Страница 7 из 7
О хрупкая глина, никогда не совершающая преступлений, обладающая добродетелями безвестными, но порою высокими! О каменоломни, откуда Стерн извлек материал для прекрасной фигуры дяди Тоби и откуда я извлек своего Бирото, — с сожалением покидаю я тебя.
Дорогой рантье, читая эту монографию (если ты станешь ее читать), приготовься к новому удару: тебе придется платить за консолидированную пятипроцентную ренту, за эту последнюю треть рантьерского богатства, — оно уже наполовину уменьшено было аббатом Teppe, а ныне его снизят еще обе палаты с тем большей легкостью, что когда узаконенное предательство совершается тысячью человек, оно ни в ком не пробуждает голоса совести. Напрасно ты в течение тридцати лет читал на афишах государственного казначейства, то республиканского, то императорского, то королевского, слова: Вечная рента! Не взирая на эту игру слов, тебя, бедный общественный агнец, будут стричь в 1848 году, как стригли в 1690 году, как стригли в 1750 году. А знаешь, почему? Кроме меня, нет у тебя защитников. Во Франции на всякого, кто выступает в защиту слабого, обрушивается целый град издевательств. У нас слишком любят шутку (единственный фейерверк, не замечаемый тобою), чтобы кто-нибудь тебя пожалел. Когда у тебя урежут еще четверть твоего дохода, тогда твой обожаемый Париж станет смеяться над тобой в глаза, посвятит тебе карикатуры и споет в твою честь жалобные погребальные мелодии — словом, он пригвоздит тебя к четырем литографиям, снабженным каламбурами.
Альманах «Французы, изображенные ими самими», т. III, 1840 г.