Нахэма

Затем воцарилась тишина и Леонора открыла глаза.

— Вальтер! — пробормотала она, узнавая монаха, — О, спаси меня! Не отдавай моей души демону!

— Не бойся ничего, дочь моя! — с любовью сказал он.

— Ты будешь спасена! Чудовища, которые так мучили тебя, не могут переступить этого порога. Посмотри сколько здесь света! Святое распятие перед тобой, напрестольный покров лежит у порога, а здесь, на столе, стоит чаша со святыми дарами. Ты не умрешь, не приняв святых Тайн и не примирившись с Богом! Сам Господь послал нас сюда поддержать тебя. А теперь, моя бедная Леонора, помолимся вместе!

Отец Михаил преклонил колена. Взяв руки умирающей, он сложил их и заставил Леонору повторять слова молитвы, которую начал читать. Леонора послушно стала повторять за ним святые слова, несмотря на испытываемую ею страшную боль. Только крики выдавали ее страдания. Демоны, точно бешенные, обрушились на бедную Леонору, то давя ее тяжестью скалы, то так сильно щипая, что ей казалось, что ее тело рвут на части. Затем, она чувствовала ощущение, как будто у нее выдергивают волос за волосом. Наконец, ее охватил невыносимый холод. Но так как, несмотря на все, Леонора продолжала молиться, страдания эти мало-помалу утихли, уступив место глубокому спокойствию.

Этот отдых длился несколько часов и принес молодой женщине много облегчения. В первый раз, в течении долгих лет, она была в состоянии с любовью и надеждой обратить свои мысли к Богу.

В полночь замок наполнился шумом и гамом. Раздалось ржание лошадей и топот копыт. Собаки лаяли, слуги кричали. Несколько минут спустя, синьор Ридинг бросился к комнате Леоноры, но, как приросший к земле, остановился у порога, изрыгнув отвратительное проклятие.

Он был отвратителен в свой растерзанной одежде, с растрепанными волосами, искаженным лицом и ручьями пота, которыми он обливался всякий раз, как делал усилие переступить через напрестольный покров, преградивший ему путь. С пеной у рта от ярости, он пытался направить на монахов нечистые существа, но это ему не удалось. Тогда он изменил тактику и стал умолять, чтобы его пустили проститься с любимой женой, но монахи не обращали на него никакого внимания. Отец Михаил поддерживал Леонору, вытирал холодный пот, выступавший на ее лбу, и давал ей пить святую воду. Отец же Лазарь громко молился, наполняя комнату клубами ладана. Вдруг глухой гром потряс землю и поколебал массивные стены замка. Пронзительный свист пронесся по воздуху и на пороге комнаты появился сам мэтр Леонард.

Вид его был ужасен; он положительно был неузнаваем. Гнев и адская злоба исказили его угловатое лицо, принявшее зеленоватый оттенок, как у мертвеца. Маленькие, кривые рожки виднелись на его лбу. Все его тело тряслось, как в лихорадке. Изрыгая проклятия и потрясая руками с кривыми, согнутыми пальцами, мэтр Леонард приказывал Нахэме — своему созданию, своему дыханию, своей рабе встать и немедленно же подойти к нему. И такова еще была власть чудовища над своей несчастной жертвой, что та, бледная и дрожащая, повиновалась. Но отец Михаил схватил ее и, прижав к себе, не позволил ей шевельнуться. Отец Лазарь встал перед дверью и вскричал громовым голосом, потрясая крестом:

— Пришел конец твоему могуществу, отвратительное исчадие ада! Ты не получишь этой души, так как часы твои сочтены и ты будешь предан мукам, которым так долго подвергал других!

Точно охваченный безумием, мэтр Леонард стал кататься по полу, извиваясь подобно змее и изрытая такие нечестивые проклятия и произнося такие ужасные заклинания, что даже мужественные монахи побледнели и дрожь потрясла их. Бедная Леонора все еще лежала в объятиях отца Михаила и шептала благословения и слова благодарности. Ридинг тоже пытался еще раз переступить через напрестольный покров, но упал, как пораженный молнией, и больше не шевелился.

Наконец мэтр Леонард стал немного хладнокровней. Как черная туча уселся он на пороге, подстерегая каждое движение монахов, смущая их своими богохульствами и осыпая Леонору, которую снова уложили на постель, проклятиями и упреками, наполнявшими немым ужасом душу молодой женщины.

Так прошли ночь и день Великой субботы. Когда же настала Великая ночь накануне Пасхи, ярость снова овладела мэтром Леонардом, не покидавшим порога комнаты. Изрытая зеленоватую пену, рыча и топая ногами, он вскричал:

— Отдай мне кольцо, которое ты носишь на пальце, презренная! Этим талисманом я охранял тебя. Отдай мне его, так как ты отрекаешься от меня!

— Нет! — ответил отец Михаил, снимая кольцо и кладя его на стол. — Этот адский талисман останется здесь и исчезнет в то же самое время, когда свершится освобождение этой измученной души!

Разгаданный в своей последней хитрости, мэтр Леонард поднялся и, видимо, хотел бежать. Тогда отец Лазарь воздел обе руки и повелительно крикнул:

— Стой! Не смей двинуться с этого порога, пока тебя не поразит Божественное правосудие!

Испуская дикие крики и рев, потрясавший стены, мэтр Леонард упал на пол, грыз землю и, наконец, стал просить и умолять отпустить его, но отец Лазарь был непоколебим. Пока он держал ниспровергнутым это опасное существо, отец Михаил приобщал святых Тайн Леонору. Едва только святые Дары коснулись ее губ, как молодая женщина выпрямилась, все преобразилась и радостно вскричала:

— Да будет благословен Господь! Я спасена!

С этими словами она упала мертвой на подушки. В эту минуту раздался звон колоколов, возвещавший Воскресение Иисуса Христа. Яснее всех выделялся гул большого колокола Страсбургского собора. При этом сигнале отец Лазарь вскричал:

— Бертольд Шварцфельс, нечестивый отец Беатус, священник-отступник, живой мертвец! Превратись в пыль, к которой ты принадлежишь по божеским и человеческим законам! Этим святым крестом я разрываю адские узы, связывающие твою душу с этим телом, предназначенным для тления. Умри! Умри! Умри! Во имя Всемогущего Бога, я приказываю тебе вернуться в твою могилу!

Мэтр Леонард сидел неподвижно. Клубы дыма и красноватого пламени вырывались из него. Вдруг из пространства мелькнула молния; вдали раздался удар грома. Когда облако черного дыма рассеялось, на каменных плитах лежал труп монаха, с почерневшим лицом, в одежде, почти полностью сожженной небесным огнем.

Когда волнение обоих монахов немного улеглось, они горячо возблагодарили Бога за великую победу, которую Он даровал им. Затем, так как наступал день, они оставили комнату умершей, чтобы сделать необходимые распоряжения для погребения Леоноры и ужасного настоятеля отца Беатуса. По приказанию епископа, тело Бертольда было водворено в его прежнюю могилу, которая была запечатана священным воском с изображением креста. Что же касается тела Леоноры, то по просьбе брата Михаила оно было перенесено на кладбище монастыря святого Лазаря, где и было похоронено. Здесь, благодаря молитвам добрых отцов и бывшего жениха Леоноры, оно было в безопасности от всяких нападений демонов.

Слух об ужасном событии, имевшем место в замке, в ночь на святую Пасху, быстро распространился в народе.

Синьор Ридинг, заподозренный в сношениях с дьяволом, был арестован и посажен в тюрьму. Когда следствие с очевидностью доказало его виновность и убедилось, что он посещал шабаш и исполнял сатанинские обряды, Ридинг был осужден на смерть и сожжен живым на большой площади Страсбурга.

Множество его слуг и других лиц, уличенных в сообщничестве с ним, разделили его участь. Долго все говорили об этой ужасной казни. Никогда еще не видели на костре более богатой жертвы. Имения синьора Ридинга были конфискованы, а замок его превращен в госпиталь.

Рассказывали, что ежегодно, в ночь накануне Пасхи, по длинным коридорам замка пробегал высокий монах с искаженным от безумного ужаса лицом, преследуемый громадным черным козлом, изрыгавшим из ноздрей пламя. Взволновались и владельцы замка мэтра Леонарда. Барон Шварцфельс, внучатый кузен преступного Бертольда, отправился лично в замок, в сопровождении своего капеллана. Древнее здание имело теперь вид развалин, и было мрачней и угрюмей, чем когда-либо.