Страница 44 из 46
В послевоенной американской политике никогда не любили представителей элит, но тех из них, кто приобщился к европейскому футболу, не любили особенно. Дело в том, что они учились в колледжах в 1960-1970-х годах, когда контркультура стала противопоставлять себя конформизму традиционной Америки. Пропагандируя радикальные политические взгляды, эта группа сохранила верность некоторым из своих старых идеалов, в том числе космополитизму и недоверию к средней Америке. Увлекшись футболом, они продемонстрировали пренебрежение к традиционным американским видам спорта, чем навлекли на себя и на свою любимую игру еще большее презрение.
Ученые мужи долго пытались сформулировать сущность культурного размежевания в США. В 1980-х годах они говорили о «культурной войне» - дискуссии об учебниках, абортах, молитве в школе и финансировании искусств. Эту войну вели консервативные поборники традиций и морали против либеральных сторонников прогресса и плюрализма. Недавно эта ситуация была определена как раскол между «красной и синей Америками». Этими цветами обозначают избирательские предпочтения на карте президентских выборов. Другое объяснение следует искать на кафедрах политологии и в редакциях национальных газет. Страна разделилась на регионы, где приняли европейский футбол и где его отвергли. И это говорит о том, что мы недооцениваем глобализацию как источник американского культурного размежевания.
II
В других странах, куда футбол пришел сравнительно недавно, например в Индии и Австралии, к нему относятся довольно безразлично. Но США, наверное, единственное место, где значительная часть населения активно ненавидит эту игру и даже устраивает кампании против нее. Представители этого антифутбольного лобби полагают, выражаясь словами корреспондента «USA Today» Тома Уэйра, что «ненависть к европейскому футболу - это более типичная американская черта, чем любовь к яблочному пирогу, езда на пикапе или субботний вечер перед телевизором, по которому идет трансляция соревнований по сёрфингу». Хотя Уэйр явно преувеличивает распространенность подобных настроений, футболоненавистники обладают немалым влиянием в обществе. Проводники этого влияния -именитые спортивные обозреватели и комментаторы, нападающие на игру в своих колонках, особенно во время чемпионатов мира.
Не только ученые мужи, но и люди, облеченные реальной властью, уверены в том, что европейский футбол угрожает американскому образу жизни. Так считает бывший защитник команды «Буффало Биллз» Джек Кемп, один из наиболее влиятельных консерваторов 1980-х годов, имя которого произносили так же почтительно, как и имя президента. В 1986 году он выступил в Конгрессе против подачи заявки на проведение очередного чемпионата мира в США. Кемп заявил: «Я думаю, это имеет важное значение для тех молодых ребят, которые надеются когда-нибудь играть в настоящий футбол, где можно бросать мяч, бить по нему ногой, бежать с ним, брать его в руки. Нужно проводить различие: американский футбол символизирует демократию и капитализм, а европейский - социализм».
Любители европейского футбола обычно обвиняют подобных критиков в ксенофобии и называют их реакционерами, исполненными чувства культурного превосходства, спортивным крылом консервативного движения Пэта Бьюкенена «Америка превыше всего». Одно время я сам придерживался этого мнения. Однако мне довелось встретиться со многими консерваторами, категорически не соглашавшимися с Кемпом и считавшими, что политику нельзя связывать с футболом. Общался я и с либералами, критиковавшими футбол. Они пишут для таких изданий, как «Village Voice», и вряд ли могут быть отнесены к лагерю троглодитов американской политики. Итак, если ненависть к футболу не имеет ничего общего с политикой, почему многие американцы ощущают угрозу со стороны прекрасной игры?
Несколько лет я собирал досье на представителей этого антифутбольного лобби. Больше всего материала у меня накопилось на чрезвычайно популярного радиоведущего Джима Роума. Он появился в национальном радиоэфире в середине 1990-х годов и привлек большую аудиторию за счет подчеркнутого пренебрежения общественными нормами. Роум создал собственную субкультуру, находящую отклик у широких слоев американских мужчин. Их объединяет общий жаргон, включающий уличные выражения афроамериканцев
- сленг в духе Уолтера Уинчела, который Роум называет «смэк» («чмоканье»). Важная черта этой субкультуры - высмеивание всех, кто к ней не принадлежит. Роум может грубо оборвать звонящего, если тот не следует его образцам, неправильно употребляет «смэк» или пытается выступать с критикой. Этой брани отводится значительная доля его эфира. Говорит он на самые разные темы: хиропрактика, дешевые рыбные рестораны и, разумеется, футбол.
Чемпионат мира, сообщения о бесчинствах футбольных хулиганов - все это дает ему повод разразиться гневной тирадой. «Мой сын не играет в европейский футбол. Я скорее куплю ему коньки и костюм в блестках, чем футбольный мяч. Футбол - это не спорт, мой сын никогда не будет ни смотреть его по телевизору, ни играть в него». В минуты откровенности он признает свою нелогичность. «Если это невероятная глупость и футбол имеет к этому какое-то отношение, значит, футбол и есть главная причина этой глупости», - сказал Роум в одном выступлении, в котором он обрушился с нападками на производителя спортивных товаров Umbro за выпуск одежды под маркой «Zyklon», поскольку это название отравляющего газа, применявшегося в Освенциме. (По этой логике из английского языка надо бы выбросить слова «концентрация» и «лагерь», так как они напоминают о холокосте.) Очень часто Роум приводит весьма сомнительные аргументы. Рассуждая о том, что африканские футбольные команды пользуются услугами колдунов, он заявил: «Можете добавить это к списку причин моей ненависти к футболу».
Создается впечатление, будто Роум гордится своими невежеством и глупостью, что полностью соответствует роли его персонажа. На эти аргументы можно было бы не обращать внимания, если бы речь шла всего лишь о каком-то безумце. Но до уровня Роума зачастую опускаются куда более зрелые умы. Публицист Барра выделяется среди своих коллег тем, что его аргументы всегда чрезвычайно остроумны и тщательно выверены. Но когда дело касается футбола, его просто не узнать. Один из его перлов: «Хорошо, пусть футбол - самая "популярная" игра в мире, а рис - самая "популярная" еда в мире. Ну и что из этого? Может быть, другие страны не могут позволить себе лиги американского футбола, баскетбола и бейсбола. Может быть, если бы у них была такая возможность, они любили бы эти виды спорта больше, чем футбол».
В отличие от Роума, Барра осознает, почему футбол вызывает у него такое раздражение. Это связано с его нелюбовью к яппи, пропагандирующим эту игру. Он говорит: «Американцы - полные болваны во всем, что имеет европейский лейбл. Даже те, кто до сих сопротивлялся модному поветрию, теперь отправляют своих детей в футбольные клубы». Более того, он опасается, что энтузиасты футбола хотят, чтобы США «присоединились к программе остального мира».
Как дает понять Барра, антифутбольное лобби боится того же, что и Эурико Миранда и Алан Гаррисон, - глобализации. Следует отметить, что Барра и Роум - поклонники бейсбола. У динамичной американской культуры не так уж много собственных традиций, передаваемых из поколения в поколение. Бейсбол - одна из них. Потому-то эта игра и вызывает такую ностальгию у киногероев, сыгранных Кевином Костнером, и персонажей книг Стивена Джея Гоулда.
Однако нужно признать: в эру глобализации бейсбол оказался в проигрыше. В отличие от баскетбола и американского футбола, он даже не попытался пробиться на глобальный рынок. А глобальный рынок не проявил к нему интереса. Он быстро сдает свои позиции. По данным Ассоциации производителей спортивных товаров, с 1987 по 2000 год число тинейджеров, играющих в бейсбол, сократилось на 47%. За тот же период молодежный европейский футбол получил заметное развитие. К 2002 году в него играли на 1,3 миллиона ребят больше, чем в Малой лиге. В демографическом плане бейсбол стал более белым. Он не вызывает интереса у афроамериканцев, а из латиноамериканцев в него играют лишь те, кто был знаком с ним в детстве на Карибских островах. Рейтинги Нильсена показывают, что в последние годы матчи Мировой серии больше не привлекают такого же числа зрителей, как вечерние матчи Национальной футбольной лиги по понедельникам.