Митьки

– Нет, не трогал.

– А видел её сегодня?

– Видел.

– Подходил к ней?

– Подходил. (Митёк-рассказчик произносит это реплику трехлетнего ангеловидного мальчугана неимоверно низким, рычащим, грубо агрессивным голосом, полным нескрываемого торжества и глумления над всем светлым, добрым и чистым. Реплика исполняется с ёрническим завыванием, переходящим в неазборчивый мат и какое-то лающее хрюканье).

– И что же ты с ней сделал?

– Застрелил!

Тут пауза. Я ничего не вижу ещё, но слышно, как у Бори с похмелья чердак поехал; он совсе растерялся, не понимает ещё:

– Как… чем застрелил?

– А вот пистолетом…

– Как ты её застрелил? Разве он стреляет?

– А вот так! (Слышен резкий стук деревянного пистолета о стол).

Тут очень долгая пауза, и потом Боря, совершенно изнемогшим голосом, даже без всякого выражения:

– Глеб, Глеб! Вспомни, как ящерица была живая, играла с тобой, и вот теперь она лежит раздавленная… Как же ты мог?

– Закон такой!!!!!!

Чтобы снизить свинцовую тяжесть этого мифа, митёк-рассказчик часто прибегает к барочной пышности украшений. Так, если вначале мифа Гребенщиков обращается К сыну просто «Глеб», то в последних фразах он почтительно, испуганно именует его «Глеб Егорычем», сопровождая свои слова цитатами: «Глеб Егорыч, не стреляй!», «Глеб Егорыч, что с Груздевым делать будем?» «Глеб Егорыч, да ведь это вещи с убийства Груздевой!»

Отношение же Глеба к отцу на всем протяжении мифа можно смело уподобить отношению старослужащего (деда) или вора в законе к надоедливому молодому салажонку.

На 90 процентов снимает напряжение такой конец мифа: после фразы Глеба «Закон такой!» (кстати, на исполнения этой реплики Д.Шагин окончательно сорвал себе голос) Борис Гребенщиков падает в обморок, а Глеб, подождав, когда отец очнется, сообщает ему: «Ты не сознание, ты совесть потерял! Удостоверение и оружие на стол!» («Место встречи изменить нельзя» 3-я серия)

Вывод из вышеизложенного ясен: митьковский миф-катастрофа будет развиваться в самостоятельный литературно-фантастический жанр искусства, постепенно отдаляясь, хотелось бы надеяться, от митьковской правды-катастрофы.

Чтобы не заканчивать эту часть на такой угрюмой ноте, напомню об антитезе – о митьковском мифе-подвиге, почти постоянном контрапункте полифонии мифа-катастрофы. Не думаю, чтобы тут понадобились какие-либо коментарии.

Дракон и закон.

(Миф-подвиг со слов Д.Шагина)

Ныне у нас на дворе стоит 1988 год, который модно обозначать по-разному. Мало кто помнит, годом чего именно считает этот год Юнеско, но два обозначения известны и малолетнему ребенку: это год Крещения Руси, а кое-кому важнее оказывается то, что это год Дракона.

Помнится, в начале года на каждом перекрестке стоял мордастый кооператор, торгующий свечами-драконами, серьгами-драконами, календарями-драконами; зловещий силуэт дракона оказался людям ближе, чем память о тысячелетии нашего крещения.

А ведь дракон – это не лошадь, не кошка, не собака, не заюшка… Во всяком пресмыкающемся видно преобладание демократических черт, а в драконе-то и подавно.

Не будем рассусоливать: давайте представим себе, какой страх и горечь испытал Глеб Гребенщиков, увидев в своем доме живого, настоящего дракона, ожившего антипода Крещения!

Трехлетний ребенок слишком мал, чтобы понять разницу между условным драконом и ящерицей, но достаточно чувствительный, чтобы увидеть расстановку сил. Он увидел, что его родители поддались наваждению и преклоняются дракону, а стало быть, всякие переговоры с ними, всякие увещевания бесполезны.

И Глеб Гребенщиков, чтобы спасти родителей от чар, на своем уровне повторил подвиг Георгия Победоносца.

Часть VII. Митьки и эпоха НТР

Как митьки относятся к прогрессу? Мне приятно констатировать, что митьки в этом вопросе занимают самую мудрую позицию: они никак к нему не относятся.

Но нельзя же никак не относиться к продукции эпохи НТР, в изобилии встречающейся там и сям. Опишем это отношении сжато и без лишних эмоций, неизбежных, впрочем, в описании столь трагических вещей.

Продукцию эпохи научно-технической революции можно условно разделить на два класса: продукция эпохи неразвитой НТР, окружающая нас в реальной действительности, и продукция развитой НТР, знакомая нам по зарубежным фильмам и выставкам достижений народного хозяйства.

К предметам эпохи НТР митьки испытывают щемящее чувство, похожее на жалость к уродливому ребенку. Таково их отношение ко всяким землечерпалкам, бетономешалкам, говномолотилкам. С нежностью относятся митьки к кирпичным заводским трубам (в известном митьковском гимне «Мы проснулись с тобой после праздничка» про трубы говорится уже прямо с любовью: «Погляди на поля золотые, на фабричный клубящийся дым…») Радует митьков и такой предмет, как американского происхождения танкер «Либерти», стоящий сейчас на приколе у моста Лейтенанта Шмидта (этот корабль был во время второй мировой войны за ветхостью списан из американского флота). Будучи подобран нами, он, утратив американское имя и подданство, верой и правдой служит уже больше сорока лет.) В общем, митьки терпимо относятся к продукции эпохи слаборазвитой НТР, они даже могут пользоваться предметами и средствами производства этой эпохи.

Хотя всякую техническую документацию митёк воспринимает как филькину грамоту, он многое умеет. Митёк может просчитать теодолитный ход, перевести подпитку котла с регулятора на байпас, раскурочить отбойным молотком мостовую – всё это он сделать может.

Может, но не хочет (впрочем, как и весь советский народ). Совсем по-другому митьки относятся к продукции эпохи развитой НТР, и серьезность этого отношения доказывает наличие специально выработанной терминологии. Для всестороннего описания достижений эпохи развитой НТР митьками выработано два термина:

Видак – видеомагнитофон, лучше всего импортный.

Шмудак – почти любой, кроме видеомагнитофона, продукт, произведенный в капстранах.

Первоначально в митьковской среде шмудаком называлась культурно-бытовая аппаратура, но замем этим термином стал обозначаться любой предмет, отвечающий по крайней мере одному из перечисленных ниже признаков:

1. Качественно воспроизводит музыку и пение.

2. Выполнен из пластика или металла, в оформлении преобладают черный и серебристый цвета.

3. Покрыт шмудацкими знаками (текстами на языках развитых капстран).

Граждании СССР, владеющий несколькими шмудаками, называется шмудило. Нередки и исключения, например: многие видели красивые серебристые банки, похожие на консервные, но с несколько оплывшими краями и треугольной дырочкой на верхней стороне. Банки эти сплошь покрыты шмудацкими знаками («Туборг», «Хеннеси» и т. д.) и являются ярко выраженными шмудаками. Попытки использовать эти шмудаки, кроме как для громыхания в них камушками и сувания пальцев внутрь через дырочку не приносят результата. Митька, владеющего несколькими такими шмудаками, шмудилой назвать нельзя, так как он не знает, что некогда шмудак содержал в себе баночное пиво, в чем и состояло его единственное назначение. Вообще говоря, шмудак является предметом многократного пользования, но и тут есть исключения. Например, ракета «Першинг», хотя она и является предметом однократного пользования, есть самый настоящий шмудак со всеми вытекающими отсюда последствиями.