Страница 12 из 26
Ах, моя бедная заблудшая овечка. Ты сбилась с пути и забрела в логово волков?
8.
Лили
На следующее утро Джейк целует меня нежно в лоб.
— Ты абсолютно уверена, что не хочешь это сделать через адвоката? Мне всего лишь стоит набрать номер, и ты никогда больше не увидишь никого из них.
— Я не боюсь, Джек. Я хочу сама это сделать.
— Ладно, но что бы ни случилось, никогда не забывай, я здесь, чтобы поддержать тебя, — бормочет он. Его глаза смотрят напряженно и в них просто бушует буря.
— Мне кажется, что я вроде бы уже знаю, что произойдет. Они скорее всего наложат на меня самое строгое дисциплинарное взыскание, — тихо говорю я.
— Позвони мне, когда закончится встреча, хорошо?
— Хорошо.
Я тщательно подбираю наряд — длинную черную юбку, рубашку в бело-серую полоску и серый пиджак. Я собираю волосы в строгий короткий хвост и встаю перед зеркалом, которое говорит мне: «Замаскированная шлюха». Я накладываю бледную помаду и направляюсь на встречу с сержантом-детективом Миллсом.
Сидя в такси, понимаю, что не испытываю никакой эмоциональной привязанности к своей работе и даже не рассматриваю возможности остаться в полиции. Я совершенно не испытываю страха по поводу дисциплинарного взыскания, наказания или даже увольнения. Я опускаю взгляд на руки, которые лежат расслабленно на сумочке. Я однозначно спокойно захожу в здание, поднимаюсь по лестнице, иду по знакомому коридору, подхожу к двойной двери, и внезапно вспоминаю первый приход сюда. Я так нервничала тогда и очень хотела получить такое задание, словно оно было самой главной вещью в моей жизни. Я улыбаюсь от этих воспоминаний. Да, я изменилась.
Я по-прежнему спокойно открываю двери, как обычно, стайка мачо собралась вокруг стола, радуя друг друга рассказами о своих подвигах, но среди них я не вижу Робина.
— Как дела, Стром? — спрашивает один из них.
— Не плохо, — говорю я, понимая, что менее чем через час все они узнают о моем провале. Но дело в том, что мне плевать. Пусть смеются. Я смотрю на часы, кажется, я пришла вовремя. Я стучу в дверь детектива-сержанта Миллса, он лает в ответ «войдите».
Я закрываю за собой дверь, войдя в его кабинет.
— Присаживайся, — приглашает он.
— Я так понимаю, Робин сказал, что меня разоблачили, — говорю я, садясь напротив него.
— Да, ты понимаешь правильно, — он замолкает, не желая больше ничего говорить, а ждет, когда я сама «расколюсь».
— Я не сообщала ему, что являюсь офицером полиции и работаю под прикрытием. Он догадался…
— Как?
— Он сказал, что я слишком чистая и слишком невинная, чтобы быть беглянкой.
Миллс фыркает.
— Робин, наверное, также сообщил вам, что мы поженились.
Он кивает.
— Он не сказал мне почему.
— Джек сказал, что женился на мне, потому что никто теперь не сможет заставить меня свидетельствовать против него.
— Точно, это имеет определенный смысл. Ты влюбилась в него?
— Да.
— Он тоже влюблен в тебя?
— Я не знаю. Он не говорил мне этого.
— Но он испытывает сильные чувства.
Я прикусываю губу.
— Да. Да, испытывает, но дело в том, сэр, я уверена, что мы пытаемся взять не того парня.
— И с чего же такое заключение? — растягивает он слова.
— Джек Иден не наркодилер. Я ни разу не видела, чтобы кто-нибудь употреблял наркотики в клубе, и не видела никакой похожей сделки, связанной с поставкой наркотиков. Единственное, что ему присуще — это всего лишь безобидная контрабанда.
Брови сержанта-детектива Миллса взлетают вверх, и я тут же осознаю, что мне скорее всего не стоило использовать слово «безобидное», которое отчетливо показывает мою преданность Джеку.
— Контрабанда считается незаконной и может привести к судимости и тюремному заключению тех, кто занимается ею, — говорит он с сарказмом.
— Мне казалось, мы занимаемся большими криминальными авторитетами, — говорю я, надеясь увести его подальше от своей оплошности.
— Джек Иден и является большим авторитетом.
— Он не является им, — страстно протестую я.
В его холодных, амбициозных глазах появляются искры веселья.
— На чем основано твое суждение?
— Он мне так сказал, — Ой, я опять не так выразилась.
— И ты поверила ему? — Он недоверчиво качает головой. — А чего еще ты от него ожидала? Чтобы он сказал тебе правду, зная, что ты полицейский под прикрытием?
Я расстроенно смотрю на него.
— Боюсь, Стром, ты нарушила самое главное правило тайного агента, — его голос на удивление звучит совершенно спокойно. — Ты стала испытывать чувства к своей цели, а как только ты стала испытывать сильные чувства, тобой стало легко манипулировать.
Я молчу, потому что ощущаю, что что-то происходит — он играет со мной. Самое удивительное, что он не злится на то, что я облажалась со своим заданием, переспав с целью. Вдруг у меня ненароком мелькает мысль: «А что, если он сам хотел меня?» Я была выбрана исключительно за свою внешность. Он поставил меня перед Джеком, в качестве приманки, чтобы поймать его на крючок! С удивлением, смешанным с шоком, я наблюдаю, как он откидывается на спинку кресла, и его лицо определенно выражает самодовольство.
— Когда ты говоришь «безобидная контрабанда», ты знаешь, что он ввозит в страну?
— Я предполагаю в основном сигареты и алкоголь, — осторожно отвечаю я.
Он пристально смотрит на меня.
— Уверена, что в контрабанду не входит эвфемизм для кокаина, героина, а также торговля людьми?
Я смотрю на него глазами, наполненными ужасом. Он хочет, чтобы я продолжила работу офицером под прикрытием! Похоже, все будет не так легко, как я думала: «Ты уже не беспристрастна, твое прикрытие раскрыто, и ты впала в романтические отношения, Стром!» Зачем Миллс собирается продолжать операцию, учитывая тот факт, что сам агент оказался настолько хреновым?
Его спокойствие наводит меня на мысль, что он с самого начала знал, выбирая меня, как абсолютную дилетантку, что Джек быстро меня раскусит и раскроет мое прикрытие, и это станет прекрасной возможностью эксплуатировать нас обоих — Джека и меня. У меня замораживается кровь в венах. Я внимательно изучаю его.
— Я видела его досье и читала о его более старых вещах, когда он еще работал охранником у Скитта, там почти ничего нет. Почему вы так уверены, что он является криминалом?
Его глаза опасно поблескивают.
— Инстинкт. Когда приходится выполнять эту работу достаточно долгое время, то развивается очень сильное чувство, типа интуиции. Кристальный Джек может спокойно одурачить самые высокие слои общества, но не меня. Я знаю его тип, и я знаю его.
— Чего вы от меня хотите?
Он улыбается впервые с тех пор, как я вошла в комнату.
— Я хочу, чтобы ты вернулась к Джеку Идену и притворилась, что отстранена, пока идет расследование по поводу твоего провала. А поскольку ты определенно будешь жить с ним, пока будет продолжаться расследование, он должен почувствовать себя настолько комфортно с... новой женой, которая так сильно любит его, и которая никогда не будет свидетельствовать против него, что потеряет свою бдительность и реально проговориться, что он на самом деле ввозит в страну. И вместо провала, это случай послужить тому, что сделает Кристального Джека гораздо более доступным для нас.
Миллс внезапно врывается смехом.
— Что тут смешного? — я стараюсь не показывать свое раздражение.
— Ирония всего этого.
— Ирония?
— Да, разве это не ирония судьбы, что действие, которое он совершил, предполагая, что тем самым обезопасил себя, фактически сделало его более уязвимым? — он снова смеется, но на этот раз, я просто чувствую, что он смеется надо мной.
Я опускаю голову и смотрю на свою сумочку — черного цвета с золотыми кнопками и золотой пряжкой. Я купила ее на распродаже в Джон Льюис. Вероятно, скоро мне понадобиться новая, у нее начинают протираться края. Его слова, на самом деле, болью отзываются в каждой моей клеточке, словно разрезая меня хорошо наточенным ножом. Я такая дилетантка, и он так легко сыграл на мне. Когда сказал: «Я знаю его тип, и знаю его», он имел в виду: «Я выбрал тебя? Разве я не знал, что ты сможешь очаровать его? Разве я не знал, что ты сыграешь роль шлюхи просто превосходно?»