Страница 29 из 33
Подобные позитивные программы по существу, повторяю, не являются позитивными. Они представляют собой не синтез, ныне необходимый, а механическое смешение всего и вся по принципу: взять 70 г. государственной собственности, 15 г. — частной, 10 г. — кооперативной, 5 г. — групповой, всё это подсластить местным «вспомогательным» самоуправлением, добавить демократических свобод по вкусу и запекать в многопартийном тесте.
Но требование многопартийной системы, казалось бы, является всё-таки серьезным позитивным элементом большинства программ противников ленинского социализма.
Однако, как мы уже говорили выше, этого, во-первых, совершенно недостаточно для ликвидации режима государственного капитализма, а во-вторых, образование мощных партий, способных руководить государством, дело длительное в реальных условиях нынешней России.
Не мешает посмотреть и на то, что сейчас происходит с партиями в развитых капиталистических странах.
Возьмем для примера США — самую развитую капиталистическую страну. В США (где никогда, как известно, не было «классической» классовой борьбы) если прежде и существовало заметное различие между демократической и республиканской партиями (а в период обострения классовой борьбы, в начале века, появилась и заметная рабочая партия Хейвуда «I.W.W.»),[18] то сейчас различие уже явственно сходит на нет. Растворяются классы и растворяются партии.
США — страна наиболее свободного федерального самоуправления, и вот, выборы в Конгресс происходят там уже больше по принципу выборов представителей от штатов, чем по партийной принадлежности. Больше конкурируют личности кандидатов и их личные программы, чем партии с их программами. Конгрессмены более ответственны перед своими избирателями и штатами, чем перед своими партиями, и чаще голосуют в Конгрессе не по своей партийной принадлежности, а по своим и своих штатов интересам: демократы с республиканцами против демократов и республиканцев. Не группировки превращаются в партии, а партии распадаются на межпартийные группировки. Эти партии фактически представляют собой рудименты старого классового общества.
Кроме того, США единственная, кажется, страна, где существует железное ограничение срока пребывания у власти президента (то есть высшей исполнительной власти страны) и всей его администрации, которая должна уходить вместе с ним. Сказывается самоуправление! Свободные «коллективы» штатов (и корпораций) естественно заинтересованы в объективной, подчиненной воле большинства штатов государственной власти.
Теперь сравним США и СССР. Оба государства представляют собой две крайности сегодняшнего мира. И как все крайности они во многом сходятся. И там и здесь нет четких классов. И в США самые мощные после СССР, государственная машина и военно-промышленный комплекс. И в США уже начинается борьба людей изо всех слоев общества против этих «машин» — от бывшего президента Эйзенхауэра до студентов. И даже Никсон в своем новогоднем послании Конгрессу в конце 1971 г. сказал знаменательные слова о том, что государственная машина в США растет и усиливается, в то время как жизнь становится все более неуправляемой. И будущие благополучие и жизнеспособность страны зависят от того, сумеют ли американцы добиться, чтобы широкие слои граждан могли оказывать конструктивное влияние на жизнь общества и государства.
Думается, что и будущее народов Советского Союза зависит от этого, по крайней мере, никак не меньше.
Но способны ли советские люди к самоуправлению?
Андрей Амальрик отвечает категорически:
«Русскому народу… почти совершенно непонятна идея самоуправления».[19]
И ему вторят многие голоса: нужны традиции, которые вырабатываются очень медленно. Они стали только-только складываться в старой России и были пресечены Октябрем. За советский период люди и вовсе отвыкли от самостоятельности.
На первый взгляд звучит убедительно. Но и тут при более глубоком и спокойном размышлении всё предстает в ином свете.
Медленно вырабатываются традиции и навыки? Конечно, медленно — в условиях ограниченной, полуфиктивной свободы, при отсутствии заинтересованности (в этом случае) в самоуправлении. Какие права были у тех же земств в царской России? Какие средства и возможности? Какой узкий круг людей они интересовали! В таких условиях достаточные навыки к самоуправлению у большинства народа вообще никогда выработаться не смогут. История развития этих навыков, как и история доброты, топчется на месте и всё по тем же самым причинам.
На примере воспитания детей мы знаем, что лучшее средство воспитания самостоятельности — это предоставление самостоятельности. По принципу: бросить не умеющего плавать в реку. Если же откладывать предоставление самостоятельности до того момента, когда человек наконец созреет для нее, то такой момент может никогда и не наступить. (Не случайно советская молодежь отличается инфантильностью).
Советские люди отвыкли от самостоятельности больше других? Верно. Но, добавим мы, и больше других истосковались по ней. И не все отвыкли в одинаковой степени, чтобы быть к ней совершенно неспособными. Инженеры и рабочие в силу самого характера своей деятельности и труда вынуждаются постоянно принимать самостоятельные решения. То, что решения эти направлены в основном на обход указаний и планов, спускаемых сверху, в данном случае отрицательного значения не имеет. Если бы советские люди этого делать не умели, жизнь в стране сделалась бы физически невозможной.
Инженерно-рабочий слой, как и научную и лучшую часть гуманитарной интеллигенции России смело можно бросить в «реку» самостоятельности и самоуправления. Эти люди не «утонут» еще и по той причине, что все будут находиться примерно в одинаковом положении, будут начинать от одного уровня. (Монополия внешней торговли в переходный период должна, конечно, оставаться в руках государства и ограждать молодые коллективы от внешней конкуренции). Мыслимо и приглашение в страну иностранных специалистов по научной организации труда и управления для консультаций, обучения и помощи в организации широкой сети специальных курсов.
Необходим, разумеется, и переходный период для поэтапного вступления коллективов в полное самоуправление и для налаживания его на всех уровнях. Но перспектива должна быть ясной, чтобы предотвратить разруху, а может быть и междоусобицу. И эта перспектива должна быть гарантирована всеми другими реформами государственной власти, о которых мы говорили выше. «Голова» должна быть переделана, конечно, в первую очередь. Советы инженеров, рабочих и т. д., как и их центральные координационные и законодательные органы, должны быть созданы как можно быстрее.
В заключение (для особо закоренелых скептиков) я хочу привести высказывание специалиста, доктора исторических наук, председателя исследовательской секции по социологическим проблемам села АН СССР Ю. Арутюняна.
В начале 1972 г. на страницах «Литературной газеты» прошла дискуссия о так называемых шабашниках — самодеятельных строительных бригадах, по сей день преследуемых властями как паразитический элемент. Эти бригады строят дома для частных лиц в деревнях и различные хозяйственные постройки для смелых председателей колхозов, отчаявшихся дождаться государственной помощи. Ю. Арутюнян, включившись в эту дискуссию, обобщая наблюдения возглавляемой им секции, пишет:
«Эти бригады отличались удивительной сплоченностью, основанной на здоровых коллективистских началах. Все вопросы обсуждались „миром“, и уж что решалось, то становилось законом. Отсутствие пьянства, взаимная выручка, стремление довести строительство до конца, сделать все, как надо, чтобы заказчик не был в обиде, — этим отличались бригады.
18
«I.W.W.» — «Индустриальные рабочие мира».
19
Андрей Амальрик. «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?». Амстердам, 1970. Стр. 30.