Страница 45 из 55
Шаман остановился между двумя отрядами воинов, напротив Элеле Когхе и важно обратился к нему:
– Я говорил с духами, обитающими внутри горы... Они очень разгневаны. Они говорят, что нельзя жить в мире с белыми людьми, которые заклинают души таваде в мертвых животных, птиц и цветы, чтобы потом подвергать их ужасным мучениям. Я с трудом испросил прощение у грозных духов... Они еще раз обещали вам свою милость. Не пройдет и одна луна, как белая женщина погибнет, а вождь Элеле Когхе даст сигнал к нападению на белых. Вас ожидает великая победа!
– Кто убьет белую женщину? – тревожно спросил Элеле Когхе. Он боялся, что шаман поручит ему эту неблагородную роль.
– Это сделаю я с помощью змеи, в которую я вселил душу храброго охотника за человеческими головами, – ответил шаман. – Вскоре вы увидите белую женщину мертвой. Тогда молодой белый охотник потеряет свою волшебную силу.
– Хорошо, мы сделаем по-твоему... – решил Элеле Когхе. – На рассвете мы отправимся на место засады. Будем ждать смерти молодой женщины.
Глухо гремели барабаны. Светало. В джунглях проснулись птицы и к звукам барабанов присоединили свои голоса. Элеле Когхе и шаман отправились во главе отряда воинов таваде в джунгли. Широкой дугой они обошли лагерь белых охотников и направились к западу. Здесь, через болото вела только одна, доступная для людей тропа. Именно на ней шпионы шамана видели несколько дней назад Смугу, и на ней по совету шамана воины решили устроить засаду на белых. Укрыв отряд воинов в ближайших зарослях, Элеле Когхе отправил разведчиков в сторону, откуда должны были прийти путешественники. Разведчики вскоре вернулись с вестью, что караван идет по пути, указанному шаманом. Видимо, духи из горной пещеры дали ему хороший совет.
Правильность предвидений шамана несколько успокоила таваде. Они не боялись битвы, даже с сильнейшим противником[114], но на этот раз приходилось иметь дело с белыми могущественными чародеями. Останется ли такое нападение безнаказанным? Если надо противостоять таинственным духам, простого человеческого мужества мало... Кроме того, таваде трудно было понять почему эти добрые и спокойные белые духи, как уверяет шаман, так сильно ненавидят таваде. Ведь лекарства белых быстро излечивали раны от укусов пиявок; их советы тоже бывали лучше, чем советы шамана. Белые никого не пугали злыми духами, не боялись молнии, грома и землетрясения. Все чудесные явления они объясняли просто и понятно.
Вождь Элеле Когхе, подобно своим воинам, тоже мучился сомнениями. Как и все остальные, он очень боялся духов и чародеев. Напуганный и раздраженный шаманом, он согласился напасть на белых людей. Он вступил на тропу войны и знал, что если ему суждена победа, то об его мужестве и храбрости многие поколения таваде будут слагать песни. Но Элеле Когхе не чувствовал радости, когда думал о скорой смерти веселой, доброжелательной и мудрой белой женщины. Если бы не то, что по словам шамана она вселила его душу в тело мертвой райской птицы, Элеле Когхе ни за что на свете не согласился бы напасть на белую женщину...
Элеле Когхе прекрасно понимал, что теперь уже поздно менять принятое решение. Воины воодушевлены боевыми танцами, извечный инстинкт борьбы, веками воспитанный в их душах, глушил дружественные чувства по отношению к белым. Воины жаждали крови и ужасного пира.
К вождю подбежал новый разведчик. Караван белых охотников приближался к болотам. Элеле Когхе вопросительно взглянул на шамана. Тот кивнул головой и встал с места, на котором сидел. Вождь приложил руки рупором ко рту. Раздался пронзительный крик райской птицы. Воины вышли из укрытия и направились вслед за Элеле Когхе.
Там, где тропа начинала спускаться в широкую болотистую низменность, Элеле Когхе разделил воинов на два отряда. Один из них замаскировался в кустах, чтобы ударить по тылам противника, второй, во главе с Элеле Когхе, отошел по тропинке в глубь болота.
Шаман притаился в кустах у тропы, между обоими отрядами. Здесь тропа вела через густые заросли. В кустах, на самом краю тропы, шаман положил толстую бамбуковую трубу, закрепил ее колышками, вбитыми в землю и тщательно замаскировал зелеными ветками. К выступающему из одного конца трубы клубку из чулок, шаман привязал длинную тонкую лиану, а сам, держа в руках конец лианы, удалился в кусты на безопасное расстояние.
Шаман присел за стволом дерева, прислушался. Как только белая женщина очутится рядом с отверстием трубы, он дернет за лиану, вытащит комок, затыкающий отверстие. Разъяренное пресмыкающееся воспользуется случаем, чтобы выползти на свободу, почувствует знакомый запах и поступит так, как во время мучений: вобьет ядовитые зубы в ногу белой женщины. Смерть наступит быстро, движение каравана нарушится... Элеле Когхе и его воины закончат дело...
Караван охотников спешно приближался к болотам. Глухой гром барабанов и ночной танец таваде не обещали ничего хорошего. Уже несколько дней ни один из таваде не приходил в лагерь охотников, но Смуга и Томек быстро обнаружили следы разведчиков, наблюдавших из укрытия за жизнью лагеря.
Звероловы не хотели битвы с туземцами. Поэтому, как только они убедились, что стали нежелательными гостями, сразу же постарались, как можно скорее, уйти из страны таваде. Они уже собрали множество экземпляров флоры и фауны, располагали прекрасной этнографической коллекцией. Бентли все чаще стал с вожделением поглядывать на горы, громоздившиеся в центре острова.
Мафулу обрадовались уходу из страны таваде. Они не доверяли своим исконным врагам. Мафулу тревожно прислушивались к зловещему гудению барабанов. Теперь они весело шли за вооруженным авангардом белых людей.
Хотя Смуга и не ожидал засады, он все же принял меры предосторожности. Вместе с Новицким, Томеком, Бальмором и Бентли он занял место впереди каравана. Шествие замыкали Вильмовский, Збышек и два препаратора – Станфорд и Уоллес. Обе женщины шли впереди носильщиков, сразу же за вооруженным авангардом.
Тропинка, по которой двигался караван становилась болотистее. Деревья росли реже, между кочками, поросшими остролистной травой, чернели мутные лужи воды. Смуга уже не раз бродил по этим местам, поэтому уверенно шел по дорожке, протоптанной среди влажного болота.
Салли с сожалением оглянулась на живописную долину, где охотники провели несколько спокойных недель. Немного опечаленная, она обратилась к Томеку:
– Все хорошее быстро кончается. Нам было хорошо в той красивой долине. Мне не хотелось бы слишком долго бродить по болотам.
– Не печалься, Салли! Не пройдет и нескольких дней, как мы опять разобьем лагерь в какой-либо прекрасной долине. Смуга уверен, что нам удастся дойти до центра острова, – утешил ее молодой человек.
– Здесь мрачно и сыро, – жаловалась Салли. – Посмотри, даже Динго вертит носом, недовольный болотом.
И правда, Динго выказывал явное беспокойство. Он поднимал нос вверх, что-то вынюхивал, словно чуял опасность. Томек тихо свистнул два раза. Смуга и Новицкий замедлили шаг. Через минуту Томек и Салли подошли к ним.
– Динго стал беспокоиться, – кратко заявил Томек.
– Я не заметил следов на тропе, – ответил Смуга.
– Я тоже ничего не заметил, – добавил Новицкий. – Может быть какие-нибудь молодцы притаились в чаще?
– Видимо, таваде хотят убедиться, в самом ли деле мы уходим, – вмешался Джемс Бальмор.
– Я предпочел бы никого не встретить в этом болоте, – буркнул Смуга.
– Разве нет другой дороги? – спросил Новицкий.
– Нет. Это единственная тропа, ведущая на запад... – ответил Смуга.
– Держите винтовки наготове, вперед!
Но не успели они сделать и двух шагов, как Салли пронзительно вскрикнула... В это же мгновение Динго вырвал поводок из рук Томека, и как молния бросился на серовато-стальное тело змеи с красной полосой вдоль спины. Змея свернулась как пружина, но Томек был столь же быстр, как и Динго. В одно мгновение пять пуль, выпущенных из револьвера, размозжило большую, плоскую голову гадюки.
114
Значительно позже, чем события, о которых рассказывается в этой книге, воины таваде не раз оказывали ожесточенное сопротивление белым колонизаторам, ведя с ними успешные бои, будучи вооружены только луками и копьями против винтовок и даже пушек.