Страница 23 из 24
И я пошла. На ватных ногах я, словно босиком по раскаленным камням, двинулась по тротуару вдоль шоссе, прямо к джипу, в котором затаились мои враги. Никогда еще мне не было так страшно. Я почти физически ощущала, как по моей спине ползает прицел оптической винтовки, и представляла, как дрожит Левин палец на спусковом крючке, отмеряя последние мгновения моей жизни. Наверное, когда человека ведут на расстрел, он чувствует то же самое. Мне хотелось бросить пакет и бежать сломя голову подальше от всех этих бандитов и страхов, но ноги не слушались и как заколдованные несли меня вперед, навстречу неотвратимой гибели. Мне почему-то казалось, что стоит только Григорию увидеть меня, как он тут же, не разбираясь, пристрелит меня на месте. Или просто заподозрит неладное и сразу уедет, и тогда меня прикончат из той ужасной винтовки. Одним словом, как бы ни развивались события, жизнь моя все равно должна закончиться здесь, на этой площади перед аэровокзалом. Я шла, ничего практически не видя перед собой, кроме треклятого джипа, который приближался с каждым шагом и с каждой секундой становился все больше и больше, увеличиваясь до фантастических размеров.
Когда до машины осталось всего несколько метров, я замедлила шаг. Рука, держащая пакет, тряслась как в лихорадке, другую я спрятала в карман плаща. Я не знала, увидел уже меня Григорий или еще нет, а если да, то о чем сейчас думает, наблюдая за приближающейся к нему невесть откуда взявшейся здесь Вероникой. Наверное, гадает, недоумевая, и снимает пистолет с предохранителя. Что ж, так мне и надо. В другой раз, если он наступит, конечно, сто раз подумаю, прежде чем давать столь опрометчивые объявления.
Приблизившись к джипу, я постучала в окошко. Стекло сразу же опустилось, и моему взору предстало изумленное лицо Григория. Наконец-то мы с ним встретились. Передо мной сидел тот самый импозантный красавец-мужчина, в которого я влюбилась, еще не зная, что душа у него на самом деле чернее ночи. Мне так много хотелось ему высказать в глаза, а тут я вдруг потеряла дар речи — при виде этого красавца в душе моей невольно начали просыпаться прежние чувства к нему.
— Вероника? — Его глаза воровато забегали по сторонам — видимо, стыдно стало негодяю. Быстро овладев собой, он сердито спросил: — Ты что здесь делаешь?
Я стояла и молчала, как идиотка, забыв об опасности, и не могла уже думать ни о чем, кроме сидящего в машине мерзавца, обманувшего меня в самых лучших и чистых чувствах. Мне было плевать на то, что он бандит, ведь кроме того, он все же был еще и мужчиной, и в нем не могло выгореть абсолютно все человеческое. Я хотела, чтобы он передо мной хотя бы извинился. Эта навязчивая мысль настолько захватила меня, что все остальное вдруг разом перестало существовать: пусть меня убьют, но я хочу увидеть раскаяние в его подлых глазах.
Осмотревшись по сторонам, он нарочито грубо спросил:
— Ты что, онемела?
Я молча кивнула и тихо спросила:
— Скажи, Григорий, тебе правда не стыдно?
— Что? О чем ты говоришь? — Он быстро отвел взгляд, в его голосе слышалась неприятная фальшь.
— Ты знаешь, о чем. — Я, не отрываясь, смотрела на него.
— Откуда ты взялась здесь, черт возьми? — Он нервно сглотнул. — Как ты меня нашла?
— Провидение привело, — усмехнулась я, стараясь вложить в усмешку все свое презрение к нему. — Ты жалок, Григорий.
Вдруг из темноты салона послышалось раздраженное шипение Андрея:
— Гони ее прочь, эту дуру, пока она нам всю малину не испортила! Потом с ней разберемся! Пошла вон, сучка!
На заднем сиденье мелькнули его горящие бешенством глаза и оскаленные зубы. Больше там никого не было видно — судя по всему, Юрия с Митей они с собой на дело не взяли.
— Уходи отсюда, — пробормотал Григорий, в глазах которого появилась растерянность. — Слышишь, убирайся прочь!
— Не дождешься, — упрямо выдавила я, прожигая его взглядом. С каким бы удовольствием я испепелила его лицо, если бы могла! — Я не сдвинусь с места, пока не попросишь прощения.
— Она что, ошалела?! — истерично взвизгнул Андрей. — Разберись с этой стервой, пока я ее сам не прикончил!
— Ладно, прости, — быстро бросил Григорий, не глядя мне в глаза и скривившись, как от зубной боли. — Довольна? Теперь уходи, у нас дела.
— Нет, скажи, что ты ничтожество, — твердо потребовала я, совершенно не удовлетворенная его фальшивыми извинениями.
— С какой стати? — изменился он в лице. — Я о себе так не думаю.
— Скажи ей, что она хочет! — прошипел из темноты Андрей. — Только пусть уматывает отсюда!
Григорий задумчиво взглянул на меня, и я поняла, что он сейчас испытывает не самые лучшие мгновения в своей жизни.
— Хорошо, я — ничтожество, — тихо проговорил он. — Но при случае докажу тебе обратное.
— Надеюсь, такого случая тебе не представится, — едко бросила я.
— Не загадывай. Теперь уходи. Мы ждем одного человека.
— Тетя Вероника, заберите меня отсюда! — послышался жалобный писк Саши.
— Заткнись, урод, тебя еще не хватало! — в бешенстве процедил Андрей, затем послышался звук удара, и мальчик тихонько заплакал.
Это вывело меня из оцепенения.
— Я и есть тот человек, — проговорила я. — Иннокентий не смог сам приехать, послал меня.
— Ничего не понимаю, — ошеломленно пробормотал Григорий, глядя на меня во все глаза. — Ты что, на Иннокентия работаешь?!
— Неважно. Вы должны отдать мне мальчика, а я вам деньги. — Я показала пакет. — Здесь ровно пятьдесят тысяч долларов.
— Дай сюда пакет. — Григорий просунул руку в окошко.
— Сначала мальчик, — твердо проговорила я.
— Да ладно тебе, перестань, — ухмыльнулся Григорий. — Мы ведь свои люди. Отдадим мы тебе твоего пацана, ей-богу.
— Да что ты с ней цацкаешься? — зло выкрикнул Андрей. — В любом случае сперва бабки нужно пересчитать! Гони сюда сумку, стерва!
— И не подумаю.
Я знала, что если отдам пакет, а те, в «Лендровере», не увидят мальчика, то подумают, что здесь что-то нечисто, и первым делом застрелят меня как самую доступную мишень. И что будет потом с Сашей, догадаться нетрудно. Я рассчитывала на то, что, когда Саша выйдет, мы бросимся с ним бежать в разные стороны и тогда хотя бы у одного из нас будет шанс спастись от бандитской пули — ничего более путного мне в голову не пришло. В конце концов, мальчик меньше меня и в него труднее попасть. Главное, чтобы он вышел из машины.
— Так серьезные дела не делаются, — осуждающе покачал головой Григорий
Вдруг задняя дверь распахнулась, Андрей выпрыгнул наружу, подскочил ко мне, выхватил из моих рук пакет и сильно толкнул меня в грудь. От неожиданности я потеряла равновесие и растянулась на асфальте. Дальше все происходило как во сне. Андрей, уже взявшийся за дверцу, чтобы сесть в джип, вдруг застыл, словно передумал это делать, затем пакет выпал из его руки, и бандит мешком свалился на землю.
— В чем дело, Андрей? — испуганно воскликнул Григорий, выскакивая из машины и бросаясь к нему. — Ты чего, братан?!
— Саша, не выходи из машины!!! — истошно закричала я, всем телом прижимаясь к земле.
— Ах ты, гнида! — Григорий, убедившись, что Андрей мертв, повернул ко мне перекошенное от бешенства лицо. — Подставила нас! Удавлю вот этим руками!
И, растопырив эти самые руки, которыми ласкал меня прошлой ночью, пошел на меня. Но пуля остановила и его и отбросила к джипу. Ударившись о капот, его тело медленно сползло на землю. Саша продолжал сидеть в машине. Два мертвых бандита лежали на земле. Еще трое, живых, сидели в «Лендровере» на другой стороне площади и держали меня в прицеле снайперской винтовки. Что-то чиркнуло об асфальт совсем рядом с моей головой, и я поняла, что это была пуля, летевшая по мою душу.
И вдруг я увидела, что Саша начал выбираться из джипа. У меня все оборвалось внутри. Забыв про то, что его-то как раз бандиты убивать и не собирались, я вскочила на ноги и бросилась к нему, чтобы спасти.
А потом было то, что называют «дежа вю». Со всех сторон откуда-то понаехали милицейские машины с включенными мигалками, из них начали выскакивать вооруженные люди — то есть все происходило, как уже было на Курском вокзале.