Страница 17 из 39
— Зачем?
— В этом все дело. Он считает, что литература нужна только для того, чтобы помочь людям отыскать смысл жизни.
— Вик думает, что смысл жизни существует?
— Я прямо спросил его об этом. Он ответил уклончиво. Мол, у кого-то есть, у кого-то нет, но для литературы это не принципиально. Ее задача помогать, а не отыскивать и не устанавливать.
— И Вику удалось обнаружить свою главную мечту?
Логов рассмеялся.
— Нет. Но он обрел смысл жизни.
— В чем же он заключается?
— Он сказал, что готов жить только при условии, что сможет писать новые книги. Естественно, я высмеял его, указав, что такой смысл жизни годится лишь для него самого. Он подтвердил, что так оно и есть, и добавил, что и я когда-нибудь обнаружу в себе непреодолимую тягу к чему-то такому же странному, недоступному пониманию других людей. Теперь мне кажется, что он говорил о моем нынешнем желании отправиться на Марс. В этом смысле, он оказался прав.
— Ирония судьбы — прошло всего десять лет, и теперь он собирается лететь вместе с тобой.
— Будет очень смешно, если во время полета я начну редактировать и переписывать его тексты! — улыбнулся Логов.
Неделя пролетела быстро. Вик находился на карантине в медицинском Центре. Логову запретили общаться с ним даже по коммуникатору. Правда, у него все равно не было времени на обстоятельные беседы. Руководители полета неожиданно — в первую очередь для самих себя — вспомнили, что Логова не обучили пользоваться научным оборудованием марсианского исследовательского блока. Ему выдали толстый том документации и потребовали, чтобы он за неделю выучил его содержание наизусть.
Задача была не трудная, но требовала усидчивости и сосредоточенности. Утром он просыпался и принимался за работу. Освобождался Логов только вечером. Наступали замечательные часы, он ужинал с Мартой в каком-нибудь приятном ресторанчике, а потом гулял с ней по городу, одно то, что она была рядом, делало его счастливым.
Они много говорили на самые разные темы, только о предстоящем полете старались не вспоминать. Говорил, как правило, Логов, Марта любила задавать неожиданные и коварные вопросы. Они подробно обсудили пристрастия в еде, дизайне и одежде, любимые ток-шоу и блокбастеры, современное увлечение историческими реконструкциями и старинными танцами. Кроме того, Марту интересовали рассказы о прежней жизни Логова и, почему-то, его мнение о модных в снобистских кругах философских теориях.
Логов был доволен и польщен. День старта неумолимо приближался, и то, что вдруг нашелся человек, которому обстоятельства его жизни были интересны не потому, что он переселенец, а потому, что он — Логов, было приятно и удивительно.
И вот работа с документами благополучно подошла к концу, не дождавшись вызова, Логов сам отправился в Агентство. В последней инструкции, как ему показалось, обнаружилась опечатка. Ерунда, конечно, можно было не обращать внимания, но он решил, что предложенный там порядок действий неминуемо приведет к катастрофе. Как давно установлено, инструкцию читают лишь в крайнем случае. Думать о подобном развитии событий не хотелось, понятно, что читать инструкции, в случае чрезвычайного происшествия на Марсе, будет уже некому.
Дежурный офицер обрадовался, увидев Логова.
— Хорошо, что вы пришли сами. Хотел послать за вами курьера.
— Сегодня экзамен? — поинтересовался Логов.
— А вы готовы?
— Да. Только хотел, чтобы вы помогли мне разобраться с последней инструкцией.
— Замечательно. Ставлю вам зачет.
— Но в последнем документе опечатка.
— Это неважно. Главное, что вы добрались до конца нашей толстой папки. Правильно ли я понял, что вы все добросовестно прочитали?
— Да.
— Вот и прекрасно.
— Зачем же вы хотели меня видеть?
— Тут, собственно, такое дело, вас желает видеть один переселенец. Мы попытались объяснить, что у него нет такого права, однако он настаивает, — начал дежурный, но не успел договорить, потому что в кабинет вошел Вик и, увидев Логова, радостно взмахнул руками.
— У тебя все в порядке? — спросил Логов.
— Лучше, чем можно было ожидать. Врачи утверждают, что вылечили меня. Представляешь! Рисковать до старта я не хочу, но говорят, что я могу заняться своим текстом.
— Здорово! Это ты хотел со мной встретиться?
— Естественно. Хочу, чтобы ты совершил со мной одно захватывающее путешествие.
— На Марс?
— Нет, у меня есть дело на Земле.
В кабинет вошла Марта. Логов отметил, что давно не видел ее в форме. Ничего так…
— Все готово. Можно отправляться в путь, — сказала она, обращаясь к Вику.
Марта взяла Логова за руку и потащила за собой. Вик последовал за ними. Только оказавшись в автомобиле, они смогли поговорить. Самое главное, что со здоровьем у Вика действительно все наладилось.
— Всю неделю я не вылезал из лаборатории: анализы, капельницы, уколы, бесконечные таблетки, микстуры и мази, доходило и до прямых хирургических вмешательств. Кстати, приключение получилось на славу. Я чувствовал себя подопытной мышью. Писателю полезно время от времени менять образ жизни, кто знает, может быть, этот опыт пригодится при работе над новым текстом. Да что я тебе рассказываю, у тебя, наверняка, все было точно так же. Мне, правда, еще пришлось пройти через довольно болезненное очищение организма от антилитературных микробов.
— Врачи считают, что недельного курса подготовки достаточно для полета?
— У них там настоящий конвейер. Ставят стимуляторы и подстраховщики на основные органы: сердце, печень, почки, легкие, щитовидную железу. Отключают половую систему, заменяют кровь на биожидкость, скармливают килограммы таблеток с антирадиационными бактериями. И говорят: «Готов. Следующий».
Марта с нескрываемым интересом рассматривала их, словно пыталась отыскать в поведении друзей хотя бы крошечное сожаление по поводу столь кардинального изменения их организмов, но они были веселы и полны оптимизма.
— Куда мы направляемся? — спросил Логов.
— Хочу навестить своего учителя Леонида Комлева. Не могу улететь, не попрощавшись с ним.
— Комлев твой учитель? Никогда не слышал об этом. Ты должен был мне сказать.
— Мы старались не афишировать этот факт. В конце концов, это касается только нас двоих. Общественность не была проинформирована. Да и бог с ней! Конечно, если бы кого-нибудь интересовали истоки моего творчества, то я бы с удовольствием назвал своим учителем Комлева. Думаю, что имею на это право, потому что он читал все мои рукописи. Для меня это имело особенное значение. Мистическое, что ли. Не в том смысле, что сам факт того, что он читает, завораживал меня. Нет. Просто возникало ощущение сопричастности к некоторой исторической непрерывности. Будто бы я один из них. Естественно, без лишнего фанатизма и мании величия. Я трезво оцениваю свое место в этом придуманном ряду. Какое? Пусть это останется моей маленькой тайной.
— Не из последних, — почему-то сказал Логов.
— Странно от тебя это слышать, — сказала Марта. — Мне всегда казалось, что писатели обожают внимание, похвалы, весьма падки на комплементы и с большим удовольствием подписывают свои книги.