Разговоры с Бухариным

На данный же момент, чтобы смягчить положение кризиса, они ввезут хлеб из-за границы. По последним сведениям, это уже сделано. Правительство закупило 30 миллионов пудов, кроме прежних ввезенных 15 миллионов.

Но увеличение цен на хлеб, ввоз из-за границы, увеличение цен на сельхозсырье увеличивает накопления деревни и уменьшает реальную зарплату рабочих. Противоречие растет по мере расширения кризиса. Это расширение кризисного положения ставит перед руководителями вопрос: как же дальше? куда идем? с кем идем? Если ясна, особенно после июльского пленума, платформа Рыкова, то не ясна, расплывчата она у Сталина. Сталин не может дальше ограничиваться оговорками, согласованием оговорок. Жизнь вносит в формулировки исправления, многие совсем отбрасывает. Жизнь в очередях гораздо убедительнее формулировок июльского пленума. И это обязывает Сталина сказать свое слово, дать платформу, программу действий. Поэтому Л. Б. полагает, что на октябрьском пленуме все эти вопросы будут стоять вновь и пройдут в заостренной форме через пленум. Группировки должны будут сказать каждая свое, и отсюда пойдет путь к термидору, стремительно, без оговорок, без перевалов, или к тому же термидору с замазыванием перед рабочей массой истинного положения в стране и в партии, т. е. путем длительным, более вредным, обманчивым. Дальше Л. Б. заявил, что оценка июльского пленума, данная Л. Д. Троцким, абсолютно верна. На вопрос товарищей, чем объясняет Л. Б. абсолютную пассивность массы к вопросам кризиса и что сделать чтобы предупредить эту массу о развивающемся тяжелом кризисе… На это Л. Б. отвечает, что в период наших боевых выступлений широкая партмасса не знала существа наших разногласий. Она не была подготовлена к такого рода жарким дискуссиям, кои изредка прорывались на собраниях ячеек. Мы же, видя все трудности, к которым ведет руководящая часть партию и страну, выступили стремительно, свалили на партийную массу огромное количество важнейших вопросов и стали, где удавалось, отстаивать их. Но масса, не ознакомившись с памп, не решалась переходить на нашу сторону. А мы не переставали бить партию нашими вопросами. Вот это слишком настойчивое битье и заложило отчасти то доверие, боязнь (как бы не было хуже), которые мы наблюдали в октябре и ноябре месяце истекшего года. Выходом из этого положения Л. Б. считает вхождение в партию, постепенное занятие ответственных советских и профессиональных должностей. Товарищи заметили, что пока эти операции вы будете проводить, правая часть захлестнет и вам не удастся этого плана осуществить.

На это Каменев отвечает, что кризис зреет, и когда он дойдет до известного предела, мы об этом скажем, заявим партии и рабочему классу. В настоящее же время надо принять меры к тому, чтобы работать вместе.

Присутствующий Жаров заметил, что уже имеются случаи, где их единомышленников проводят даже в бюро ячеек, что доказывает жизнеспособность наших взглядов в партии.

Л. Б. неодобрительно отнесся к выпуску листовок о болезни Л. Д. Это мол, усугубляет положение (полученные позднее сведения говорят, что вопрос о вашем, Л. Д., переводе стоял в ПБ. Подробнее в другом месте. Отсюда, видимо, исходил Каменев, говоря об усугублении положения). Дальше Каменев, говоря [сказал], что Л. Д. следовало бы теперь подать документ, в котором надо сказать: "Зовите, мол, нас, будем вместе работать". Но Л. Д. человек упорный. Он не сделает этого и будет сидеть в Алма-Ате до тех пор, пока за ним не пришлют экстренный поезд. Но ведь когда этот поезд пошлют, положение в стране будет таким, что на пороге будет стоять Керенский. Товарищи заметили, что если экстренный поезд будет послан, когда на пороге будет стоять Керенский, то это уже будет, во-первых, керенщина, а во-вторых, ответственность за это ляжет на вас, ибо вы, сдав позицию и войдя в партию в целях выпрямления линии, палец о палец не ударили для предотвращения этих тяжелых последствий. В частности, вы, мол, не приняли никаких мер к тому, чтобы возвратить Л. Д. из того гиблого места, в которое загнали его Сталин и иже с ним. Как же вы после этого беретесь критиковать листовку. Каменев не много стушевался и заявил, что он может поговорить с Бухариным. Что касается наших шагов в этом направлении, то Зиновьев говорил еще месяц тому назад с Молотовым. Дальше Л. Б. выражает неодобрение Л. Д. Троцкому за то, что он в каждом письме напирает на их капитулянство, уж слишком часто и резко.

Этого теперь не следовало бы делать, надо, мол, работать вместе. Ошибки бывают у всех, обострять их не следует. Ведь. и у Л. Д. есть кое-что, на чем можно было бы остановиться. Если он насчет капитулянства, то с нашей стороны может быть-указано насчет второй партии. Это приведет к новым разговорам, чего повторять теперь не нужно. Приходится сожалеть, что произошел разрыв. Жизнь подтвердила все положения оппозиции. Диагноз, поставленный оппозицией, абсолютно верен. О группировках рассказал, что ведется организационная работа и борьба за снятие Томского и Угланова. Первый, по их мнению, является определившимся и представляющим особый законченный тип термидорианца, поставившего ставку на слияние Проф-интерна с Амстердамским Интерном, и высказывающийся осторожно за подготовку слияния Коминтерна с II Интерном. В отношении Угланова ведется работа с низов. Хотят обмануть верхушку через низовой аппарат. Путем подбора низовых аппаратов провести на конференцию большинство сторонников Сталина и таким способом провалить кандидатуру Угланова. В отношении Рыкова он сказал, что Рыков еще по ряду вопросов своего не сказал. Он, мол, хитрый, выжидает, когда скажут другие. Возможно ли, что Сталин, победив Рыкова на октябрьском пленуме, сядет на его место и проведет рыковскую программу? Да, возможно, отвечает Л. Б. Уходя от Каменева, товарищи получили приглашение заглядывать на огонек.

ПРИЛОЖЕНИЕ 4

ПИСЬМО М. ФРУМКИНА

секретно

Всем членам и кандидатам Политбюро, тов. Бауману и тов. И. В. Сталину

Переживаемые нами трудности кризисного характера резко уже сказались и нарастают как во внутреннем, так и внешнем нашем положении. Нет никаких сомнений в том, что резкое ухудшение нашего внешнего положения, менее всего связанного с деятельностью Коминтерна, усилившееся обвинением нас "в пропаганде", является лишь благодатным материалом для западноевропейской буржуазии. Основным и решающим фактором наступления капиталистического мира на СССР является политическое и экономическое ослабление наших сил. Ухудшение нашего внутреннего положения связано прежде всего с деревней, с положением сельского хозяйства. Мы не должны закрывать глаза на то, что деревня, за исключением небольшой части бедноты, настроена против нас, что эти настроения начинают уже переливаться в рабочие городские центры. Выступающим на рабочих и красноармейских собраниях хорошо известно, как недовольство деревни сильно отражается на настроениях и выступлениях рабочих и красноармейцев. Дальнейшее нарас-тание недовольства в деревне угрожает нам через безработных, через рабочих, связанных с деревней, через красноармейцев ос-ложнениями и в городе. Придавая исключительное значение роли деревни в переживаемых кризисных процессах, я считаю своим долгом обратить внимание Политбюро на те моменты, которые заострены во внимании сотен и тысяч членов партии, о которых [моментах] говорят при каждой встрече. Едва ли есть необходимость доказывать, что переживаемые нами трудности выте-кают не только и не столько из наших ошибок в планировании хозяйства. Верно и то, что эти трудности в значительной мере определяются революционной структурой сельского хозяйства, по несомненно то, что ухудшение нашего экономического положення заострилось благодаря новой ноте XV съезда, политической установке по отношению к деревне, установке, мало связанной с решением съезда.

XV съезд дал директиву поставить в центре внимания коллективизацию сельского хозяйства и вести "дальнейшее наступление на кулака". Весь дух доклада т. Молотова и резолюция съезда далеки от раскулачивания, от сведения на нет зажиточных хозяйств как производственных единиц. Основная мысль резолюции съезда та, что "наступление должно в дальнейшем осуществиться на основе новой экономической политики, путем увеличения налогового обложения кулака, ограничения его эксплуататорских стремлений, путем кооперирования и коллективизации бедноты и середняцких хозяйств" ("Правда" № 89 и резолюция ленинградс[кого] актива по докладу тов. Бухарина). Во всяком случае, не возникало никаких сомнений в том, что союз со средним крестьянством составляет основу ленинской политики вообще и в деревне в особенности. Отрицание этой политики привело, по верному замечанию тт. Сталина и Молотова, оппозицию к гибели. Установка, взятая после съезда по отношению к деревне, расходится с приведенным выше пониманием постановлений съезда. На съезде т. Молотов говорил: "Идеология оппозиции, враждебная середняку, враждебная союзу со средним крестьянством, именно эта идеология приводит ее к предложениям о принудительном крестьянском займе. Между тем это предложение о займе — прямой срыв всей политики партии, всей политики нэпа, потому тот, кто теперь предлагает нам эту политику принудительного займа, принудительного изъятия 150–200 млн. пудов хлеба хотя бы у 10 % крестьянских хозяйств, т. е. не только у кулаков, но и у части середняцкого слоя деревни, тот, каким бы добрым желанием ни было это предложение проникнуто, тот враг рабочих и крестьян, враг союза рабочих и крестьян (Сталин: правильно), тот ведет линию на разрушение советского государства".