Расстановка

Далее было расписано по дням, очень подробно — кто и где должен быть и что делать в каждый из дней недели, расписана была логистика, бесперебойная работа машины заговора. К примеру, водитель в типографию должен приезжать по понедельницам, в 13–00. Связника Гуляева нужно ждать в типографии — при необходимости — в средовицу, в 10 утра. Белкин будет забирать газеты из тайника в понедельницу, а отдавать газеты распространителю, обменивая полную сумку на пустую в парикмахерской — на следующий день, в 11–00, выслушав пароль пришедшего… Так был расписан каждый день, действия каждого из подпольщиков — и в случае бесперебойной работы, и на случай провала.

При опасности требовалось подать сигнал. Однако никто из подпольщиков не знал, что именно торговец Пенкин будет фиксировать эти сигналы тревоги — контрразведчик был неизвестен рядовым членам группы.

Упоминались в документе мотивы подпольщиков, возможные проблемы и уязвимости каждого из них, излагались советы и рекомендации. В приложении были схемы городских улиц. Адреса типографии, жилища активистов были отмечены квадратами и ромбами. На отдельном листе был список кодовых фраз. Для каждого из повстанцев — свой пароль, которым связник Гуляев должен обменяться с данным подпольщиком, принося очередной приказ куратора.

Наконец, рассказывалось и о том, что куратор группы, Клигин, должен регулярно встречаться со своим шефом, лидером городского подполья. Необходимо получать от него данные о новых преступлениях, планируемых властями против народа (эти сведения добывала разведка), а также описание подвигов, намечаемых силовой группой для защиты народа и наказания правящих мерзавцев. В случае опасности для кого-либо из членов группы пропаганды, лидер подполья мог выдать Клигину фальшивый паспорт с фотографией этого активиста, чтобы тот мог бежать от полиции.

Короче говоря, встречи с лидером подполья связывали пропагандиста Клигина с иной, не-пропагандистской, деятельностью повстанцев — силовой, разведывательной и обеспечивающей безопасность. Лишь тогда пропаганда будет вестись эффективно и адресно, бить в яблочко.

Журналист Клигин еще раз перечел инструкцию. Все эти данные предстояло хранить в голове. Надо было их запомнить. Клигин мастерски владел мнемоникой: финансист Сироткин осиротел, потерял сына; водитель Каршипаев — похоже на "подшипник"; связнику Гуляеву предстоит много "гулять", разнося по городу приказы, Пенкин — судя по описанию, нервен и вспыльчив, "пенится"; распространитель Скороходов бегает с газетами — поистине "скороход"…. Заучить логистику на память перед сожжением бумаги — требовалось непременно[25].

Через месяц группа пропаганды должна быть готова к своей благородной миссии.

Именно этой группе предстояло разоблачать шовинистическую и рабославную ложь медвежучьих нелюдей, толкающих Рабсию в средневековье.

Именно этой группе предстояло нести рабсиянам свет разума и науки, истины и свободы.

Жители планеты Мезля обладали обостренной интуицией. Проявлялась она в переломные моменты. Прижатый к стенке Янек обрел удивительно тонкое восприятие природы, людей, красок и звуков. Эта способность прорезалась вчера, когда он узнал об аресте любимой девушки. А сегодня ему предстояла встреча в кинотеатре с неизвестным, нежданным помощником. Янек сжимал в кулаке мятый билет, оглядывая улицы. Тонкие ветви рябин, птичьи трели, солнце сквозь прозрачные липовые листья, белые клубки облаков на лазоревом небе, тени на асфальте, яркие полосы клумб, шатры уличных кафе, изумрудная трава газонов — все было чётче, резче, пронзительней, чем до трагедии. Студент впивал жизнь, со всеми ее мельчайшими оттенками. Впивал жадно, как будущий самоубийца, наметивший день ухода. В обыденных уличных картинах Янеку чудилась элегическая грусть, нездешняя печаль, коснувшаяся темным крылом деревьев и трав, птиц и прохожих.

Янек поэтически, тонко воспринимал мир — он был молод и впечатлителен. Кроме того, юноша был ценителем литературной классики: именно она и толкнула его выйти на митинг, в защиту униженных и оскорбленных. Все это вместе, под ударами РСБ, спрессовалось в подсознании… Так родилось новое качество восприятия.

Студент кожей чувствовал взгляды горожан — их теплоту и холод, цвет и настрой. Тем, кто лишен внутреннего зрения, сложно в это поверить. Янека потрясла новообретенная способность.

Не обладая конспиративными навыками, парень шестым чувством угадал за собой слежку. Агент наблюдения был одет, как тысячи молодых людей вокруг — синяя кепочка, белая футболка с вертикальными бежевыми полосами по краям, жеванные черные брюки, да серые шлепанцы на босу ногу. Безвкусица, но не столь кричащая, чтобы привлечь внимание. Неспособность или нежелание подобрать слаженный ансамбль одежды присущи многим мужчинам в период отпуска. Потому агент из толпы не выделялся. Но глаза на его узком костистом лице — настороженные, служебные глаза — выдали его.

"Что же делать?" — напряженно думал Янек. Беда — лучший учитель. Стихийно студент нашел верное решение: медленно поковылял мимо автобусной остановки, как бы и не думая к ней сворачивать. Тут к навесу из белого пластика подкатила маршрутка. Водители этих юрких скоростных микроавтобусов гоняли по Урбограду как придется, не соблюдая расписания, часто нарушая правила движения, срезая углы на поворотах. Молниеносно развернувшись, Янек прыгнул в салон за секунду перед тем, как двери закроются. Взвыл мотор, и маршрутка понеслась.

Сыщик РСБ не успел опомниться: он не ожидал от юного "объекта" подобных сюрпризов. Шепотом бранясь, филер полез в карман, вынул рацию, обрисовал положение начальству. Номер маршрутки он, конечно, запомнил. Что ж… Оснований для тревоги не было: путь микроавтобуса известен, а группы переодетых в штатское РСБшников стояли в эти дни вдоль проспекта — операцию "Вихрь" никто не отменял, автобусные остановки были под контролем. Лейтенант Подлейшин — а отвечал за слежку именно он — описал по рации внешность Янека, и приказал оперативникам, не задерживая студента, проследить за ним.

Янека спасла болезненная тонкость восприятия. Пугающая яркость и отчетливость предметов были для него в новинку, приключений в последние дни было слишком много… Студент почувствовал недомогание. Кружилась голова, сердце колотилось и прыгало в груди, в глазах пошли пятна.

— Остановите… — прохрипел Янек, когда маршрутка, бренча, проезжала под мостом — Остановите! Стойте! Мне плохо!

Отчаянно выругавшись, шофер притормозил. Янек спрыгнул на траву. Ему бросилось в глаза, что одна ветка торчит из куста, как воздетый к небу указательный палец: начальственно и грозно. Автобус давно уехал, а парень все сидел на газоне, под мостом. Он осваивался с новым восприятием, позволявшим видеть мир по-иному. Наконец, Янек пересек шоссе, и зашагал сквозь кварталы одноэтажных частных домиков… Пешком, пугливо озираясь, юноша добрался наконец до кинотеатра "Орион", где была назначена встреча.

Здание было старым и обшарпанным. "Орион" был построен очень давно: сразу после Антифашистской войны. Лепнина с тех пор обвалилась, штукатурку привели в негодность бактерии. Сзади к сооружению был пристроен уродливый пивной зал, из коего доносились пьяные крики. Превратить бывший очаг культуры в низкопробный кабак "индустрии развлечений" было неимоверно сложно, однако частным владельцам это удалось. Сказались и новые "патриотические" веяния: с крыши кинотеатра скульптуру воина-освободителя при Дельцине просто сбросили, а при Медвежутине на ее место водрузили трехцветный флаг, под которым сражались фашистские пособники. Янек был молод, но знал историю флага — и покривился, завидев новшество.

25

Если бы на Мезле знали о китайских Триадах, то обязательно приклеили бы куратору Клигину прозвище "фу шан шу", финансисту Сироткину титул "пак тсе син", а связнику Гуляеву - имя "шо хай", что значит "соломенная сандалия". Не остались бы без прозвищ и активисты, не входящие в группу пропаганды - вербовщик Зернов именовался бы "синг фунг", командир городской организации - "лунг тао", то есть "голова дракона". Лидер силовой подгруппы звался бы "красный шест", или "хун кванг". А рядовые активисты носили бы имя "сей коу джай". Однако на Мезле о тысячелетней истории неуязвимых Триад ничего не было известно.