Страница 50 из 59
– Здравствуйте, скажите, я застал господина урядника, Александра Ивановича Булгакова? – спросил Вильмовский.
– Сию минуту, ваше благородие, – ответила девушка и побежала в глубину коридора по дорожке из полотна местной выделки. Исчезла в глубине дома, откуда послышался ее голос:
– Ольга, Ольга, пришел важный господин!
Вильмовский остановился у порога и осмотрел прихожую. От парадного входа по обеим сторонам сеней размещались гостиные, или, как их еще называют, чистые горницы. Напротив входа в кухню находилась дверь в кладовую и лестница на чердак. В прихожей чувствовался вкусный запах готовящегося завтрака.
Вскоре к Вильмовскому вышла молодая, красивая сибирячка. Увидев гостя, она чуть смутилась и обратилась к нему певучим голосом:
– Вы к Александру Ивановичу? Пожалуйста, пожалуйста, прошу в гостиную. Муж уже встал и одевается!
Вильмовский поклонился, вошел в горницу. Полушубок и шапку повесил в сенях. Он чувствовал на себе любопытные взгляды хозяйки. Остановился перед иконой, висевшей в углу, перед которой горела лампадка. Перекрестился и трижды поклонился иконе.
Хозяйка предложила ему сесть и выбежала из комнаты. Вильмовский изо всех сил старался сохранить спокойствие. Удастся ли ему провести урядника? Успех или неуспех всей рискованной экспедиции зависел теперь от одной короткой минуты разговора. К счастью, урядник появился через несколько минут, спешно застегивая пуговицы парадного мундира.
– Здравствуйте, здравствуйте, чем могу служить? – сказал он, бросая на гостя внимательный взгляд.
Вильмовский встал. Постарался отразить равнодушие на лице.
– Здравствуйте и прошу меня простить за слишком ранний визит, – сказал он. – Моя фамилия Павлов, я чиновник для особых поручений его превосходительства господина губернатора. Задержался здесь по дороге в Якутск, чтобы вам кое-что передать.
Несколько высокомерный тон и небрежное движение, с которым гость подсунул уряднику документ с печатью и размашистой подписью губернатора, оказали на полицейского чиновника большое впечатление. Поэтому нервным движением он всадил на нос очки. Как только прочел бумагу – принялся низко кланяться.
Вильмовский облегченно вздохнул и стал действовать увереннее. Он удобно уселся на предложенный ему стул и процедил сквозь зубы:
– Высылая меня с секретным поручением в Якутск, его превосходительство приказал мне доложить о порядках на вверенной вам территории. В зависимости от результатов я получил право вручить вам известную сумму наградных. Правда, сумма не очень большая, но перед праздниками и она пригодится!
Урядник покраснел до корней волос. Нервным движением потер руки. Низко кланяясь, быстро сказал:
– Не знаю, не знаю, ваше благородие, будете ли вы столь добры, но вы у меня желанный гость. Вы еще, наверное, не завтракали, жена сейчас накроет стол. Извините, я отлучусь на минутку, извините...
Урядник выбежал в сени. Вильмовский воспользовался случаем и вытер платком пот, выступивший на лбу. Пока все идет успешно... Теперь он мог осмотреть комнату. За полуоткрытой, разноцветного шитья заслоной виднелась кровать с горой перин и подушек. Между окнами фронтовой стены, напротив стола, помещался длинный плюшевый диван с высокой спинкой. В углу стоял лакированный сундучок с позолоченными уголками и замком. Видимо, это был дорожный чемодан урядника. По сравнению с грязными постоялыми дворами и бедными якутскими юртами, дом урядника светился образцовой чистотой. Вильмовский призадумался. Уже много лет он ведет кочевой образ жизни. Его домом были палатки, лесные шалаши, изредка неуютные номера в гостиницах или меблированных комнатах. И такой же дом он оставляет в наследство своему сыну, таская его по бездорожью диких стран. Он вспомнил свою прежнюю квартиру в Варшаве, вспомнил жену... и тяжело вздохнул. Вдруг его охватил гнев. Их преследователи живут спокойно в домашнем тепле, чувствуют себя счастливыми и довольными, а он с сыном должен метаться по свету. Чувство умиления прошло. Когда урядник появился в дверях со своей супругой, Вильмовский, преисполненный горечи, бросил на них суровый взгляд.
С полицейской наблюдательностью урядник заметил перемену в настроении гостя. Сконфуженный, представил ему жену. Вильмовский вежливо поздоровался с ней и стал хвалить образцовый порядок, царящий в комнате.
– О, это хорошая хозяйка, сибирячка, – сказал урядник. – Она вышла за меня замуж, хотя, как вам самому известно, сибиряки недолюбливают нас, царских чиновников.
– Ах, вы снова за свое, Александр Иванович, – укорила его жена. – Пожалуйте к столу на скромный завтрак.
На белой скатерти появились тарелки с блинами, чашки с румяным топленым маслом, икра, творог со сметаной и жареная курятина. Девушка, которая открывала Вильмовскому дверь, принесла большой, бухающий паром самовар, а урядник достал из шкафчика бутылку водки и графин – с настойкой.
– Пожалуйста, садитесь, – любезно говорил он, не забывая о награде губернатора.
– Перед завтраком я хотел бы покончить с делами, – сказал Вильмовский, медленным движением доставая из кармана бумажник. Я с удовольствием установил, что во вверенном вам районе царит порядок и спокойствие. Поэтому я могу с чистой совестью вручить вам награду, а в рапорте его превосходительству не премину упомянуть об этом.
Вильмовский отсчитал сто рублей бумажками. По тем временам это была довольно значительная сумма. Урядник взял деньги и принялся благодарить.
– Для порядка прошу мне дать расписочку в получении с вашей собственноручной подписью, – сказал Вильмовский.
– Конечно, конечно, порядок должен быть во всем, – согласился урядник. – Ольга, принеси бумагу, ручку и чернила!
Вильмовский спрятал расписку в бумажник. Все уселись за стол. Бутылка водки была быстро опорожнена до половины. Вильмовский только время от времени прикладывал рюмку к губам, зато урядник охотно пил рюмку за рюмкой. Завтрак продолжался около двух часов. Урядник много рассказывал об условиях, господствующих в его округе. Он ругал якутов, которые приняли православие, но по-прежнему оставались язычниками и не хотели подчиняться царским чиновникам, жаловался на конфликты с ссыльными, работающими на золотых приисках и обвинял местные власти в плохом исполнении своих обязанностей.
В конце концов Вильмовский взглянул на часы.
– Уже поздно, а меня ждет конвой в лагере под городом, Еще сегодня или, в крайности, завтра с утра мне надо ехать дальше. Я хочу вернуться на юг еще до первого снега, – сказал он, прерывая красноречие подвыпившего полицейского.
– Понимаю, понимаю, уже вчера ночью у нас был заморозок, – заметил урядник.
– Находясь здесь проездом, я хотел бы при случае закончить еще одно служебное дело, – сказал Вильмовский. – В Алдане находится ссыльный, которого я должен дополнительно допросить.
– Вот как? – удивился урядник. – Кто это, если не секрет?
– Да так, один поляк, присланный сюда из Нерчинска. Говорят, он работает в фактории Нашкина.
– Как его фамилия?
– Збигнев Карский, – кратко ответил Вильмовский.
На лице урядника появилось выражение сосредоточенности, будто он что-то вспоминал.
– Сейчас, сейчас, это тот, который собирался бежать? – спросил он минуту спустя.
– Да, видимо, именно он, – сказал Вильмовский. – Ведь это я раскрыл его намерения...
– Как же-с, помню, помню. Ведь я лично читал ваш рапорт, подшитый к бумагам ссыльного. Это вы подчеркнули красным карандашом: «опасный преступник, отмечаться через каждые три дня».
– У вас хорошая память, – осторожно похвалил Вильмовский. – Это ценное качество; я вижу, что награда вами вполне заслужена...
Довольный урядник, вдруг обеспокоился.
– Этот допрос имеет важное значение? – спросил он.
– Может быть, важное, а может быть, и нет. Дело касается кого-то другого.
– Не знаю, успеете ли вы, – опечалился урядник. – Он, правда, здесь, но, пожалуй, это его последние минуты... Лечил его наш фельдшер, говорят, что и шаман приходил, но никто ему не помог. Он умирает, а может быть, уже умер этой ночью. Несколько дней тому назад Нашкин прислал сюда кого-то для упорядочения дел фактории.