Мгла над Гретли

— Я всегда это говорила, — вставила миссис Джимбол, казавшаяся на взгляд не очень интересной собеседницей. — Не правда ли, Гэс? Я же их предупреждала, что от неё хлопот не оберёшься. Я не имею в виду попойки или там мужчин…

— Насчёт мужчин я не очень уверен, — заметил Лори, — хотя, судя по тем нескольким, которых я видел с ней, у неё довольно странный вкус.

— Какие там мужчины! — решительно вмешалась Додд. — Спросите Розу или Филлис. Они вам расскажут.

— А ну хватит! — отрезал Гэс. — А то ещё мистер Робинсон плохо подумает о нашей труппе. Нет, она очень странная артистка. Потому что я их немало перевидел на своём веку. Начнём с того, что она не заводит друзей. Можно работать с ней месяцами и не обмолвиться и с словечком. Разве что она пожалуется на реквизит.

— Быть может, оттого, что она не очень-то владеет английским, — предположил я.

— Уж эти мне иностранки! — бросила миссис Гэс с отвращением. — Пальцем бы до них не дотронулась. Право! Такие грязнухи!

 Минутку, — остановил её Лори, — уж Фифин никак нельзя назвать грязнухой.

— С виду они, может быть, и не грязны, но души у них чёрные, — отрубила миссис Гэс.

— Ты, мать, сама не знаешь, о чём толкуешь, — сказал Гэс, шлёпнув её по необъятному бедру. — А сейчас все замолчите и дайте мне вставить хоть слово. Конечно, всё это хорошо, да я встречал таких, что и двух слов не скажут, а заговорят тебя до смерти. Нет в ней дружелюбия, вот что я скажу. Не компанейский она человек, да и работой она не очень-то интересуется. Вы не подумайте, мистер Робинсон, что я жалуюсь. Она имеет большой успех у публики. Да вы и сами вчера видели. И всё-таки верьте не верьте, а она может куда лучше… 

— Как так? — совершенно искренне удивился я.

— Ну, представление вам знакомо. Она заставляет публику считать свои трюки. Разумеется, это неплохо придумано. Так вот. Каждый вечер я стою за кулисами и слышу, как они считают. И вот стал я подмечать… Видите ли, она могла бы повторять свои трюки большее количество раз, если бы работала в полную силу. Иной вечер она повторяет трюк всего четыре–пять раз. А я уверен, что ей не представляет труда сделать его раз пятнадцать–двадцать. И главное, так идёт из представления в представление. Вы меня понимаете, мистер Робинсон?

С серьёзным видом я ответил, что понимаю.

Тут нас ожидал сюрприз со стороны Додд.

— А я знаю, почему она каждый раз меняет число трюков, — начала она.

 И вовсе не каждый раз, — заявил Лори. — Иногда один и тот же счёт держится несколько представлений подряд. Я знаю, потому что нарочно следил за счётом.

— Выходит, ты пялил глаза на её толстые ноги? — хмуро спросила Додд. — Она меняет счёт, потому что верит в приметы. Она однажды сама сказала нам с Филлис. Ужасно суеверная. Всё время сидит в своей уборной и гадает на картах. И только себе, а нам ни за что не погадает. Ненормальная, и всё тут! И давайте перестанем о ней говорить.

— С чего бы это? — воскликнула миссис Гэс, посмотрев на дочь сердито. — Тебе не интересно, так, может, другим интересно.

— А какие мужчины её навещают? — спросил я.

— Я помню двух–трёх. Ничего особенного. Насколько помнится, все пожилые. Самые обычные люди.

— Те, которых я с ней видел, — вступил в разговор Лори, — не похожи на ухажёров. Вы понимаете, о чём я говорю? Я видел их пару раз в ресторанах. Они даже за руки не держались.

— Не все похожи на тебя, — уколола его Додд, которая была одной из тех жён, что считают своим долгом то и дело унижать своих мужей на людях.

— Ты знаешь, что я имею в виду! — сердито закричал Лори. — Я имел в виду, что это совсем не похоже на ухаживание. Больше смахивает на бизнес, хотя одному богу известно, что это может быть за бизнес.

Миссис Джимбол вдруг принялась зевать во весь рот.

Я допил пиво.

— Большое спасибо за угощение, — поблагодарил я. — Мне было очень интересно с вами. Ещё раз спасибо за вчерашнее представление, мистер Джимбол, — мы обменялись рукопожатием.

— Я провожу вас, — сказал Лори.

Когда мы вышли в прихожую и дверь за нами закрылась, он вдруг тихо спросил:

— Вы ведь сыщик, не так ли? Ладно, ладно, я знаю, что вы ничего мне не скажете. Но вы должны быть мне благодарны за то, что я вас не выдал. Видите ли, вы заявили, что прошли через эту дверь Так вот я входил в неё последним и знаю, что она не только замкнута, но и закрыта на засов. Я сразу понял, что вы проникли сюда другим путём. Понимаете?

— Ну, хорошо, Лори, — ответил я, — не будем спорить. Но я буду очень признателен, если вы оставите это при себе. Рассчитываю ещё увидеть вас, прежде чем вы покинете этот город.

— Мы здесь пробудем всего три ночи. Но вы можете заходить когда угодно. Моя уборная в театре… Собственно, я не могу назвать её своей, потому что нас там трое, рядом с уборной Фифин. Ей приходится покидать свою уборную дважды за представление. Вы понимаете, что я имею в виду? 

Я вышел. Ночь казалась особенно холодной, ведь на мне не было ни пальто, ни шляпы. Темь, как обычно, была страшная. Мне удалось незаметно добраться до отеля. Какая жалость, что мы так и не встретились с Олни. На душе у меня было тяжело. Но вечер не пропал зря Стоило серьёзно подумать над тем, что я узнал о Фифин. А кроме того, эта странная доктор Бауэрнштерн с её подозрительными привычками навещать своих пациентов, когда они здоровы. Докуривая свою трубку, я думал о том, что уж больно много женщин замешано в этой гретлевской истории, уже сейчас я знаю пятерых, кого не следует упускать из виду. Мне совершенно необходимо увидеться с Олни.

5

Приблизительно в десять часов я позвонил на завод Белтон-Смита и попросил позвать Олни. Мне сказали, что Олни до сих пор нет и он, по-видимому, заболел.

Так как я был без шляпы и пальто, то взял такси и направился на Раглан-стрит, 15. У дома я попросил шофёра подождать меня. К счастью, хозяйка оказалась дома. Но в это утро она выглядела гораздо более встревоженной, чем вчера.

— Я хочу совершать только правильные поступки, — робко сказала она, когда я следовал за ней в гостиную.

— Что вы имеете в виду, миссис Вилкинсон?

Она нерешительно посмотрела на меня. Потом сказала:

— Вам надо подняться к нему наверх.

Я, конечно, подумал о том, что Олни предупредил её о моём визите. И хотя её смущённый вид казался мне довольно подозрительным, я сразу же пошёл наверх, не произнеся ни слова.

В комнате Олни сидел огромный рыжий мужчина. На столе лежали мои шляпа и пальто.

— О, — воскликнул я в растерянности, — а где же Олни?

— А зачем он вам? — спросил тот хмуро.

— Потому что я хочу видеть его. Я должен был встретиться с ним вчера, но он не пришёл.

— А вы приходили, а? Сюда, а?

— Да, мы встретились с Олни вчера на заводе, и он попросил меня прийти сюда в половине десятого.

Великан кивнул головой.

— Само собой понятно. Пальто и шляпа ваши?

— Да.

— Я так и знал, что не его. Слишком велики. Так это вы вчера вечером выскочили отсюда в окно?

— Я.

— Глупо. Зачем вы это сделали?

— Потому что мне не понравился ваш сержант. Не хотелось объяснять ему, почему я здесь.

— Мой сержант?

— Да, — ответил я с улыбкой. — Если вы не связаны с местной полицией, значит наблюдательность мне на этот раз изменила.

— Так, — произнёс он медленно.

Всё в нём было какое-то тяжеловесное, но он не походил на тупицу. Мне он понравился, хотя я и предпочёл бы не видеть его здесь.

— Да, ваша наблюдательность, как это вы называете, в полном порядке. Я полицейский инспектор Хэмп. А вы кто?

— Хамфри Ниланд.

— Американец?

— Нет, канадец. Между прочим, меня ждёт такси внизу. Если мы собираемся побыть здесь ещё, то мне лучше расплатиться с ним.

— Нет, мистер Ниланд. Я думаю, нам лучше попросить подвезти нас ко мне в управление, — сказал инспектор, медленно поднимаясь. В нём, должно быть, было около двухсот сорока фунтов весу. — Вы можете надеть свою шляпу и пальто.