Псаломщик

– Рокировками? Хорошо. Давай, керя, за читку пьесы! Суть нашей акции такова: пользуясь случаем, вы должны сказать, что по большому счету население России никому не нужно даже как расходный материал. Эти миллионы стариков, старух, баб, мужиков и детей нужно кормить, согревать и лечить. То есть тратить на них часть доходов от продажи Родины. Они будут требовать свое по праву рождения на этой земле. Выморить их, заменить. На это есть азербайджанцы, китайцы, негры, которые по дешевке насверлят дырок в бывшей русской земле и – успевай выкачивай оттуда содержимое. Потому торговля человеческими органами, которую кроет Шулер, – это цветочки, хоть и дурно пахнущие! Ягодки – впереди. Но чтобы не обожраться этой белены с крушиной, мы, представители мыслящего общества, должны инициировать судебное разбирательство всей этой деятельности Шулера. Единственное, чего они боятся, – это использования народного недовольства какими-нибудь посторонними силами, или просто народного бунта.,

– До чего ж ты неприятный тип, Анпиратор! – вздохнула Наташа и с сочувствием погладила Ксению по затылку. – Что скажете, Петр Николаевич? Он кто: представитель неведомой потусторонней силы или подстрекатель к народному бунту? Или это – сложение векторов?

– Да хорошо, всё хорошо! Скажу одно, что после этой передачи твоего Хару убьют на больничной кровати, меня повяжут, а деньги отнимут. Это и будет разложение векторов: керя – в кустах, мои Аня с Ваней сушат мне сухари, Наталья – ни жена, ни вдова, к тому же безработная… – уныло сказал я. – Давай дождемся Шалоумова. А пока я пошел молиться куда-нибудь в угол…

– Ксения, поставьте, пожалуйста, мальчика в угол! – начал Юра. И вдруг спохватился: – Извини, керя!

Слава Богу!

«Владыко Вседержителю, Врачу душ и телес наших, смирящий и вознасяяй, и паки исцеляяй! Раба Твоего Глеба немоществующа посети милостию Твоею, простри мышцу Твою, исполнену исцеления и врачбы, исцели его, возстави от одра и немощи. Запрети духу немощи, остави от него всяку язву, всяку болезнь, всяку огневицу и трясавицу, и еже есть в нем согрешение или беззаконие, ослаби, остави, прости…»

«Ах, не умею я молиться! Где витают мои мысли?»

Кто-то за моей спиной заглянул в комнату, сказал женским баском: «О!» – и удалился. Проскрипели колесики каталки в коридоре.

«… Господи, пощади создание Твое во Иисусе Христе, Господе нашем…»

«Где вы, Аня с Ванюшкой? Где ты, Алеша? Жив ли ты, малыш? Господи! Помоги же этому одинокому ребенку. Как ему жить в оскалившемся мире, в этом жестоком городе, полном помешанных взрослых? Спаси его, сироту, Господи, хрупкого, полного невыплаканных ангельских слез!..»

«…с Ним же благослови еси, и со Пресвятым и Благим и Животворящим Твоим Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь…»

Вот придет еще и отец Христодул – помолимся вместе во здравие нашего ясного старинного батюшки.

Тихо открылась дверь, я встал с колен и оглянулся.

– Т-с-с! – приложила палец к губам Наташа. Обвила меня руками за шею и прошептала: – Ксения – сексот, Петя. У них в ранимации так положено, и зарплата к тому же маленькая. Керя все знает. Он играет. Он хочет прогнать им кино про Джеймса Бонда… – Она вложила мне в руку бумажный лоскуток. – Здесь адрес – это дом напротив. Сдувайся в темпе! Иди туда – там ждут Шалоумов и отец Христопраз…

– Христодул! – поправил я.

– Молчи, керя. Лучше бы поцеловал… Да куда тебе!

– А керя как же? – прямо ей в ухо шепнул я.

– Ой! Щекотно! – пискнула она. – Керя нам не указ!

– Да я и говорю: керя остается, что ли? Ты что, как Ариша бесполденная!

– Керя подтянется! Кино керя прогонит и придет… Это у него называется перевербовкой агента. Ты же знаешь: он всегда был неразборчив в связях…

– А ты?

– Я тоже.

– Я о другом.

– А-а! Я остаюсь с Иваном, с батюшкой. Им с батюшкой нужен уход. И ты уходи. Давай, Петя… Сдувайся через центральный выход!

10

– Весело, керя! – открыл мне и сразу же возбужденно заговорил Шалоумов. – Сейчас они нас в больницу брать прибудут, а мы из окошка на них поглядим.

– А где же отец Христодул?

– Он зубы чистит, керя! Хочет тебя зъисты! Третьи сутки по городу Горнаулу тебя разыскивает. Был и по адресу бункера – ты не открывал на звонки. Хорошо. Наташа всех построила. Нашли тебя! Вы с Юрой хороши: керя Анпиратор и керя Конспиратор! Батюшка тебе письмо оставил – и по своим отеческим делам отбыл. На столе для тебя еще записка из дома! Пляши!

– Слава Богу! – дало сбой и рванулось к деревенскому дому мое сердце. Мои простые чувства взыграли, вспенились во мне пузырьками праздничного шампанского. Вспомнилось прошлое Рождество с закланием гуся, счастливые объятья и восторженные глаза сына после праздничной молитвы, и смущенно-неодобрительное покряхтывание тестя, закопавшего в стайке свой партийный билет с огромным номером. И мне захотелось рассказать кере Коське о том, как я соскучился, как много передумал за эти бурные дни. Но пока я раздевался и шел к столику, Коська не позволил себе ни единой паузы:

– Керя, ликуй! Лихие люди ограбили дачу полковника Клячина! У него при окладе девять тысяч рублей со всеми премиям, выплатами и гробовыми обнаружилось несметное количество драгоценностей, как у царя морского! Жадный он оказался! Зачитываю весь протокольный список по памяти: тридцать тысяч зеленых, наручные часы «Патек Филипп» и «Картье» из белого золота, золотые часы «Морис Лакруа», золотая цепь длиной полметра, золотые кулоны в виде сердца и кувшина, семь золотых колец, в том числе три с бриллиантами, брошь с аквамарином, инкрустированная камнями белого цвета, и нательный крест с изображением Иисуса Христа. Мелочей не помню, копия протокола у меня есть!

– Погоди, Коська! Уймись! Довольно считать деньги в чужом кошельке! – я сел на визитку и своими дрожащими руками вскрыл койверт. – Уймись, керя!

Писала Аня.

«Во Имя Отца, и Сына, и Святаго Духа! Где ты пропал, Петенька, родной наш папочка? Мы ведь с Ваней соскучились, а новую карту для мобильника купить не на что, некогда и негде. Стихов я давно не писала, и вдруг они полились слезами.

Далее – по умолчанию. Засланный тобой твой сват Алеша у нас, помогает по хозяйству. Как ты думаешь, хорошо ему с нами будет? Мы с Ванечкой думаем, что неплохо. Ванечка уже многие иконы знает! Эта, говорит, «внимательная». Так будь же к нам внимательней, мы ждем тебя, Петя. И любим верно и преданно. Аня, Ваня, Алеша».

– Домой, – сказал я. – Войне конец, керя. Простая человеческая радость – этого кому-то мало, мне же – в самый раз.

– Давай, керя, дембильнись, – согласился Коська, глядя в окно. – А мы еще повоюем! Только вот что скажут вам прихожане? Стало быть, вы хорошие, умные и правильно верующие, вы – бежать спасать не то души, не то драгоценные задницы, а мы – глупые, неправильно верующие – останемся страну спасать, на смерть идем! – он развернулся, подошел и присел передо мной на корточки. – Так? Посмотри мне в глаза: ведь я тебя нашел, Петю Керю, а ты – уходишь в этот… садомазохизм!

– Я, Коська, за своей душой иду. Куда она ведет, туда иду. А смерти нет, вот и Иван Георгиевич подтвердит…

– Ты мне еще в письменном виде подтверждение принеси. И пусть Иван Георгиевич подпишет. Нет! Шалишь! Вам нужна торжественная мученическая смерть от супостата, а нам, якобы грешным, – богатство, женская ласка и свобода. А ты ребенка ангельского спросил, хочет он мученической смерти? Какие уж там Ослаби с Пересветами! Если уж и сама власть заменяет идеологию религией, то это тупик. Так давайте – в скиты, в глухие деревни? Да вас и без того никто из сильных мира сего не замечает! Но если надо будет – найдут, из глубокой шахты выкопают! А вы будете только немытыми лапками в воздухе шевелить да на свет Божий щуриться!

34

Еще не опубликованные стихи Татьяны Дашкевич.