Страница 12 из 25
Я задумался — и действительно, откуда. Прямо любопытно. Думал я недопустимо долго. Мое раздумье Василиса истолковала неправильно:
— Сходил бы ты все же к нему…
— Да нету у него денег. И не было никогда.
— Может, и не было, но ты все равно сходи! Ну хоть ради меня?
Я говорил, что призракам женщины не нужны? Но что-то было в ее голосе, какое-то очарование, сила потаенная, та самая, что заставляла мужчин драться на рыцарских турнирах, плыть на кораблях по бурному морю, осаждать и карабкаться на стены иных городов, кровью на снегу писать стихи, строить лестницу до неба — и обратно…
Самая большая сила на земле — это женское слово произнесенное в нужное время и нужному собеседнику.
А вы говорите магии мало в жизни, мистики…
И я тоже сделал маленький подвиг — поднялся и пошел к оборотню.
Я вспоминаю американский плакат времен второй мировой войны. На нем был изображен мужчина за рулем открытого автомобиля-кабриолета. Рядом с ним был контуром прорисован Гитлер.
Надпись рядом гласила: «Едешь сам — везешь Гитлера». Вероятно, так взывали к экономности американцев. Хотя, насколько знаю я тогда американцы особой нужды в горючем не испытывали. Или же этот плакат призывал экономить что-то иное?…
Ну это не важно — так просто, к слову вспомнилось.
В город я добрался почти подобным образом.
У заезда с шоссе в город стоял светофор, где останавливались десятки машин.
Я выбрал себе машину, в которой кроме шофера никого не было и сел на заднее сиденье. За время дороги я ничем не выдал свое присутствие, и не отвлекал водителя.
Доехав до центра, вышел, перешел площадь, не обращая внимания на светофоры и машины. Вокруг меня были тысячи людей, но никто не обратил внимания на меня.
Никто не закричал, видя как я прохожу сквозь машину. Не видел меня никто что ли, или просто они были заняты своими делами и мыслями так, что некогда было посмотреть по сторонам.
Они шли, размышляя есть ли жизнь после стоматолога.
Вероятно, желая подбодрить окружающих, гробовых дел мастер вынес свой товар на свежий воздух. Вроде как не печалься человече, что тебе плохо, ведь кому-то подобный товар понадобиться. Ты и завтра пойдешь по этой земле, а кого-то в нее зароют уже сегодня.
Пройдя перекресток, я сел в другую машину. сделав еще одну пересадку был на месте. Ну или почти на месте. Дальше машины не шли и мне приходилось добираться своими ногами…
Насколько я знал, умер вовкулак ненамного раньше меня, и причиной его смерти стала все та же железная дорога. Пути проложили через его охотничьи владенья и его рев часто заглушал гудок паровозов. Однажды он не выдержал и вышел на полотно, дабы появившегося стального зверя остановить, перекричать, испугать и прогнать прочь.
Однако, время он выбрал неважное — ночь была хоть с полнолунием, но все же ночью. Машинист просто не заметил оборотня, и того разбросало вдоль полотна на сотни метров.
Вовкулаки обладают высоким бессмертием, говорят, их совсем не просто убить. Ходят слухи, что у них даже то ли прирастают то ли отрастают оторванные конечности. Но здесь был, похоже, не тот случай.
Утром нашли кровь и останки, провели расследование. Но затем решили, что кости вряд ли принадлежали человеку, и объявили погибшим какого-то крупного то ли волка то ли медведя.
Опять же: за раздавленного волка, пусть и крупного — машиниста судить не надо.
Призрак оборотня жил в старой водонапорной башне на старом вокзале.
Давным-давно, еще до моего рождения, когда железную дорогу тянули к этому городу, для вокзала отвели совершенно крысиный угол. Паровозы-то тогда давали больше копоти, чем пользы, посему место отвели на краю города, между свалкой и кладбищем.
Но город отстраивался, рос. На другом конце города построили новый вокзал и проложили от него пути во все стороны света. Кладбище возле старого вокзала стало городским, престижным. Свалку срыли и перенесли в другое время, хотя, как на меня, неважный запах тех мест остался. Или просто у запаха тоже есть призрак, который улавливают приведенья, но не люди.
Вокзал тут все же оставили, и даже чуть достроили. Но он остался маленьким, сюда приходили пригородные электрички, и ожидали, пока наполнятся живым грузом, прежде чем пуститься в обратный путь. Ибо железнодорожные пути здесь перечеркивали ограничительные рельсы. Поезд дальше не идет, конечная станция, просьба освободить вагоны.
За запасными путями, меж депо и цехом стояла водонапорная башня, которую построили, вероятно, столетия полтора назад. Конечно, за это время она много раз переходила из рук в руки, ее начинку поменяли, в последнее время поставили автоматические насосы и регуляторы, закрыли на замки и без особой нужды не заходили.
Да и раньше сюда люди не стремились. Призрак вовкулака характером обладал скверным и постоянно творил какую-то пакость. Впрочем, на глаза он старался не показываться и почти никто не знал, что он там.
Замки и двери меня не остановили — я в вошел вовнутрь водонапорной башни, постояв минутку, чтоб привыкнуть к полумраку башни.
Есть тут кто!?! — крикнул я.
Здесь я! Давай, подымайся…
По винтовой лестнице я поднялся наверх. Вовкулак сидел на краю резервуара с водой и плевал туда. Плевки долетали до воды, подымали на глади небольшую волну, но с водой не смешивались, а летели дальше, пока не выпадали через дно бассейна.
— Напрасный труд. — Заметил я. — Если ты думаешь кого-то так заразить бешенством, то вряд ли что-то получится. Даже если б твоя слюна смешивалась с водой, все равно отсюда берут только на промывку вагонов.
— А это ты, Шульц…
— Я не Шульц, я Франц.
— И правда, Франц… Уже забываю, как тебя зовут. Сколько мы с тобой не виделись?
— Лет пять, примерно, — сказал я. Но, прикинув, подумал, что, пожалуй, и поболее.
— Ну да, живем, вроде бы в одном городе, а встречаемся редко, хотя вроде бы друзья.
От таких бы друзей я бы, пожалуй, держался бы подальше, но в тот момент счел за лучшее об этом умолчать.
— Слушай, — пробормотал я… У меня тут вопрос. — сказал я и поперхнулся.
— Ну да ладно, давай уже…
И тут я подумал — а может, ну его, все равно добра из этого уже не будет? Откланяться и уйти — пусть он ломает голову зачем я приходил. Все равно от вовкулаков никакой пользы.
Но нет, как всегда к здравой мысли я не прислушался.
— Слушай, — я попытался вспомнить, как его зовут, но нет, не смог. — поэтому на личности счел лучшим не переходить: Слушай, тут такое дело. Чисто случайно, ты не знаешь, где можно взять деньги.
— Конечно знаю, — ответил он. — В банке. Хотя не пойму, на кой призраку деньги…
— Не твое… — начал я, но опомнился. Нет, банк не подходит… скажи, а ты не знаешь, чтоб кто-то где-то давно потерял какое-то сокровище? Или просто зарыл клад?
Вовкулак подумал, но совсем недолго. Раньше я думал, что у вовкулаков мозгов немного — ровно настолько, чтоб бегать, рвать мясо и жевать. Последующие события меня убедили что я ошибался.
— Ты знаешь, я тебе, пожалуй помогу.
— Мне это не понравилось сразу же. Скажу на будущее — когда вервольф предлагает помощь, самое разумное. Что вы можете сделать — это отдернуть руку и пересчитать пальцы.
Но тогда я об этом не знал. А грабли уже были разложены часто, и мне ничего не оставалось, кроме как станцевать на них вальс.
— Значит, слушай, когда я был человеком, в местах, где я жил, обитала еще бабулька…
— … божий одуванчик, — сорвалось у меня.
— Не перебивай… Если с чем ту каргу сравнивать, то сушеный мухомор — самое то. Сморщенная, в пятнах, если не двигается, то и не поймешь, жива или померла неделю назад…
— Ну и как? Померла старушка?
— Ну а как же. Только не неделю назад, а поболее. За собой оставила уйму всякой дребедени, и думаю, деньги у нее водились. Значит, запоминай, где она жила.
Он продиктовал место, затем повторял, пока я его не заучил.