Страница 15 из 19
Андрей передал хозяину коробку белорусских конфет и сказал, что это для хозяйки. Богомолов поблагодарил.
— Сразу хочу извиниться, — сказал он, — но я жду друга, чтобы передать ему конскую колбасу. Мне её подарили почитатели, а я конину на дух не переношу… Я ею объелся на фронте у вас в Белоруссии.
Мне хотелось защитить конскую колбасу, которая никого отношения к конине не имела, но я сдержался. Хозяин между тем поставил на плиту металлический чайник, а на стол — чашки, сахарницу и тарелочку с печеньем.
Пока он делал это, я решил не терять времени:
— Ещё раз просим прощения, — сказал я, — есть у меня задумка написать сценарий неигрового фильма о прототипах героев вашего романа.
— У меня есть опыт съёмок по мотивам моего романа, — сказал он, — не очень удачный… если не сказать больше…
Разговор неожиданно перешёл в то русло, которое не имело к нашему визиту никакого отношения. Но нам ничего не оставалось, как выслушать хозяина, дать ему возможность выговориться. Была при этом робкая надежда, что в этом монологе прозвучит ответ и на мой вопрос. Но, видимо, мы все говорим лишь о том, что нам близко и больно.
— Все режиссёры, — подвёл он итог, — снимают свои фильмы и не хотят видеть, что литературная основа их — совершенно иная.
— Абсолютно с вами согласен, — ответил я, — но это объективные законы кино, и от них никуда не деться. Другое дело, если у кого-то из режиссёров есть свои тайные задумки и ожидания, которые он хочет реализовать в картине…
— Итак, что за идея? — вернул нас к теме визита Богомолов.
— У меня появилась идея снять фильм о прототипах ваших героев.
— Каких?
— В частности, Таманцева.
— У Таманцева не было прототипа.
— Вообще не было? — удивился Андрей, который в детстве бредил Таманцевым.
— У меня, — медленно произнёс Богомолов, — не было прототипов положительных героев…
— А отрицательных? — спросил Андрей.
— А вот отрицательных были… Точнее, был. Например, прототипом Мищенко стал известный диверсант Грищенко. Кстати, на этой фамилии появились спекуляции.
Раздался звонок в дверь. Хозяин пошёл открывать, а я посмотрел на часы. Наше время истекло, и если это приехал друг, то нам надо откланиваться. Тут из прихожей на кухню вошел хозяин с новым гостем.
— Слава, — сказал Богомолов гостю, — у меня коллеги из Белоруссии, так что я тебе отдам колбасу, а об остальном поговорим в следующий раз. Хорошо?
Слава, а по возрасту он был ровесником хозяина, кивнул головой. Богомолов достал из холодильника колбасу, передал её Славе, проводил его до лифта, а затем вернулся к нам.
— Один из не очень… — здесь Богомолов сделал паузу, — нормальных людей недавно прислал мне телеграмму, что на родине Грищенко под Ростовом ему поставили памятник. Причём мне это было преподано как инициатива земляков в пику моим положительным героям.
— Прототипам положительных героев?
— Нет, именно положительным героям. Поскольку реальных прототипов ни у Алёшина, ни у Таманцева, ни у Блинова не было. Это собирательные образы… Давайте пить чай.
Мы стали пить чай и говорить на темы, не связанные ни с кино, ни с литературой.
Настало время откланяться.
— А если, — сказал я, — у кого-то появится желание дать средства на фильм о человеке, который, будучи взрослым, играл в ваших героев, я могу надеяться на несколько фраз перед камерой?
— Нет, — отрезал Богомолов, — это для меня не представляет ни писательского, ни человеческого интереса.
Трубник
Три попытки подобраться к железнодорожному полотну — три неудачи. Первый раз нам помешали немецкие секреты, второй раз диверсионная группа партизан, которые вышли на полотно раньше нас, третий раз мы напоролись на двойные фашистские секреты.
И если бы немцы не поторопились отрыть огонь, трудно сказать, чем бы для нас закончилась эта вылазка. Отстреливаясь, мы отошли. На наше счастье, никого не потеряли.
Стало ясно, что подходы к полотну в этом месте изучались нашими связными неважно. Но и претензий к ним быть не могло: против них играли профессионалы.
Время, отведённое на очередную операцию, подходило к концу. Но возвращаться на базу без результата было не в наших правилах. Что делать?
— А не использовать ли нам резервный вариант? — предложил Кашин.
У нас действительно был такой.
Связные отмечали постоянное движение двух машин из села Дохудаево через Смолзавод в деревню Радица, где немцы сооружали зенитную установку.
Детально обсудили план операции в хате одного из крестьян, где нам пришлось ждать наступления ночи.
— Принимается, — сказал Шаповал, подводя итог разговору.
— А сколько их там? — спросил вдруг Антонов.
— Подсчитаем в бою, — ответил Шаповал.
— Их не должно быть более двадцати, — заметил Кашин.
— Значит, будем рассчитывать на двадцать человек, — согласился Шаповал.
— А это не много на шестерых? — засомневался Антонов.
— Ну, какой же ты партизан, если не справишься с четырьмя фашистами, — полушутя-полусерьёзно говорит Миша. — На нашей стороне внезапность, напор, наконец, опыт…
— Всё это хорошо, — говорю я, понимая, что Шаповал раздосадован нашими неудачами. — И опыт за нас, и внезапность. Но мы всё-таки играем в самодеятельность, плохо знаем вооружённость противника…
— Да, тут ты прав, — говорит Миша. — Но я забыл сказать, что на эту самодеятельность к нам просятся двое партизан из отряда имени Суворова.
— Кто же это? — спросил Кашин.
— Комвзвода Бакулин и его постоянный спутник Хадосевич.
Сергея Бакулина мы хорошо знали, да и Хадосевича — тоже, пути наши пересекались много раз. Мы были осведомлены об их делах, они — о наших.
— Тогда это другое дело, — примирительно говорит Антонов.
— А чего они здесь? — спрашивает Львов.
— Пошли за разведданными в один из гарнизонов. Сегодня ночью будут возвращаться и зайдут к нам. Так что ночь отдыхаем, а на рассвете уйдём в лес.
— Где будем делать засаду? — спрашивает Кашин.
— Засаду сделаем между Смолзаводом и Радицей, в перелеске. Лес у дороги, где ходят машины, не вырублен. Поедем на двух упряжках, в каждые сани — пару лошадей, — говорит Шаповал.
— А если не пройдут лошади? Снег-то глубокий?
— Сориентируемся на месте…
Готовимся ко сну, уже проверили оружие, гранаты, всю нехитрую экипировку. В 23 часа стук в окно, и в хату вместе с облаком пара вваливаются «суворовцы»:
— Принимайте гостей! Да вы тут неплохо устроились, приятный запах борща, — говорит Бакулин. — Перекусить найдётся что-нибудь?
— Для хороших людей — ничего не жалко, — отвечает Антонов.
Сегодня он главный кашевар. Антонов расставляет на столе миски.
Пять часов тридцать минут — мы уже в санях. Едем, немного прохладно. Ребята сжались, не столько от холода, сколько от неизвестности.
Однако приехали мы напрасно, следов от машин нет. Надо возвращаться, но днём это делать нельзя: кругом немецкие гарнизоны, заметят — тогда операции уже не провести.
— Повторим заход, — говорит Миша, — а до вечера побудем в лесу.
— Костров не разводить… Сало не жарить, — подхватывает Кашин. Все улыбаются, поскольку знают — еды у нас нет. Уходим к лошадям. Греемся, прыгая вокруг саней или затевая борьбу друг с другом. К вечеру изрядно устаём, но благо — зимний день короток.
Возвращаемся на свою стоянку. Горячий ужин, провальный сон, подъём, и опять та же дорога. Всхрапывают лошади. Едем к магистрали.
Есть следы машин. Но сколько их прошло — понять трудно. Если больше двух, то справиться с ними будет тяжело. Делимся на две группы и прячемся в кустарнике. Полагаем, что нас с дороги не видно.
— По команде «к бою» выбегаете к сосне и расстреливаете тех, кто сидит в кузове, — говорит Шаповал, — остальные работают с теми, кто в кабине. Они же выводят машину из строя.
Шаповал выставляет дозор, следовательно, всем остальным можно подремать. Неожиданно для себя я засыпаю, и тут же чувствую толчок в бок.