Страница 7 из 46
Тем не менее, руководители «Рэйнджерс» не очень-то стараются обуздать религиозный фанатизм. Они продолжают распространять оранжевые футболки. Из репродукторов стадиона «Айброкс» звучат песни, провоцирующие болельщиков на антикатолические выходки. В кульминационный момент «Simply the Best» Тины Тернер сорокатысячная толпа скандирует: «Долбаный папа!» Менеджеры клубов поощряют межнациональную рознь и очень редко противодействуют ей, потому что она способствует бизнесу. Даже на глобальном рынке они находят сторонников, придающих значение этнической идентичности и жаждущих вступить в экзистенциальную борьбу за права своего племени. Если они перестанут скандировать экстремистские лозунги, клубы потеряют деньги. С самого начала соперничества «Селтик» и «Рэйнджерс» получили прозвище «Old Firm» («Старая фирма»): бытует мнение, будто они сговорились извлекать выгоду из взаимной вражды.
Теория модернизации объясняет подобную вражду множеством причин -конкуренцией за рабочие места, материальным неблагополучием и т.д. Но Глазго живет иначе. Дискриминация постепенно сходит на нет. Уровень безработицы в нынешнем Глазго не выше и не ниже, чем в остальной Британии. Вопреки логике истории город хранит традиции футбольного трайбализма, потому что извлекает из него некое порнографическое удовольствие.
II
Накануне матча «Старой фирмы» я сидел в пабе «The Grapes», излюбленном месте болельщиков «Рэйнджерс», расположенном на южном берегу реки Клайд. Над стойкой бара висят открытки с изображением королевы Елизаветы. Стены увешаны фотографиями игроков «Рэйнджерс» в рамках и флагами Британской империи. Снаружи здание паба выкрашено в роялистский синий цвет. Забредающих сюда чужаков считают потенциальными лазутчиками из стана болельщиков «Селтика». Чтобы легче освоиться в пабе, я попросил одного приятеля отрекомендовать меня в этих кругах. Однако мои связи не произвели особого впечатления на подвыпившую публику. Они рассмеялись, когда я назвался Фрэнком. «Это не уменьшительное от Фрэнсис? - осведомился один из них. - Ты ведь не Тим, а?» И никто не горел желанием беседовать с журналистом, который, как они подозревали, непременно потом высмеет их убеждения. Довольно скоро я отказался от затеи взять интервью и, сидя за стойкой бара, принялся неуклюже заигрывать с двумя единственными женщинами в пабе. Неожиданно парень, которого все называли Дамми, обнял меня за плечо и, дыша в ухо парами виски, сказал: «В 1979 году я как-то раз шестнадцать часов подряд надирался в баре недалеко от Буффало».
Дамми представился Джеймсом, но предпочитал имени прозвище. В нем, по его словам, есть отчаянность, а это главное качество киношных гангстеров. Дамми старался выглядеть крутым малым. Он продемонстрировал мне два свежих шрама на лице от удара ножом в драке из-за причитавшихся ему денег: «Это только за последние полгода». Но подобные драки, как и карьера крутого парня, в прошлом. Ему уже за сорок, у него морщинистое лицо, жена, дети-подростки и легальный бизнес. Его фирма устанавливает леса на строительных площадках.
Родом Дамми с западного побережья Шотландии, но живет в английском промышленном городе в нескольких часах езды на автомобиле от Глазго. Его отец перевез семью на юг на волне миграции промышленности в 1960-х годах. С собой он прихватил шотландскую гордость и любовь к «Рэйнджерс». Дамми перенял у него и то и другое и мечтает однажды вернуться в Глазго. «Это тебе не Флорида, - сказал он, навалившись животом на стойку и пытаясь привлечь внимание бармена. - Это самое замечательное место на земле. Там даже вода вкуснее. И англичан нет. Народ что надо!»
Дамми счел своим долгом сделать из меня поклонника «Рэйнджерс». «Не может быть, чтобы ты, умный человек, тем более умный американец, интересуясь футболом, не полюбил «Глазго Рэйнджерс». «Селтик» - это террористы. Все эти их песни об ИРА - как можно петь такое после 11 сентября?» После двух стаканов дешевого виски за его счет эти доводы стали казаться мне не такими уж безосновательными. Но главное в кредо Дамми - форма, а не содержание. Он питал поистине всепоглощающую страсть к любимой команде. Ткнув пальцем в свои футбольные трусы, как у игроков «Рэйнджерс», Дамми сказал: «Я люблю футбольный клуб "Глазго Рэйнджерс". Доведись мне выбирать между ним и работой, я бы выбрал его. Доведись мне выбирать между ним и женой, я бы выбрал его». И впрямь, примерно шестнадцать уик-эндов в год он предпочитает «Рэйнджерс» своей жене: собирает друзей, выпивает два больших стакана виски на дорогу, садится в автомобиль, ставит кассету с протестантскими песнями и отправляется в дальний путь на север.
Среди футбольных болельщиков есть прослойка хулиганов. На одном конце этого спектра располагаются настоящие головорезы вроде печально известных поклонников таких британских клубов, как «Милуолл» и «Кардифф Сити». Их главная цель - «выбивать дурь» из людей (включая собратьев-болельщиков). Впрочем, подобные бандиты встречаются нечасто, и многим из них запрещено посещать матчи в крупных городах - Глазго, Манчестере, Лондоне. Дальше, чуть ближе к полюсу здравомыслия, идут широкие массы пролетариата. Если головорезы обычно объединяются в опасные банды, то пролетарии довольно безобидны - они встречаются, чтобы выпить пинту-другую, и ездят на матчи в арендованных автобусах. Они, как правило, не склонны к насилию, у них есть работа и семья. Но, как и многие британцы, накачавшись пивом, пролетарии становятся агрессивнее. На уик-эндах они любят затеять склоку с таксистом-болельщиком, поддерживающим «Селтик», или устроить потасовку возле бара, где собираются фанаты вражеской команды. Дамми - типичный представитель люмпен-пролетариата. Обычно футбольных болельщиков вроде Дамми выставляют в карикатурном виде. Их изображают невежественными закомплексованными шовинистами, доведенными до ярости экономическим неблагополучием. Но обнаружить эти свойства у болельщиков «Рэйнджерс» оказалось затруднительно. Они прекрасно знают свою историю. Дамми, к примеру, весьма связно поведал мне о шотландском протестантизме: «В 1646 году в Портадауне…» Несмотря на подпитие, он так и сыпал датами.
Как утверждает Дамми, история «Селтика» и «Рэйнджерс» восходит к XVI веку. Реформация затронула Шотландию сильнее, чем любую другую страну в Европе. Двигаясь на север от своих опорных пунктов в Глазго и Эдинбурге, последователи Джона Нокса искореняли оплоты католицизма, прибегая в некоторых случаях к этническим чисткам. Иерархи шотландской протестантской церкви приговаривали к смерти эдинбургских студентов за сомнения в существовании Бога - и безжалостно преследовали католиков. К концу XVIII века в Глазго насчитывалось тридцать девять католических и сорок три протестантские общины.
Но спустя триста лет с начала Реформации в шотландском обществе вновь возникли очаги католицизма. Когда картофельная чума вызвала в Ирландии страшный голод, тысячи обитателей Изумрудного острова перебрались в Глазго в поисках пропитания. Это были самые необразованные и бедные ирландские эмигранты, которые не могли купить билет до Бостона или Нью-Йорка. Оказавшись во враждебном окружении, они были вынуждены замкнуться в своей среде. Фактически в Глазго сформировалась система апартеида. У католиков были свои школы. Их не брали на работу протестантские предприятия - они создавали свои собственные. В 1888 году монах отец Уолфрид заложил основы католического футбольного клуба, получившего название «Селтик».
Уолфрид создал «Селтик» из страха. В конце ХЕХ века у католиков были все основания тревожиться по поводу влияния богатых протестантских миссионеров, раздающих бесплатный суп и ведущих активную проповедническую деятельность. Нужно было срочно чем-то занять католическую молодежь в свободное время, иначе пустоту заполнили бы протестантские организации. Уолфрид надеялся, что победоносный футбольный клуб способен развеять миф о неполноценности католиков. И «Селтик» действительно преуспел. Ему было за что бороться: он выиграл четыре из шести чемпионатов лиги.