Расстановка

Он вынул из кармана миниатюрный наушник, вставил в ушную раковину. Система прослушки работала отлично: в ухе послышалось сопение Шкуродерова.

— Надо закрыть дверь и задраить этот чертов иллюминатор. — Шкуродеров закашлялся.

— Уже готово — звонко отозвался Подлейшин.

— Так вот, продолжим беседу, но сперва отдадим должное салату.

Доброумов почувствовал боль в ухе — металлические ложки звякали оглушительно. Испугавшись за барабанную перепонку, он быстро снял наушник. Через четверть часа он продолжил эксперимент.

— …так что придется тебе ехать в Горный Юрт — раздался в наушнике глухой бас Шкуродерова — Сегодня кончай побыстрее со всякой мелочевкой, вроде этого студента Янека, а завтра утром уже отправишься туда.

— Может, как нибудь местными силами справимся? — робко предположил Подлейшин

По тону их беседа напоминала скорее разговор на равных между сообщниками, чем отдачу приказа от высшего к низшему. Все же Доброумов удивился, что Подлейшин смеет возражать своему начальнику. Видимо, сказывалось их давнее знакомство — четыре года назад эти двое вместе прибыли в Урбоград из столицы. Для местных РСБшников они еще не успели стать своими, хоть Шкуродеров и занял ключевую должность в аппарате.

— Справится мы можем, нам все по плечу — с насмешкой возразил Шкуродеров — но тут по роду операции требуются чужаки. В случае провала, на них можно все и свалить. Надо подстраховаться. Хотя я убежден, что никакого провала не будет. Ручной отлично справится с поставленной задачей.

— Да, у Исанбара уникальный опыт в таких делах — почтительно согласился лейтенант Подлейшин — А все-таки жаль, что приходится идти на крайние меры…

— Это лишь социальная профилактика — в голосе Шкуродерова была железная уверенность в своей моральной правоте — Если мы упустили этого Сероглазого — а мы его, судя по всему, уже прошляпили — это значит только одно. Я ведь рассчитываю на худшее. Представим, что ему и здесь удалось создать подпольную организацию. Метод у них, во всех городах, один и тот же — адресные удары, как они считают, по негодяям.

Шкуродеров откашлялся, и продолжил:

— Причем они атакуют не представителей власти, не охраняемых лиц — а какую-то мелочь. Но из тех, на кого жители озлоблены. Честно говоря, таких плутов и самодуров уйма. Ведь не приставишь охранника к каждому патрульному, жрецу или мелкому щелкоперу из "Урбоградских ведомостей"?… Как их удержишь в узде приличия? Для этого всю систему менять надо… А у нас обратная задача — сохранить систему, сохранить конституционный строй и обеспечить стабильность. Чтобы не было еще хуже.

Все это Доброумов уже слышал на лекции по правопорядку, три дня назад. Однако продолжение, на сей раз, было куда интереснее:

— Поэтому, мы должны опорочить в глазах горожан все акции повстанцев.

Шкуродеров рубанул по столу ладонью. Доброумов поморщился и чуть отодвинул наушник

— Превентивно опорочить. — продолжил глава политического сыска — Так, чтобы всякая мысль о насилии в политике, безразлично к кому, вызывала бы у горожан страх и отвращение. Тогда повстанцы лишатся сочувствия масс и притока кадров. От них все отшатнутся. Для этого и надо пригласить сюда Исанбара. Представь себе: взрыв на городском рынке… Десятки жертв… После этого, ни один нормальный урбоградец не пойдет к подпольщикам! Их будут сдавать нам, в РСБ. При первых же попытках агитации. Ведь по телевидению мы определенно обвиним в этом взрыве Союз повстанцев.

— С моральной точки зрения наша операция тоже оправдана — ввернул Подлейшин — Она, в конечном счете, укрепляет конституционный строй, и пресекает антигосударственную деятельность.

— Данную операцию надо провести срочно — уточнил начальник — до того, как повстанцы казнят первого из их черного списка. Массы не должны учуять разницы между тотальной бойней в духе вахасламских боевиков, и адресным возмездием повстанцев.

Доброумов похолодел: он начал понимать. Упоминавшийся в разговоре "Исанбар" был печально знаменитым массовым убийцей. Кто же о нем не слышал? Даусид Рахан аб Иснабар, полевой командир вахасламских боевиков… Эти боевики утверждали, что ведут "священную войну" против "неверных". Их религия называлась не рабославие, а покорнославие. В Рабсию она пришла с юго-востока, из Вахасламского Эмирата. Вслед за проповедниками, в Южные горы потянулись оттуда боевики-фанатики. Вспыхнула война. К ней относились по-разному.

Скажем, атеисты-повстанцы считали её бессмысленной, не видя особой разницы между "рабством" и "покорностью", отрицая оба заблуждения. С их точки зрения, эта война велась за прибыли монополий. У Рабсии и Эмирата были одинаково тиранические правительства, народ и там и здесь был отсечен от управления, да и предрассудки обеих сторон были одинаково нелепы. Что рабославие, что покорнославие — один миф другого стоит. Зато верующим эти тонкости теологии казались очень важными.

Повстанцы отличались от религиозных фанатиков не только по убеждениям, но и по образу действий.

Революционеры адресно наказывали конкретных негодяев.

Религиозные фанатики, напротив, проводили взрывы с массовыми жертвами. Вахасламские боевики считали всех рабсиян — и правителей, и простых граждан — одинаково "неверными". Отсюда неразборчивая жестокость.

Меж тем, рабсийская пресса пыталась уравнять повстанцев с вахасламскими боевиками, смешать их в одну кучу. Официальные лгуны рассчитывали на лень, тупость и невежество обывателей, и нежелание разбираться в отличиях. Ставка на глупость не была пустой. Черная тень от преступлений вахасламских боевиков несправедливо легла и на Союз Повстанцев, хотя подпольная пресса без устали разоблачала клевету властей.

Что ж, оценки были разными, но факт оставался неизменным: с вахасламскими боевиками Рабсия вела войну. Каково же было удивление Доброумова, когда он понял: начальник отдела по борьбе с "крайнизмом и ужасизмом" прекрасно знает, где скрывается Иcнабар… И вот столп закона и порядка шлет к нему гонца, чтобы…

"Погодите… погодите… Ведь это в голову не лезет!" — Доброумов не пасовал перед сложнейшими научными проблемами, но сейчас ему показалось, что стены бара поплыли перед его глазами, пол упал на потолок, стол завилял хвостом, и вообще случилось невообразимое… — "Какой взрыв? На каком еще городском рынке? У нас, в Урбограде? Слышал я версию, что Медвежутин поджег дома в Моксве, используя нашу контору. Но внутренне так и не верил… Неужели у нас есть сотрудники, способные на такие злодейства? Умом я понимал, что это возможно… но как-то отстраненно, логически… А тут я слышу собственными ушами… Приходится верить. Или я что-то неверно понял? Ну да, неверно понял! Послушаем дальше, может все и выяснится?"

— Что ж… — отозвался меж тем Подлейшин — Ручной хорошо подготовлен. Но можно ли положиться на его группу?

— Даже при поимке они будут молчать. Они его считают святым воителем за веру… Это наивные выходцы из сельской местности, он таких специально подбирал. Сам-то Иснабар вкусил все плоды городской цивилизации, распробовал вкус больших денег… В какой-то момент ему стало абсолютно все равно, откуда получать их. На этом его и взяли. Просто купили. Теперь он полностью управляем. Одно слово: Ручной.

— Итак, завтра я выезжаю в Горный Юрт. И Казрам организует мне встречу с Ручным.

— Да. — подтвердил Шкуродеров — Ты ведь помнишь Казрама? По той операции… по самой главной….

— "Шторм в Моксве" — понизил голос Подлейшин — Угу. Он был в той пятерке, которую я прикрывал… Они гнали бензовоз к намеченному дому, а я тогда ехал на легковой следом… На случай если их полиция тормознет… Забудешь такое…

— Причин для беспокойства, в общем-то не было — благодушно отозвался Шкуродеров. Судя по всему, начальнику было приятно вспомнить одну из самых головоломных и засекреченных своих операций — Формально горючее перевозили из Противопожарного центра при РСБ. На склад, с экспертизы пожароопасности. Увидев, откуда его везут, полицаи пропустили бы машину без всяких разговоров. Но для подстраховки твое сопровождение, конечно, требовалось. Тут мелочей быть не может. Уже и без того напортачили. А ведь на бумаге все было гладко, в планах этих умников из отдела "Кси".