах в его ущелье, и мирно снабжает лучшим в Армении вином своих виноградников Эривань и Эчмиадзин. Его имя связано также с родиною нескольких популярных армянских поэтов.
В деревни Мугни — оживленное движение на улицах. Лавки, кабачки, много народу городского обличия и городских нарядов. В конце деревни знаменитый у армян древний монастырь св. Георгия, или, по ихнему, «Сурп-Кеворка»; он назывался прежде также «монастырем креста» (Хачеванский монастырь). Монастырь, окруженный крепкими каменными стенами, стоит на берегу Абаран-су и в старое время был надежною крепостью. Сохранился он удивительно хорошо. Архимандрита Георга Руштуни мы не застали дома, но он возвратился из своей поездки в город прежде, чем мы успели позавтракать в монастырском доме, стоящем тоже внутри стен и представляющем из себя маленький замок из больших тесанных камней с высочайшею наружною лестницею и широкою террасою во двор. Отец Руштуни сейчас же повел нас осматривать замечательный древний храм, занимающий середину заросшего травою двора. В Армении, как и в Грузии, да, строго говоря, как и в России, — древними памятниками истории служат почти исключительно храмы да монастыри. Весь смысл армянской истории многих веков — это отчаянная борьба за свою христианскую религию сначала против язычников и огнепоклонников, потом против мусульман. Весь их героизм, все помыслы и силы народа уходили на эту основную задачу их исторической жизни; они пали в этой борьбе как самостоятельное государство, но твердо отстояли свою духовную независимость, свои религиозные верования; на Армении и на Грузии, как на первых крепостных валах христианства, остановилась победоносная волна мусульманства и только сравнительно слабыми всплесками долетела с азиатских окраин до христианских царств Европы. Армения и Грузия на востоке, как Испания на западе, своими телами закрыли от сокрушительных ударов ислама грудь своих собратьев о Христе — европейских народов. В этом подвиге — историческая заслуга Армении.
Нельзя удивляться поэтому, что почти все исторические и археологические памятники Армении принадлежат к области церкви. Каждый старый храм Армении — это своего рода каменная летопись целого ряда веков, целой вереницы событий.
Храм Сурп-Кеворка сохранил на себе следы своего былого архитектурного великолепия. Его стены, сложенные в арабском вкусе, из чередующихся правильным узором черных и желто-красных тесанных камней, покрыты тонкою каменною резьбою везде, где это оказывалось удобно; тут и громадные кресты с завитушками, и изящные карнизики в несколько рядов, и плиты с изображениями и надписями. Высокая круглая башня, резко полосатой черно-желтой кладки, поднимается над основным зданием храма с крышею из каменных плит, крепких как железо, притом не гладкою, а в форме какой-то оригинальной зубчатой звезды, напоминающей гофрированные абажуры ламп. Венчает, однако, эту величественную башню не наш сияющий золотом крест, а желтый грубый крестик из простого железа. Особенно остановили на себе наше внимание большие входные двери под величественною колоннадою с арабесками затейливой каменной резьбы, охватывающей кругом вход концентрическими рядами арочек, наподобие дверей в старинных готических соборах.
Внутри храма — стройность и благородство; круглый каменный купол искусно поддерживается каменными ребрами; во все четыре стороны базилики идут высокие своды. Зато убранство храма — крайне бедное, как во всех почти армянских церквах, особенно древних. Открытый алтарь на возвышении и престол с тремя уступами напоминают католические алтари. Сзади алтаря — узкое помещение, где одеваются священники, — нечто в роде нашей ризницы. Икон очень мало, и те весьма плохие. В одной из боковых ниш, сделанных в толще стены, задернутых занавескою, выдолблена каменная купель для крещения младенцев. Фрески на стенах и на пилонах — младенчески неумелые, очевидно, очень старой живописи: там, между прочим, два ангела взвешивают на весах дела человека, и на одной из чашек весов повис, уцепившись когтями, маленький чертенок. Монастырь недаром считается св. Георгия: нас провели в маленький придельчик слева от алтаря, где стоит, покрытая куском парчи, мраморная гробница, будто бы, св. Георгия Победоносца; у гробницы горят тоненькие домодельные свечки из желтого воску да висит несколько дешевеньких образков. Св. Георгию как-то особенно посчастливилось, и многие восточные города оспаривают друг у друга честь быть его родиною или местом его успокоения. Греческая церковь, а с нею и наша русская, считают, однако, настоящим местом погребения св. Георгия город Лиду в Палестине, где доныне поклоняются гробнице его, и где, если не ошибаюсь, предполагается и самая родина его.
На дворе монастыря попадаются еще очень старые, совсем вросшие в землю плиты. Одну грубо вырубленную плиту V-го века, покрашенную зеленою краскою, показывают как особенную редкость, также как и оригинальный древний колодезь, в виде слепого каменного домика, вкопанного в землю. Архимандрит бойко читает древние надписи, уцелевшие на плитах храма, и между прочим прочел нам надпись над входными дверями, переведенную сейчас же К-ном на русский язык. Из надписи этой видно, что храм был обновлен в последний раз в 1018 году армянской эры, что по нашему летоисчислению равняется 1569 году, так как армяне ведут свою хронологию с 651 года, — то есть, года изобретения Месробом армянской азбуки.
После осмотра монастыря мы пригласили почтенного настоятеля побеседовать с нами за стаканом чаю и позавтракать, чем Бог послал. Захваченное в Эривани вино оказалось особенно кстати.