Страница 2 из 13
Элеонора нажала прикрепленную к столу кнопку — и Лондон вдруг приблизился, вырос, принял ясные очертания. Можно было уже различить Вестминстерский дворец, Трафальгарскую колонну, Тауэр.
Потом Элеонора снова нажала кнопку, — и Лондон опять чуть стал виден, словно он нырнул в самое дно воздушного океана.
— Давайте посмотрим другие воздушные виллы! — продолжала Элеонора.
Она придвинула кресло к вделанному в стене циферблату и начала передвигать на нем стрелки; в поле их зрения ясно выступала та или иная воздушная вилла. Каждую из них Элеонора сопровождала комментариями, чаше всего злыми и насмешливыми.
— Вот вилла этого разбогатевшего колбасника Гордона. За километр пахнет свининой! Посмотрите, какое безвкусие! Говорят, что она построена в стиле чикагских боен… А это вот вилла чудака Брайса, который после измены своей жены окончательно покинул землю, устроился на высоте 4000 метров и сидит там безвыходно, никого к себе не допуская… Внимание! Вилла нашего знаменитого художника Кеннеди. Настоящей музей! В нее слетаются художники со всех концов света. Вы не знакомы с Кеннеди? Ба! Небоскреб Джима Морли. Целых девять этажей! Настоящее воздушное пугало. У него тут и банки, и конторы всякие: он сюда все дела из Лондона перевел. Даже театр тут завел, и здесь часто выступают знаменитости сцены…
— Если, я не ошибаюсь, сюда кто-то летит! — перебил Элеонору Джон Бернс, стоявший у балюстрады.
Она тоже подошла к балюстраде и взглянула вниз.
— Мой муж! — воскликнула она — Я узнаю его гондолу! Он, по-видимому, вздумал нанести нам визит. Но я теперь очень мало расположена принимать его…
Она подумала немного.
— Вот что, дорогой друг: вы, кажется, любите приключения?
Он иронически поклонился.
— И ничего не будете иметь против… ну, несколько рискованных воздушных гонок?
— С вами, Элеонора…
— Не забывайте, что мой муж будет преследовать нас, как рассвирепевший охотник ускользнувшую дичь.
Вместо ответа он галантно поцеловал ей руку.
— Вот и прекрасно! — воскликнула она. — Выключите, пожалуйста, ток… В углу направо… Так…
В то же мгновение вилла, словно снявшийся с якоря корабль, плавно понеслась по воздуху.
Элеонора стала у циферблата, регулирующего движение.
— Я — капитан этого корабля! — с улыбкой сказала она.
— Я здесь располагаю правом жизни и смерти — и требую беспрекословного повиновения.
Он низко поклонился.
Вилла быстро поднялась вверх, потом забрала вправо, по направлению к Атлантическому океану.
— Прокатимся в Америку! — воскликнула Элеонора.
— Слушаю-с, господин капитан! — снова поклонился Бернс.
Вилла неслась на высоте четырех с лишним тысяч метров над океаном.
— С какой скоростью мы летим, капитан? — спросил Бернс.
— 340 километров в час.
— А супруг ваш не отстает! Скоро, пожалуй, догонит.
— Вряд ли. Я знаю его гондолу: для гонок она не годится. Впрочем, лучше увеличить скорость.
И она перевела стрелку с 340 на 400 километров. Потом она нажала кнопку подъема — и вилла птицей взмыла к самым облакам, которые барашками рассыпались по всему небу.
Джон Бернс, облокотившись на балюстраду, безмятежно дымил сигарой, и на лице его играла легкая улыбка. Приключение это положительно начинало ему нравиться!
— У меня, кстати, в Нью-Йорке дело есть! — сказал он.
— В ресторане Клинга, говорили мне, подают к десерту какой-то необыкновенный шербет, и я давно уже собирался слетать туда, чтоб отведать его… Когда мы будем в Нью-Йорке?
— Завтра около полудня.
— Великолепно. Приглашаю вас к Клингу пообедать. А наш преследователь, кажется, порядком отстал!
— Да, между нами километров 30–40! — отозвалась Элеонора. — Постойте-ка! — вдруг воскликнула она. — Он хочет говорить с нами! Видите, он зажег сигнальный огонь… Что ж, послушаем!
Она открыла радиоприемник — и тотчас же раздался возбужденный голос Тома Гранта.
— Алло, Элеонора! Довольно глупостей! Теперь мы квиты, и я предлагаю тебе бросить эту комедию. Не забывай, что дело идет о моей чести…
Она подчеркнуто громко расхохоталась в самый аппарат.
— Элеонора! Одумайся, пока не поздно! — снова донесся голос Гранта. — Ты носишь мое имя — и я не могу допустить…
— Идиот! — с презрением бросила она.
— Так ты вот как! — бешено крикнул Грант. — Послушайте же, что я вам скажу… Тебе, Элеонора, и вам, мистер Бернс: если через пять минут вы не повернете назад, по направлению к Лондону, я обоих вас сожгу живьем. Поняли?
Десять минут спустя Том Грант, связавшись по радио с главным полицейским управлением Лондона, спокойным, ровным голосом доносил:
— Я, Том Грант, живущий на Риджет-стрит, в доме № 73, только что поджег на расстоянии 35 километров, с помощью джексоновых лучей, воздушную виллу, носившую имя моей жены Элеоноры, урожденной Соммерстон. Вилла, объятая пламенем, упала в океан. Находившиеся в ней жена моя и мистер Джон Бернс погибли. Отдаюсь в распоряжение полиции.
Был уже десятый час ночи, когда гондола с Томом Грантом, эскортируемая двумя полицейскими аэропланами, приближалась к Лондону. Высоко над городом, задевая облака, горела гигантская надпись: «Потрясающая драма в воздухе! Заживо сожженные в воздушной вилле!»
Том Грант взглянул на огромные огненные буквы, перед которыми, казалось, испуганно тускнели звезды, — и перевел стрелку на максимальную скорость. Потом он посмотрел на летевших по обе стороны его полисменов и промычал сквозь зубы:
— Аll right!
Снизу все яснее поднималось гигантское зарево: то приближалось море огней неугомонного ночного Лондона…
ЧЕЛОВЕК С СЮРПРИЗАМИ
— Не узнаете? Шварц, Александр Шварц… Представитель крупных мануфактурных фирм. Имел удовольствие познакомиться в курьерском поезде, между Берлином и Лейпцигом, года три тому назад. Счастлив возобновить знакомство!..
Я спешил куда-то по нужному делу, но отделаться от г. Шварца было не так-то легко. Он почти силой потащил меня в ближайшее кафе.
Мы уселись за угловой столик, и Шварц заговорил. Боже, как он говорил! Как-то жадно, захлебываясь. Можно было бы подумать, что он до отказа набит словами, задыхается ими и спешит от них избавиться. Это был живой пулемет, стрелявший словами. Так — так — так — так… 600 слов в минуту!
В каких-нибудь четверть часа я узнал всю подноготную о нем самом, о фирмах, от которых он разъезжает, и о фирмах, которые дают ему заказы, о степени их солидности и даже о том, когда и при каких обстоятельствах та или иная из них вывернула шубу.
Наконец-то! Словесный пулемет замолк, и г. Шварц, откинувшись на спинку кресла, с минуту переводил дух.
— Вы курите? — спросил он, передохнув.
Не дождавшись ответа, он достал черный кожаный портсигар и протянул мне его.
— Из человеческой кожи! Не верите? Можете убедиться!
На портсигаре, действительно, красовалась тисненая золотыми буквами надпись:
«Из человеческой кожи».
— Не пугайтесь! — поспешил г. Шварц успокоить меня.
Он открыл портсигар — и я прочел на внутренней стороне: «Не выделывается!»
— Понимаете? Портсигар из человеческой кожи не выделывается!
Мы взяли по папиросе. Шварц вдруг навел на меня небольшой браунинг из черной стали. Я инстинктивно отодвинулся.
— Закурите, пожалуйста!
Браунинг оказался самой обыкновенной зажигалкой.
— Эта штука всегда производит впечатление! — самодовольно сказал Шварц. — Представьте себе, что меня ночью где-нибудь настигают бандиты и, как водится, просят огня. «Огня?» — спрашиваю я. — «Извольте!» И навожу на них свой браунинг! Ручаюсь вам, что они молниеносно обратятся в бегство!
Мы закурили.
— Однако, кельнера тут не особенно торопятся! — сказал Шварц. — Надо напомнить о себе.
Он сунул руку к боковому карману — и вдруг что-то резко зазвонило. Все бывшие в кафе повернули головы в нашу сторону. Шварц опустил руку — и звон прекратился.