Яростные тени (ЛП)

– О, нет, мой норковый воротник! – закричала Хэдли, когда капли дождя забарабанили по их верхней одежде.

Лоу быстро повел спутницу к сухому крыльцу ближайшего склада и втиснулся вместе с ней в нишу. Его окружил запах мокрого асфальта и Хэдли. К этому можно привыкнуть. Лоу даже показалось, что он почувствовал травяной аромат лилии, возможно, парфюм. Или, может, воспоминание о том вечере у зеркального пруда кружит голову.

«Просто расслабься и наслаждайся близостью, – сказал он себе. – Не увлекайся и не глупи. Сделай глубокий вздох. Не расстегивай пальто и держи руки при себе. Не думай о сексуальной гимнастике на скамье».

– Слава богу, ты спрятала бумаги под пальто, – сказал он, стряхивая капли со шляпы.

Хэдли промолчала. Лоу ощутил прикосновение к своей руке и увидел ее кисть в перчатке, а подняв глаза, обнаружил, что Хэдли поспешно сократила расстояние между ними. Лоу в замешательстве отступил в нишу, когда она прижалась к его рту Внезапно остались лишь ее влажные губы и теплая мягкость прижавшейся груди.

Боже милостивый, Хэдли его целует.

«Проснись, идиот! Поцелуй ее в ответ!»

Он схватился за шерстяное пальто с меховым воротником и прижал Хэдли к себе, возвращая поцелуй с той же страстью. Происходящее совсем не походило на случай в кабинете ее отца: Хэдли в самом деле его хотела. Разница поражала.

Радостное наслаждение растеклось по спине, когда она тонкими руками обняла Лоу за шею. Ближе? Да, с радостью Он прижал ее к стене. Хэдли застонала, и Лоу готов был поклясться, что его сердце содрогнулось. И когда он прижался к ней, поцелуй из напряженного и торопливого превратился в открытый, медленный и горячий.

Все исчезло, кроме их теплых тел и стука дождя вне темной ниши.

Лоу всего раз робко скользнул языком между ее губ. Затем он поцеловал уголок рта, снова вошел языком, поцеловал в другой уголок. Слизал соль с ее нижней губы. И, всевышний, она стала гладить его своим языком. Порхая, исследуя, пробуя.

И Лоу захотелось большего.

Он поцеловал Хэдли в подбородок, зарываясь в мягкие черные волосы под краем шляпки, которые пахли цитрусовым шампунем и ее кожей. Раздался еще один стон. Она обхватила его затылок, провела рукой по пальто и коснулась груди. Хэдли до него дотрагивалась! Восхитительно, просто восхитительно! Лоу хотелось, чтобы она сунула руку ему под пальто и под рубашку.

Как же хорошо они друг другу подходят. Лоу даже не приходилось наклоняться, чтобы ее поцеловать.

– Хэдли, – прошептал он, целуя ее в щеку, в одно веко, в другое… будто эротический священник, раздающий благословение губами. – Хэдли, Хэдли, Хэдли.

Боже, он опьянел от возбуждения, его член затвердел. Лоу прижался к Хэдли бедрами, вдавил в стену и начал ласкать ниже шеи, когда звук туманного горна заставил Хэдли подпрыгнуть, и она тут же отпихнула его прочь.

Они стояли менее чем в полуметре друг от друга, тяжело дыша, раскрыв рты.

Ее колени подогнулись. Он попытался помочь ей, когда она соскользнула по стене.

Но Хэдли отшатнулась от него.

Он поднял обе руки в знак того, что сдается.

– Я в порядке, в порядке, – настаивала она хриплым голосом и поднялась, не в силах встретиться с Лоу взглядом.

– Хэдли…

– А вот и такси. Мне правда надо…

– Ты уверена?

– Я…

– Боже, Хэдли. Это было…

Изумительно. Сексуально. Намного лучше, чем он представлял.

– Мне пора. Пожалуйста, позвони, когда будешь готов… пойти к Троттеру.

Затем она бросилась в дождь и исчезла в такси у обочины. Последнее, что он увидел, как в отъезжающей машине она прижала руку в перчатке к своим губам.

Вместо того чтобы вернуться на работу, Хэдли кружным путем отправилась в магазин, на витрине которого красовалась надпись:

Мадам Дюбуа

Модное белье

Зазвенел колокольчик, возвещая о посетительнице. Хэдли прошла между деревянным столом, демонстрирующим широкий ассортимент шелковых трусиков-шортиков, и покрытым холстом манекеном, к которому была пришпилена наполовину сшитая ночная рубашка. Когда Хэдли подошла к витрине, полноватая женщина средних лет с идеально уложенной серебряной стрижкой «боб» подняла голову и улыбнулась.

– Добрый день, мадемуазель Бэкол.

– Мадам Дюбуа, – поздоровалась Хэдли и кивнула.

В задней части магазинчика царило буйство шелка, кружев и ярких катушек блестящих ниток для вышивания. Аккуратно сложенные пеньюары и чулки лежали на полках за прилавком. А на стеклянной витрине кремовые коробочки соседствовали с рулоном тонкой упаковочной бумаги абрикосового цвета. Шедевры мадам Дебюа слыли самыми красивыми в Сан-Франциско, и были самой экстравагантной слабостью Хэдли.

В воздухе повеяло запахом розовой пудры, когда портниха – эмигрантка из Парижа – склонилась над прилавком так, что с ее шеи свесилась длинная мерная лента.

– И чем я могу вам помочь? Оформить особый заказ?

– Да.

– Чудесно! Ваши модели – одни из моих любимых. Что у вас сегодня на уме?

Сердце Хэдли забилось чаще, чем крылышки колибри, когда она развернула цветную страницу, вырванную из буклета недавней музейной выставки. В ее голове промелькнула мысль: не чувствовала ли что-то похожее ее мама много лет назад, когда заказывала художнику по керамике нарисовать схему каноп?

Хэдли улыбнулась мадам Дюбуа и сказала:

– Мне бы хотелось, чтобы вы сшили точную копию вот этого…

Глава 17

На следующий день Лоу позвонил Хэдли на работу и весело проинформировал, что нашел Хьюго Троттера. Похоже, предполагаемый убийца поступил, как и многие гробовщики, когда власти Сан-Франциско решили, что земли слишком мало, и она чересчур ценна для захоронений: перевел свое дело в ближайший некрополь Лондейл.

Хэдли не горела желанием встречаться с убийцей, но Лоу заверил, что боятся нечего: мистер Троттер умер десять лет назад, поэтому они поговорят с его сыном, который пошел по стопам отца. Оставалось надеяться, что он не унаследовал папашиных убийственных наклонностей.

Лондейл – «Город молчания» – находился в получасе езды от Сан-Франциско. Там-то мистер Троттер-младший управлял делом своего отца – похоронным бюро «Золотой покой» и крематорием. Магнуссон договорился о встрече на следующий день, чтобы вместе с «сестрой» обсудить организацию похорон.

Лоу передал информацию, промолчав о том, что засело у него в голове с тех пор, как Хэдли покинула его на пристани.

О том поцелуе.

Хэдли накинулась на него, словно пыталась сбежать от бури. И это было неописуемо чудесно. Пока она не запаниковала. Теперь же она колебалась между страхом, что они снова поцелуются, и тревогой, что этого не произойдет.

– Я хочу выехать завтра в четыре часа дня, чтобы добраться заранее. Мы сыграем роль обеспеченных брата и сестры, поэтому тебе надо приодеться побогаче, – пояснил Лоу сквозь треск телефонных помех.

– А я и так богата, – напомнила ему Хэдли.

– И у тебя полно похоронной одежки, которая наконец принесет пользу. Но надень самое дорогое, а не то, в чем обычно ходишь на работу.

– Да-да, – раздраженно проворчала она, хотя слышала насмешку в его голосе. – Только придя на работу при полном параде, я вызову подозрения, поэтому придется найти причину уйти пораньше.

– Сошлись на головную боль или начинающуюся простуду. Уверен, даже ты способна придумать небольшую ложь.

– Я сумею.

– Значит, я заберу тебя у твоего дома около четырех.

– Только не на Лулу, – настоятельно потребовала Хэдли.

– Нет, в обычном автомобиле. Я ведь должен играть роль. Ну как, согласна?

Согласна?

Почти весь следующий день она потратила на примерку нарядов и доведение себя до нервного изнеможения. Что делать, когда он придет? Притвориться, что того поцелуя не было? Злясь на Лоу и на себя, Хэдли наконец выбрала наиболее закрытое платье. Вооружилась перчатками, шубой, шляпой с полями, закрывающими пол-лица, и спустилась на лифте в вестибюль.