Страница 6 из 12
К описанным формам поведения нужно отнестись серьезно, особенно если ребенок потерял одного или обоих родителей во время политических волнений. Тем более, если близкий человек пропал без вести, – в этом случае ситуация усугубляется неизвестностью и отсутствием безопасности. Общая нестабильность и неопределенность ситуации вкупе с политизацией скорби ведет к тому, что взрослые уделяют мало внимания детям, реакция которых внешне спокойна и малозаметна. Из-за их взрослого поведения и они сами, и их потребности игнорируются.
В заключение ван Декстер описывает группу подростков, которые демонстрировали именно такое – зрелое и сдержанное поведение.
«Если подросток не в состоянии горевать открыто, он может делать это через преувеличенно-взрослое поведение: идентификацию с умершим человеком; депрессию и замыкание в себе; слишком сексуальное или вызывающее тревогу поведение, предназначенное, чтобы не только привлечь внимание, но и снять напряжение, – а также через самонаказание и иногда замещение умершего»
В этом, возможно, состоит объяснение того, почему в странах, где идет гражданская война, подростки так легко рекрутируются в солдаты.
Описанное ван Декстер базируется на ее работе со скорбящими детьми в школе. Она создает модель того, как учителя могут поддерживать и помогать таким детям. Главное в этой модели, чтобы в этот период неизвестности и нестабильности школа являла собой островок безопасности. Это означает, в частности, что ребенок должен продолжать соблюдать школьный распорядок дня, включая обязательное посещение и выполнение всех заданий. То, что ребенок хорошо знаком с этим распорядком, обеспечивает ему чувство надежности и стабильности. Помимо этого, однако, ван Декстер подчеркивает, что учителя должны быть особенно внимательны к этим детям и обеспечить им пространство и время для их скорби.
«Ребенок должен быть уверен в том, что его любят, и что сам он нормален»
3.2. Последовательная травматизация (Ханс Кайльсон)
Работа Ханса Кайльсона (Keilson, 1979) о последовательной травматизации у детей является во многих отношениях основополагающей. Автор показывает, что травма не может пониматься как отдельное, единичное явление. На самом деле это процесс, который проходит несколько стадий, и психологическое понимание травмы невозможно без учета всей этой последовательности. Кайльсон провел в Нидерландах длительное систематическое исследование выживших в Холокост евреев, которые во времена нацизма, будучи детьми, были разлучены со своими родителями. При этом он создал модель, основанную на трех главных стадиях травматизации:
Предтравматическая стадия, которая уже характеризуется значительным ухудшением ситуации, в которой находится ребенок, и первыми гонениями.
«В этой фазе – все страхи, происходящие от полного разрушения правовых норм, внезапной обязанности носить желтую звезду и становящегося все более жестким преследования(достигшего высшей точки в облавах и депортациях), от посягательства на достоинство и неприкосновенность семьи, уничтожения экономических основ существования, помещения в гетто, ужасного ожидания приближающихся зверств, неожиданного исчезновения близких, знакомых, друзей, товарищей по играм и школе… одним словом – от тотального разрушения хорошо знакомого окружающего мира»
Вторая, собственно травматическая стадия наступала тогда, когда эти дети скрывались, будучи оторванными от родителей, либо находились уже в концлагере.
«В этой фазе травматогенные факторы проявляются более явственно… Наряду с прямой угрозой для жизни, полным бесправием, нахождением человека во власти враждебного окружения, она характеризуется также длительной стрессовой нагрузкой от лишений, голода, болезней. Кроме того, здесь присутствуют психологические переживания „общей опасности“, такие как физическое и моральное истощение, разрушение социального поведения, особенно в сравнении с установленными культурой нормами – все, что возникает вследствие столкновения с террором, смертью и бесчеловечной эксплуатацией»
И наконец, время после краха нацизма Кайльсон описывает как посттравматическую стадию. После войны дети должны были либо вернуться в свои родительские семьи, либо интегрироваться в общество в какой-либо иной форме.
«Но они „возвращались“ уже совсем в другой мир – не тот, который они вынужденно покинули. Угроза жизни исчезла, принимались меры по их реабилитации – дети и молодые люди столкнулись со множеством задач, которые необходимо было решить, чтобы вернуться к прежним условиям жизни, притом что между ними и другими людьми пролегла бездна, возник огромный пробел в их знаниях и вообще мир кардинально изменился. Часто это вело к усилению конфронтации с пережитыми травмами, а вследствие этого к дальнейшему повреждению психики»
Кайльсон разделил исследуемых детей на шесть возрастных групп, исходя из предположения, что влияние разлуки с родителями и последующее выживание в опасных для жизни условиях будут различными в зависимости от фазы развития ребенка.
В первых двух группах маленьких детей (0-18 месяцев и 1,5–4 года) превалировало невротическое развитие характера с трудностями установления контакта и личной и социальной неуверенностью. Дети же старше 4 лет страдали от хронически-реактивных депрессий. У большого числа детей препубертатного возраста (10–13 лет) развился тревожный невроз. Цифры здесь были столь значительны, что Кайльсон классифицировал это как специфически возрастную реакцию. Эмоциональные нарушения, конфликты лояльности и идентичности, а также различные формы нарушения скорби были замечены во всех возрастных группах.
Даже лицам, которым удалось интегрировать травматические события, связанные с разлукой с родителями, было сложно справиться с определенными ситуациями в их дальнейшей жизни.
«Одной из таких – повторяющихся – сложных ситуаций у участников исследования был, например, период их жизни, когда они достигали возраста своих родителей в момент расставания. Последующие наблюдения показали, что время после рождения ребенка также является моментом, когда воспоминания о собственной матери и идентификация с ней достигают наивысшей эмоциональной остроты»
Согласно клинической части исследования Кайльсона, его участники, независимо от возраста, в котором они расстались со своей семьей, испытали в третьей (посттравматической) фазе одну и ту же форму принятия в патронатные семьи.
«Из клинической части становится ясно, что то, как в третьей стадии дети-сироты были приняты в семьях, не связано с возрастом. Это имеет силу в одинаковой степени как для не еврейской, так и еврейской среды»
Прием в семью (независимо ни от возраста, ни от религии новых родителей) характеризуется появлением новых фигур привязанности, дающих детям ощущение безопасности и защищенности. Из этого можно сделать вывод, что для детей какого бы то ни было возраста, травматизированных отлучением от родителей, прием в семью чрезвычайно важен в смысле предотвращения их от развития серьезных хронических заболеваний.
Д. Беккер и Б. Вайерманн (Becker und Weyerma
1. Предконфликтная стадия: весь опыт, накопленный до травматического события, играет роль в том, как человек переживает экстремальное насилие и трагические потери.
2. Начало преследования: эта стадия в значительной степени совпадает с предтравматической стадией, описанной Кайльсоном.