Страница 6 из 6
— Главное, меня интересуютъ дочери этой вдовы, а то-бы я съ тобой не поѣхалъ, — говорилъ блондинъ. — Вѣдь попадаются, я думаю, и хорошенькія канашки у этихъ вдовъ?
— О, и сколько! Но, знаешь, все это какъ-то нечистоплотно… претить… Отрепанное платье, дырявыя ботинки… А я прежде всего люблю, чтобъ нога была хорошо обута. Мнѣ и свѣжесть и миловидность личика нипочемъ, только-бы нога… Здѣсь, впрочемъ, дочери учителя… Среда интеллигентная.
— Вотъ тутъ-съ… Во второй этажъ… — указалъ дворникъ.
Франты начали взбираться по деревянной лѣстницѣ.
— Только ты, Засовцевъ, скорѣй… Насъ вѣдь у Кюба ждутъ, — сказалъ блондинъ.
— Ну, да… Только краткія справки… Такъ сказать, легкій обзоръ… Истинная-ли это бѣдность, нѣтъ-ли признаковъ благосостоянія.
Брюнетъ постучался. Дверь отворила маленькая худенькая старушка въ бѣломъ чепцѣ и въ ватной кацавейкѣ поверхъ чернаго платья.
— Засовцевъ, секретарь общества призрѣнія сирыхъ и неимущихъ, — отрекомендовался брюнетъ. — Я отъ графини Глухищевой, узнать степень вашего бѣдственнаго положенія.
— Пожалуйте… Мы уже давно ждемъ кого-нибудь. Столько времени я подала прошеніе… Вѣрите ли, все до капельки заложено. Сидимъ и голодаемъ… Печка недѣлю не топлена… — заговорила старуха. — Снимали вотъ тутъ у насъ въ кухнѣ два угла жильцы, все-таки было маленькое подспорье, но ушли на другую квартиру. Не могутъ въ нетопленной комнатѣ жить.
Брюнетъ не слушалъ. Онъ смотрѣлъ въ другую комнату, гдѣ изъ дверей выглядывали двѣ хорошенькія головки. Одна принадлежала дѣвочкѣ лѣтъ четырнадцати, другая — дѣвушкѣ лѣтъ двадцати. Обѣ онѣ кутались въ байковые платки.
— Можно къ вамъ туда? — кивнулъ онъ на комнату. — Я долженъ все осмотрѣть.
— Сдѣлайте одолженіе. Это, вотъ, мои дочери… Пожалуйте, прошу покорно присѣсть. Софинька, освободи два стулика, — обратилась старуха къ дочери.
— Прехорошенькая, чортъ возьми! — шепнулъ брюнетъ блондину. — И нѣтъ въ ней этой отшибающей неряшливости.
— Да… Знаешь, я будто-бы предчувствовалъ.
— Прошу покорно садиться..- еще разъ повторила старуха. — Пальто я не предлагаю вамъ снимать. У насъ такъ, холодно, что мы просто коченѣемъ.
Франты пѣли и безъ церемоніи закурили папиросы. Брюнетъ косился на дѣвушку.
— Садитесь, демуазель… Что-же вы стоите? Я врагъ всякой формальности. Какія-же ваши средства къ жизни? — спросилъ онъ старуху.
— Теперь никакихъ… Сначала дочери ходили на фабрику и набивали тамъ папиросы, по старшая встрѣтила отъ мастера оскорбительныя предложенія и принуждена была уйти.
— Неужели? Ахъ, мерзавцы! Положимъ, что нельзя быть слишкомъ щепетильной, ежели кто бѣденъ, но на фабрикѣ, отъ какого-нибудь мастера… А у васъ дочка прехорошенькая! — сказалъ брюнетъ. — Съ вашими глазками, демуазель, надо-бы блистать и блистать… — обратился онъ къ дѣвицѣ. — Что-жъ вы не садитесь? Присядьте къ намъ.
Дѣвушка сдѣлала строгое лицо и сѣла въ уголъ.
— Ближе, ближе… Чего вы насъ боитесь… Вы не говорите по-французски?
— Нѣтъ-съ, не говорить, — отвѣчала за нее мать. — Вѣдь при покойникѣ папашѣ жили въ деревнѣ, въ глуши. Онъ былъ сельскимъ учителемъ. Да и средствъ такихъ не было. Самъ ее училъ.
— Восторгъ, что за дѣвушка! — проговорилъ брюнетъ по-французски. — Знаешь, она меня совсѣмъ заинтересовала. И какая строгость типа! И такъ, мадамъ, — обратился онъ къ старухѣ уже по-русски:- хотя я и замѣчаю у васъ нѣкоторую степень благосостоянія… вотъ, напримѣръ, швейная машина…
— Что можетъ дать швейная машина, ежели работы нѣтъ! Работы ищемъ, а ея нѣтъ.
— Позвольте… Швейную машину можно продать и на эти деньги быть сыту. Но это ничего… И такъ, хотя я и замѣчаю нѣкоторую долю благосостоянія въ вашей обстановкѣ, но я доложу графинѣ о вашемъ полномъ бѣдственномъ положеніи. Да улыбнитесь-же вы, прелестная царевна-несмѣяна, — тронулъ брюнетъ дѣвушку за плечо.
Та отшатнулась и строго взглянула на него.
— Что это, мой ангелъ? — спросилъ онъ, взглянувъ на нее сквозь монокль. — Но вѣдь я не мастеръ съ табачной фабрики… Нехорошо быть такой недотрогой, — погрозилъ онъ дѣвушкѣ пальцемъ. — А я еще хотѣлъ вамъ завтра бомбоньерку съ конфетами прислать.
— Намъ, господинъ, матеріальная помощь нужна поскорѣй. Вотъ уже четыре дня какъ мы горячей пищи не видѣли. Только чай пьемъ, — сказала старуха.
— И матеріальная помощь будетъ, но бѣдные не должны быть такъ щепетильны, — отвѣчалъ брюнетъ. — Знаете, демуазель, вы въ гнѣвѣ еще вдвое лучше. Эти сдвинутыя бровки, эти сжатыя губки… — обратился онъ къ дѣвицѣ. — Надо какъ-нибудь удалить старуху — сказалъ онъ блондину по-французски. — Мнѣ хочется побесѣдовать съ дѣвушкой безъ наблюденій этой вѣдьмы. Она матери боится.
Брюнетъ посвисталъ и что-то соображалъ.
— Дѣйствительно, холодно у васъ здѣсь, — проговорилъ онъ старухѣ. — Знаете что… Намъ-бы хотѣлось погрѣться. Не можете-ли вы, мадамъ, съѣздить сейчасъ для насъ въ ближайшую фруктовую лавку и купить бутылку хорошаго лафиту и фруктовъ? Мы и погрѣлись-бы здѣсь у васъ. Поѣзжайте на нашей лошади. Лошадь у воротъ.
— Пожалуй… но… — замялась старуха. — Вотъ видите, у насъ здѣсь такъ убого…
— Нѣтъ, нѣтъ, маменька… Не надо этого.
— Опять? Ахъ, вы, демуазель, неисправимы… — покачалъ головой брюнетъ. — Ну, не надо… Прощайте… — проговорилъ онъ, вставая. — Прощайте, демуазель. Дайте-же пожать вашу прелестную маленькую ручку. И ручку дать не хотите? Напрасно… Завтра получите бомбоньерку конфетъ, — прибавилъ онъ, раскланиваясь.
— Но когда-же мы можемъ ожидать помощи? — спросила старуха.
— Скоро, скоро… Я завтра переговорю съ графиней, а послѣзавтра, вечеромъ, часу въ девятомъ, пусть ваша дочь зайдетъ ко мнѣ… Я ей и вручу. Обѣщаю вамъ высшую норму вспомоществованія, ежели демуазель зайдетъ ко мнѣ вечеркомъ. Вотъ моя карточка. И такъ, до свиданія… Ѣдемъ, Пьеръ! — сказалъ брюнетъ блондину. — Нельзя-ли моей старшей дочери хоть какое-нибудь мѣсто? Въ чтицы, въ компаньонки, въ няньки наконецъ.
— Въ няньки? Фи! Мы ей пріищемъ болѣе лучшее положеніе… Пусть только она не будетъ строга и зайдетъ ко мнѣ. Съ ея красотой и въ няньки! И такъ, еще разъ, до свиданія! Прощайте, недотрога-царевна! Жду васъ…
Брюнетъ улыбнулся, вперилъ взоръ на дѣвушку и вышелъ въ сопровожденіи блондина на лѣстницу.
— А чертовски хороша, канашка! — сказалъ онъ. — Я непремѣнно добьюсь съ ней интрижки. Вѣдь если ее пріодѣть — это будетъ восторгъ что такое. Послѣ разныхъ полинялыхъ Сюзетъ и Альфосинъ да эдакій цвѣтокъ! Ахъ, чортъ возьми, какъ она хороша! бормоталъ онъ, сходя со скользкой лѣстницы.
1903