Пани колдунья

Впрочем, гладко, да не совсем! Лиза хотела кормить ребенка сама, но Василиса отсоветовала. Дело в том, что, идя навстречу желанию жены жить отдельно от него, Станислав вытребовал право время от времени брать ребенка к себе, чтобы показывать его родственникам и друзьям, а в таком случае Лизе пришлось бы ездить следом, по договору же она не должна была теперь покидать пределов Змеиной пустоши.

Станислав был тверд. Если Лиза надумала умереть, то есть чтобы свет и законная власть считали ее умершей, она теряла всякие права на замок, на поместье и, естественно, на сына. Если, конечно, она хотела его будущее обеспечить и объявить наследником Станислава.

Лиза с ужасом стала осознавать, что попала в собственноручно устроенную ловушку, то есть лишила себя не только статуса гражданки, но и возможности полноценно исполнять свои материнские обязанности. А если Станиславу взбредет в голову жениться?

Он привезет в замок чужую женщину, которая станет воспитывать ребенка, а в таком случае вряд ли Лиза сможет свободно с ним видеться.

Как выяснилось, план Лизы, по замыслу такой четкий и стройный, в жизни то тут, то там начал давать сбой. Взять хотя бы кормилицу Данилы — так звала сына Лизы, в то время как отец упорно именовал его Станиславом, — которая должна была теперь повсюду следовать за малышом. А его постоянно возили то к отцу, то к матери.

Прежде всего надо было сделать так, чтобы она во время приездов в Змеиную пустошь не встречалась с Лизой. Кормилица раньше не видела княгиню и не знала, как та выглядит, но на всякий случай Лиза переодевалась в платье прислуги и, повязав платок до бровей, сновала из кухни в гостиную. Она могла видеться с сыном только тогда, когда Василиса нарочно занимала кормилицу разговорами или чаепитиями, до которых та была большая охотница.

Благо что кормилица, важная сверх всякой меры из-за того, что она кормит княжича, на остальную прислугу вовсе не обращала внимания, будто не сама совсем недавно была такой же. Она даже осмелилась высказать князю замечание, что ей приходится неизвестно зачем ездить в такую глушь и неизвестно для чего возить туда крошку.

Тут она, конечно, ошиблась, ибо прежде не сталкивалась с Поплавским и полагала, что, оставшись без жены, он горюет, ни на что внимания не обращает, что поездки в Змеиную пустошь придуманы злой экономкой Василисой, которая неизвестно почему строит из себя хозяйку и домика, в который ее отселили не иначе по вредности характера, и всего поместья.

Молчаливость Станислава заносчивая баба перепутала с боязливостью. Потому ее мысль пошла дальше: надавив на князя — разве не в ее руках здоровье его сына? — она надеялась, подобно Василисе, занять в замке место экономки, домоправительницы. Не вечно же она будет кормить маленького Станислава?

Князь принял кормилицу в библиотеке, причем та запоздало поняла, что на горюющего супруга он никак не похож, и даже подумала: а уж своей ли смертью умерла неведомая ей княгиня? Князь попросту избавился от жены и теперь живет не тужит.

— Стало быть, ты не желаешь ездить туда, куда я тебе приказываю, а имеешь наглость рассуждать, что хорошо, а что плохо, да еще и указывать мне на это?

Его сиятельство произносил слова не повышая тона, едва подняв глаза от толстой книги, которую перед тем читал, но от этого кормилице было еще хуже. Лучше бы он на нее накричал! Она попятилась к двери, ноги ее задрожали, и она едва не упала на колени, не переставая повторять:

— Простите, ваше сиятельство, не подумала! Простите, ваше сиятельство!

Ей повезло, что в этот момент Поплавский был настроен благодушно. Он помедлил, чтобы она помучилась и осознала свою вину, но сменил гнев на милость и только заметил, что как раз думать-то ее никто не просит.

Кормилица и не помнила, как оказалась за дверью библиотеки, а едва стала себя ощущать, понимать, что буря пронеслась мимо, перекрестилась с облегчением. Тех денег, что платил ей князь за месяц, она не заработала бы и за год на самой тяжелой и неблагодарной сельской работе.

А уж что она теперь каждый день ела и на чем спала — не стоит и говорить! Если на то пошло, Василиса была не такой уж злой, ничего делать кормилицу не заставляла, а то, что держалась в доме, куда она возила маленького Станислава-Данилу, словно хозяйка, так, видать, имела на то право. Недаром же, когда она иной раз приезжала в замок, все слуги перед нею гнулись и называли по имени-отчеству.

В замке теперь был другой садовник — ученик агрономической школы. Станислав сделал вид, что предпочел его по причине учености, в то время как Игнаца считал якобы самоучкой.

На самом деле, как подозревала Лиза, он под надуманным предлогом отправил Игнаца в дом к ней, потому что считал, что одним женщинам жить на пустоши опасно.

В отличие от египетских фараонов и других известных своей жестокостью исторических личностей, которые убивали строителей пирамид и прочих носителей тайн и секретов, строителей дома в Змеиной пустоши Станислав убить не мог. Потому весть о таком строительстве в общество просочилась. И естественно, вызвала вопросы: зачем он построил дом в такой глуши.

— Начнем с того, что эта глушь — моя земля, — отбивался от любопытных Станислав. — Почему мне было не построить себе охотничий домик?

Впрочем, против ожидания, особенно с расспросами никто не приставал. Хочет князь строить себе охотничий домик — его дело. Может, он пытается таким образом отвлечь себя от мрачных мыслей. То, что Станислав сразу не кинулся в развлечения, говорило о том, что он вовсе не легкомыслен и ведет себя, как и положено человеку в трауре.

Он мог долго горевать по умершей жене. А мог и сразу утешиться. Как все случится, время покажет.

Живым — живое.

Пересуды в свете натолкнули князя на определенные мысли, так что в один из дней он приехал в дом к Лизе вместе с кормилицей. Ей он попросту приказал сидеть на кухне, а сам уединился с Лизой в библиотеке, чего кормилица, таким образом, видеть не могла.

— Человек смертей, — говорил он. — Порой люди умирают совсем молодыми. Со временем я оформлю все документы так, чтобы моего сына никто не смог лишить наследства, а нынче я сделал меньшее из того, что мог бы сделать. Я представил себе, как мои наследники станут рыскать по всем уголкам поместья, потому этот твой домик вместе с землей я подарил Василисе. Надеюсь, она тебя отсюда не выгонит. Да и любопытные не станут совать нос в то место, которое является чужой собственностью…

А Лиза получила долгожданную свободу, как и хотела.

Дом, который для нее выстроил Станислав, был не так уж мал. Внизу, в гостиной, строители по его заказу сложили камин, а в комнате, отведенной под библиотеку, оказалась неплохая подборка книг. Когда он успел все сделать так, что Лиза ничего не заметила? Причем немало было тех книг, которые она читала еще в замке, — по медицине.

Каждая комната была отделана тщательно, с любовью, так же подбирались мелочи: кресла, портьеры в тон. Лиза была растрогана. Если она сама себя заключила в тюрьму, то это была самая уютная тюрьма на свете.

Положительно, она могла изучать медицину, латынь, польский язык, а своего мужа понимать так и не научилась. Должно быть, решила о себе Лиза, для этого она слишком глупа…

Так вот какой сюрприз подготовил для нее Станислав — настоящее гнездышко для райской птички, по неосторожности попавшей в силки.

В доме была и детская комната. И Лиза думала о том, что настанет день, когда Данилушку не надо будет кормить грудью, и тогда она сможет надолго забирать его к себе и быть рядом с ним…

Лиза предложила Станиславу отдать ему деньги, которые лежали на ее счету в Краковском банке, на что он ответил:

— Пусть лежат. Понадобятся — я тебе скажу.

Он проговорил это с подчеркнутым безразличием. И опять заставил ее задуматься над правильностью своих выводов. Зря Лиза восхищалась его вниманием при устройстве дома в Змеиной пустоши. Он построил его просто в соответствии с врожденной добросовестностью. Им вовсе не владели нежные, как она думала, чувства к ней.