Расстановка

— Но ведь всякая революция — возразил Алексей — сопровождается разрухой, техническим откатом назад.

— Разруха в ходе революции — это разбег перед прыжком. Выигрыш от прыжка многократно перекрывает потери от разбега. — разъяснил Рэд — Обратитесь к статистике. В Славном Семнадцатом разруха длилась лет пять, а последующий гигантский прыжок из аграрного средневековья к индустриальному государству с городами, всеобщей электрификацией, атомным оружием и космическими ракетами — для которого революция и создала предпосылки — с лихвой перекрыл временные перебои первых лет. Нынешние власти скрывают статистику дореволюционной Рабсии, приукрашивают проклятое прошлое — но мы-то знаем, какой была Рабсия времен цесарей: 80 % сельского населения, эпидемии, неграмотность, экспорт необработанного сырья и зерна, гужевой транспорт, освещение лучиной и керосином. В 10–15 раз страна отставала от развитых. А в результате революции — гигантский прыжок вперед!

— Хм… Да, в этом вы правы. Но все же, я думаю, возможно и постепенное внедрение новой техники. Пусть оно растянется на целое столетие, но зато мы избежим кровопролития.

— Столетие? В нашем распоряжении его нет.

— Вот как? Отчего же такая торопливость?

Ключевой вопрос! Рэд задумался: как объяснить понятнее и проще? Наконец, он ответил:

— Наши противники выступают за стабильность. Но стабильности не бывает. Стоять на месте — значит идти назад. Вот смотрите: у меня на столе "стабильно" горит люстра. Каждую минуту для ее питания сгорают килограммы мазута и петройлевого масла, на тепловой электростанции. Это стабильность? Нет, это медленное движение в пропасть, к исчерпанию ресурсов. По прогнозам ученых, запасов топлива в Рабсии хватит лет на пятьдесят, в лучшем случае. Допустим, цифры преувеличены. Но проблема-то остается: углеводороды, минералы, металлические руды, другие невозобновимые ресурсы идут к исчерпанию. Очень быстрому, по историческим меркам. Тут никакой стабильности и устойчивости быть не может. катимся под горку. Выход из положения надо искать срочно. А выходов тут два.

— Вот как? И какие же?

— Первый способ — ограничить потребление жителей. Не всех, конечно. Элита, монополисты сохранят за собой привилегии, право ездить на автомобилях, пользоваться лучшими ресурсоемкими товарами, использовать новые технологии для бизнеса, лечения, образования и развлечений. Но элиты у нас пять процентов. А к остальным приставят полицейского с дубиной, и прикажут "затянуть пояса". Ссылаясь на исчерпание ресурсов.

— У них не получится… Массы восстанут…

— У них получится, поскольку ресурсов действительно на всех не хватит. Требование потреблять меньше — будет, к несчастью, объективно обоснованным. Это будет не каприз, а необходимость. То есть, программа "Единой Рабсии", программа "стабильности" и "консерватизма" — не сохранит нынешний уровень жизни, а будет его все снижать и снижать. Ведь ресурсы-то не стабильны, они исчерпываются.

— Очень сомневаюсь, все же, что граждане потерпят роскошь одних на фоне нищеты других.

— А допустим даже, что не потерпят. Восстанут, перебьют элиту, разрушат ее автомобили и дворцы, установят равенство… Равенство в нищете, конечно… А вместо прежней элиты будет власть общих собраний, или там сетевые голосования… Один черт, лучше от этого не станет. Ресурсы продолжат исчерпываться, промышленность придет в упадок. Начнется голод — ведь без химических удобрений урожайность упадет в десятки раз. Начнутся эпидемии, когда исчезнет фармацевтика. Города превратятся без тепла и электричества в мерзлые бетонные могильники. Ну, и так далее. Повальный мор, деградация. И каждая новая "стабильность" на ступеньку ниже предыдущей, ресурсов-то все меньше и меньше. Шаги по лестнице, ведущей вниз.

— Какой ужас… Не желаю верить в это…

— Более вероятный вариант этого сценария: элита удержит власть, массы не восстанут.

— А как же элита удержится? — недоверчиво хмыкнул Николай — Ведь явная роскошь единиц при нищете большинства всегда ведет к бунту…

— Не всегда. — криво усмехнулся Рэд — В руках правителей есть методика массового обмана, способная предотвратить бунт. Называется она религией. Нет сил приставить к каждому полицейского, но зато есть возможность посадить каждому в голову персонального полицейского — страх перед богом. Решения бога, как вы понимаете, всегда совпадают с приказами диктатора — поскольку "вся власть от бога". Кроме того, религия сулит вечное райское блаженство в обмен на несколько десятилетий нищенской жизни в этом мире.

— Но ведь современные развитые люди не поверят в этот бред, придуманный дикарями тысячи лет назад! Там ведь глупость на глупости сидит, и в эпоху спутников и атомных электростанций этому…

— Этому абсурду могут поверить! — раздраженно перебил Рэд — Могут. Если власти перекроют все иные источники информации, отдадут под контроль церкви школу, обрушат гонения на атеистов, материалистов, свободомыслящих… Что и делается. Это и называется: новое средневековье. Многие бойцы подполья, из бывших либералов, пришли в наши ряды именно протестуя против этого. Эти близорукие деятели, в свое время, радовались реставрации капитализма — а следующей логической стадии, отката к феодальному мракобесию, они не предвидели. И для лучших из них, для искренних демократов, это невыносимо. К примеру, после телерепортажа о том, как жрецы "освящают" ядерные ракеты, в Союз Повстанцев вступили десятки мыслящих людей, разгневанных этим абсурдом. Однако критически мыслящие личности все же исключение… Но мы отвлеклись, речь сейчас не о политике. Важно другое…

— Что же?

— Идеология нынешних правителей — религия и консерватизм — поможет им сохранить власть. Но от падения в колодец ограниченных ресурсов такая идеология не спасет. Более того, она и толкнет страну в этот колодец, в эту ловушку. Судите сами. Навязывание абсурда — потребует тотальной цензуры, запрета на мысль, то есть на разоблачение вранья. Следующий этап — регламентация одежды и поведения… В общем, рабство и унылый шаблон во всем. Рано или поздно психология рабов, навязанная массам, вступит в конфликт с развитием науки. Ведь с детства всем будут прививать веру в чудеса, нелогичное иррациональное мышление, терпимость к несуразной лжи и отвращение к поискам истины. Наука — это опора на разум, это дерзость гипотез и сомнение в общепринятых догмах. А религия не терпит сомнений, требует слепой веры. Два несовместимых типа мышления! Религия и консерватизм создают психологический климат для выращивания фаталистов, смирившихся с будущей гибелью цивилизации. Лентяев, которые вместо надежды на свой ум и силы, на свою науку и технику — надеются на рай после смерти или на помощь божества. Под нажимом церковной цензуры, растущего невежества и фанатизма — застопорится научный прогресс. Ресурсов будет все меньше. И возникает черный водоворот, порочный круг: меньше ресурсов — надо ограничить потребление — больше религиозных и законодательных ограничений — меньше простора для мышления и научного творчества — деградация — еще меньше ресурсов… В конце концов, мы потеряем возможность выхода из ресурсного кризиса, и человечество Мезли погибнет. Или постепенно деградирует до первобытного уровня. Из-за исчерпания ресурсов и краха промышленности.

— Вы описали чудовищную картину гибели цивилизации. — Алексей вздрогнул, как от холода — Может быть, и гибели всей разумной жизни на планете… Неужели нет выхода, кроме затягивания поясов и падения в пропасть?

— Второй выход, сценарий спасения мы и предлагаем — улыбнулся Рэд — В этом стратегическая цель Союза Повстанцев, сердцевина всей нашей идеологии. Мы хотим опереться на новые разработки, о которых я рассказывал. Нужен дерзкий государственный план по освоению ресурсов океана и космоса. План централизованный, проводимый ради блага человечества, и вопреки интересам горстки монополистов. Потому у нас в программе и стоит "социализм". План грандиозный, планетарного масштаба, требующий дружной работы всех жителей Мезли — потому у нас в программе и "космополитизм". План, опирающийся на научное мировозрение, которое сознательно будут культивировать — в противовес религиозным мифам и слепой вере. Потому у нас в программе и "атеизм". Наконец, план решительный, революционный — он войдет в противоречие с денежными интересами монополий, с притязаниями церкви, с нынешним государством.